РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ - Луначарский Анатолий Васильевич - Страница 53

Этого можно достичь только мечом. Потому что часть человечества безнадежно погублена своими привилегиями, потому что, пока эти привилегии не потрясены, не сломаны до конца, она не может расстаться с ними. И вот, живя в такой момент, когда вздымаются .первые военные волны к тому, чтобы устроить на земле царство правды и развернуть перед человечеством горизонты, его стремление к идеалу, мы чувствуем себя счастливыми и совершенно мало думаем о том, умру я в субботу или в воскресенье, через год или два года. Это почти ничего не значит для меня. Я считаю, что я маленькая щепочка, которая кружится в этом водовороте, но у меня есть маленький запас сил и я, отдаваясь великому делу, могу вместе с другими привести к тому, что победит то, что я считаю добром, а не то, что я считаю злом».

Это не новая «вера». Верят там, где не могут знать. Это новое знание, которое переживает отдельные человеческие единицы. Мы пе верим, а знаем, что мы стоим на правильной дороге. Мы с гордой песней идем в эту борьбу, и нам кажется жалким, как свечка перед солнцем, то, чем стремятся заменить это миросозерцание религиозные люди. Мы говорим, что это хлам, это груда разлагающегося мусора.

Я получил здесь одну записку, но, очевидно, товарищ, писавший ее, но ожидал, что я здесь скажу. Он вообразил, что я скажу, если нельзя верить в бога, то нужно стать атеистом на буржуазный манер и жить в брюхо. Нет. Он очень ошибся. Тот энтузиазм, который окружает нас, не меньше того, который переживали христианские мученики, с той только разницей, что, если вы спросите христианского мученика: «Почему пошел ты на страдание?» — он скажет: «Я хотел приобрести венец мученичества», а революционер скажет: «Потому что я люблю людей». И тогда судите, кто из них святее и чье мировоззрение выше. Одно из них — все еще рабская религия. Это все еще «твори волю пославшего тебя», а другое говорит: нас никто не посылал, и мы не слуги, которых отправили за каким–то делом… Мы жили жалкими бедняками, валявшимися в грязи, и всякая свинья могла нас съесть. Природа могла растоптать. Но так как мы явились организованными существами, мы смогли развернуть наши знания и чувства. Мы, постепенно видоизменяясь, начинаем отличаться от самых разумных животных, и мы стали постепенно завоевателями — архитекторами мира.

Мы поставили перед собой определенный идеал и соответственно этому идеалу пересоздаем вселенную, начиная с земли. Кто такое «Мы»? Нам могут сказать: «Вы можете это сделать, вы, которые живете всего 60—70 лет?» Но ведь мы говорим вообще о человеке. Отдельные человеческие личности могут рождаться и умирать, а человечество постоянно живет, и оно не только живет, оно развертывается и стоит на пороге, с одной стороны, грубой силы, с другой стороны, настоящего братства. Маркс учит: настоящая человеческая история начнется, когда не будет раба и господина, когда не будет людей ученых и людей физического труда, когда люди братски разделят между собой бесконечное многообразие всякой творческой работы и, помогая друг другу и переплетаясь друг с другом золотыми нитями, не будут бояться смерти, а в каждом рождающемся будут приветствовать новое проявление единого человечества, а то, что было до сих пор, есть лишь печальное и трудное введение в историю.

Вот почему, товарищи, нам нельзя верить в бога — потустороннего творца мира или в бога, который является хозяином либо целью мира, словом — ни в какого бога.

Против всего этого возмущается наша научная, наша моральная совесть. И когда нам говорят: «Вы разрушаете этот храм, но что создаете на его месте?» — мы отвечаем: «Мы создаем храм, гораздо более величественный. Мы создаем веру человека в себя». Когда христианство кричало о страшном суде, когда кричало о боге правды, который хочет очистить землю, то оно ждало этого страшного суда в лице сына божьего, который сойдет с небеси, окруженный ангелами. А мы не только пророчествуем, мы делаем. Но только вместо ангелов мы ставим само сознательное человечество.

«Страшный суд» начался. Но мы на этом но успокаиваемся и даже не спрашиваем, почему это «судьба жертв искупительных просит». Мы знаем, что природа не имеет в себе никакого сердца потому, что природа есть необъятный разлив сил и энергии, нецелесообразный, который создает и разрушает в слепой игре, в борении частей. Но из этого борения частей возникла мысль, возшп; ее величайший представитель, которого мы находим в нашем опыте, — человек. И этот человек, упорядочивая спои внутренние силы, иачинают понемногу развертывать свою власть над природой, чтобы принять то, что в ней есть хорошего, сломить то, что в ней есть дурного, и пересоздать ее. Пересоздать общество, пересоздать мир! До тех пор делать это, пока человек почувствует себя удовлетворенным и пока он не сможет сказать: «Правда и счастье мною обеспечены».

Но мы не кричим о таком рае и не думаем, что человек когда–то успокоится в трудах своих. Напротив, нам хочется сказать, что высшее счастье есть необъятное желание человека завоевывать все большее и большее и что нет пределов этому.

Приходит к нам какая–то усталая философия и говорит, что все это бесцельно. Мы говорим, что человек должен идти все выше со ступеньки на ступеньку, ибо человек в XX в., который хочет нести с честью это звание, хочет быть все лучше, и не сам по себе, а ведя за собой все человечество.

Нам не нужно церковных свечей и фонарей. Нам нельзя верить в бога, так же как нельзя верить в чурбан какого–нибудь тунгуза. Это прошло, как отмерло.

В отдельных закоулках мы все еще видим людей, которые молятся богу, которые надеются на бога и которые вследствие этого дурно выполняют свое человеческое назначение, которые вследствие этого искажают свое назначение, и, видя это, мы вынуждены не только отказаться от веры в бога, но мы должны бороться за то, чтобы и другие сбросили эти лохмотья и, надев лучшие одежды, стали бороться за лучшее человечество.

Это не есть тот нигилизм, которым нас пугают: «внутреннее опустошение», «лишение идеала». Это есть подъем на высшую стадию развития. К этому мы вас зовем. Это — есть новейшая моральная и научная точка зрения. Вот почему нельзя и не надо верить в бога и можно и надо верить в человечество, а для нашего времени в его авангард — пролетариат.

РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ

Товарищи, вы являетесь работниками того же третьего фронта, на котором работает и Наркомпрос нашей Федеративной Республики! Дело просвещения «< включает в себя неизбежно и борьбу с религиозными предрассудками, начиная от самых темных суеверий и кончая самыми утонченными формами религиозной мысли и даже идеалистической философией, которая, отказываясь от сколько–нибудь глубоких и наивных форм старой религии, старается сохранить хоть что–нибудь.

Весь этот темный массив в человеческой культуре, который мы называем в общем религиозной мыслью, религиозным чувством, есть тяжелое бремя на плечах трудового человечества. Это тем более тяжело, что значительная часть именно трудового человечества оказывается еще под его обаянием, оказывается еще скованной его темными цепями, а соответственный уклон многих так называемых образованных людей в область полной или половинчатой религиозной мысли способствует закреплению этих цепей. Самое своеобразное в нашей борьбе против религии заключается в том, что вражда здесь у нас самая сильная, самая глубокая… И тем не менее, как раз в этом месте нашего соприкосновения со старым миром, где взаимная ненависть очень жгуча и где опасность для обеих сторон очень велика, мы не можем пустить в ход никакого прямого оружия, мы совершенно не можем действовать открытой силою.