В эпицентре любви - Лукас Дженни - Страница 22

Затаив дыхание, она смотрела на него сквозь опущенные ресницы. Его загорелая кожа блестела от морских брызг, тонкими струйками стекавших по его рельефному, мускулистому телу. Палящее греческое солнце обжигало их, обнимавшихся посреди волн.

– Только не останавливайся, – умоляла она.

Он неожиданно взял ее на руки, прижал к своей обнаженной груди.

– Я намереваюсь провести всю жизнь целуя тебя.

Талос отнес ее с берега к вилле, словно она была невесомой. Перешагивая через ступеньки, поднялся по лестнице и зашел в спальню, выходившую окнами на море. Глядя на своего прекрасного мужа, она едва заметила высокие потолки, распахнутые балконные двери, белые полупрозрачные занавески, развевавшиеся от теплого эгейского бриза.

Она трепетала от страсти, изнемогала от желания. На этот раз они даже не дошли до кровати. Пройдя через двери балкона с видом на синее море, стали целоваться. Он держал ее на руках, обнимая за талию, и она изогнулась в его объятиях, обхватив ногами его бедра.

Прижав Ив к скользкой стеклянной двери, он снял ее желтый купальник. Она дрожащими рукамистянула с него плавки. Они безудержно целовались, тесно прижимаясь друг к другу в отчаянной попытке; быть еще ближе. Она целовала его кожу, лаская его обнаженное мускулистое тело и ощущая на губах вкус соли, солнца и моря.

С приглушенным стоном Талос повалил ее на пушистый ковер. Ветер холодил их кожу и раздувал прозрачные белые занавески, которые невесомым куполом накрывали их обнаженные тела. Он поцеловал ложбинку между ее грудью и животом и, раздвинув ее ноги, стал целовать и ласкать языком влажное от желания лоно. Ив прерывисто выдохнула, когда он еще шире развел ее бедра, играя языком с ее напряженным клитором, и окончательно потеряла голову. Она впилась пальцами в его плечи, царапая ногтями кожу. С каждым движением его языка она возбуждалась все сильнее, и мучительная, но блаженная истома поглощала ее. Он проник языком внутрь, и она изогнулась, сводя ноги вместе, ощущая, что вот-вот достигнет оргазма, не находя сил сдержаться даже на минуту.

– Нет, – прохрипела она, потянув Талоса наверх. – Войди в меня.

Ему не понадобилось повторного приглашения. Он лег на спину и, обхватив за талию, посадил ее к себе на бедра так, что его член проник в нее до самого основания. На мгновение она застыла, не в силах пошевелиться. Он был так глубоко внутри нее!

Держа Ив за талию, Талос слегка приподнял ее. Взгляд его темных глаз искал встречи с ее взглядом, пронзая ее насквозь.

– Двигайся, – потребовал он, и ей оставалось только подчиниться.

Она слышала его шумные вздохи, видела неистовое желание на его лице, когда он позволял – и побуждал ее – задавать темп. Она тесно, очень тесно прижималась к нему, блаженно выдыхая при каждом движении. Их потные тела сплелись, содрогаясь. Последнее движение – и она, сотрясаясь от оргазма, выкрикнула:

– Я люблю тебя. Я люблю тебя!

«Я люблю тебя».

Услышав ее слова, Талос остановился взглядом на ее лице. Он почувствовал – обвивая ее тело, находясь глубоко внутри нее, – что теперь неотделим и от ее души, что его жизнь отныне стала неотъемлемой частью ее жизни. И он не может больше этого отрицать.

«Я люблю тебя».

В Афинах секс с ней был взрывным, сумасшедшим. Но теперь это было нечто большее.

Наблюдать за тем, как она извивается от удовольствия. Смотреть в ее прекрасное сияющее лицо, когда она двигается на нем, доставляя им обоим неописуемое наслаждение, неизбежно заканчивающееся взрывом, агонией страсти. Услышав ее слова, он больше не мог сдерживаться и с хриплым стоном выплеснул себя в нее.

Сжимая ее в объятиях мгновение спустя, он понял, почему не ощущал такого раньше. Он не просто занимался с ней любовью.

Он был влюблен в нее.

Талос смотрел на свою прекрасную беременную жену, и сердце громко стучало в его груди. Он любит ее. Она вернула его к жизни, пробудила в нем неведомые доселе чувства и заставила видеть вещи в совсем ином свете.

Он любит ее.

И он умрет, если потеряет ее.

Талос молился, чтобы они остались здесь навсегда, счастливые, безмятежные, надежно спрятанные от всего мира, чтобы ему не пришлось бояться, что она вспомнит…

Внезапно Ив вскрикнула, и в ее возгласе явно не было ничего похожего на радость.

Закрыв лицо руками, она отстранилась от него.

– Ив! – Он притянул ее к груди, пытаясь заглянуть ей в глаза. Когда она наконец повернулась к нему, ее красивое лицо было залито слезами.

– Я вспомнила еще кое-что, – проговорила она. Его пронизал страх.

– Что?

– Я вспомнила, как выкрала бумаги из твоего сейфа. Я передала их Джейку Скиннеру в том ресторане, как ты и говорил. А потом сбежала из Афин и продолжала скрываться. Я не хотела, чтобы ты меня нашел. Я ненавидела тебя. – Ив была шокирована, сбита с толку, ее глаза были полны слез. Она спросила умоляющим тоном: – Почему? Почему я так тебя ненавидела?

Его сердце бешено билось где-то в горле. Он смотрел на нее и не мог вымолвить ни слова.

– Скажи мне, почему я ненавидела тебя, – кричала она, плача.

– Я… я не знаю, – солгал Талос, желая защитить жену.

Заслонив лицо, она опять отстранилась от него, сжавшись клубком в смятой постели.

– Это не важно. – Он заставил ее повернуться и взглянул на нее. – Прошлое не имеет значения. Теперь не имеет. Важно лишь наше будущее. Наш ребенок.

Ив посмотрела на него.

– Ты меня любишь, Талос? – прошептала она.

Он не ожидал этого вопроса.

«Да, – хотел он ответить. – Я люблю тебя».

Но слова будто застряли у него в горле. Он никогда и никому раньше не говорил их.

«Я люблю тебя. И я боюсь, что потеряю тебя».

Не дождавшись ответа, она глубоко вдохнула. На ее лице отобразилось страдание, и он понимал, что ранил ее тогда, когда ей больше всего нужна была поддержка.

– Ив… – прошептал он и склонился, чтобы поцеловать ее.

Но остановился.

Он думал, что, увезя ее на Митридос, в то место, где она никогда раньше не была, сможет защитить ее от воспоминаний.

Но оказалось, что не виды Венеции и Афин вызывали в ней эти воспоминания. Они начали появляться с тех пор, как он поцеловал ее на мосту Риалто. Такая счастливая после их страстной ночи в Афинах, она была просто раздавлена воспоминаниями о смерти отца. И вот теперь, после того, как они занялись любовью во второй раз, она вспомнила, как ненавидела его.

Воспоминания возвращались после того, как он целовал её. После того, как они любили друг друга. Ночью Ив долго плакала, пока не уснула, и Талос крепко сжимал ее в объятиях. Он мучился тем, что этого недостаточно, но не мог больше ничем помочь. Он хотел заниматься с ней любовью. Он хотел рассказать ей правду.

Но нельзя было делать ни того ни другого. Наконец, когда она заснула, он, не в силах справиться с эмоциями, встал с кровати и подошел к открытым дверям во французском стиле, выходившим на террасу. Теплый бриз колыхал занавески. Он смотрел на полную луну, отражавшуюся в темных волнах Эгейского моря, подобно заблудившемуся призраку, пойманному в черную невидимую паутину земли.

Он думал, что сможет защитить их здесь, спрятав от внешнего мира.

Но он ошибался.

Если он хочет сохранить семью, он больше не должен заниматься любовью со своей женой. Не должен даже целовать ее. Потому что иначе она вспомнит все – и он потеряет ее.

Боль пронзила тело Талоса, заставив его перестать дышать. Он в последний раз, сгорая от томительного желания, посмотрел на обнаженное тело жены. С гнетущей болью замечая следы слез на ее лице, он не мог тем не менее не наслаждаться ее безмятежной красотой. Розовые лучи солнца медленно пробирались в комнату.

Сжав руки в кулаки, он ушел спать в одиночестве.