Отдаленные последствия. Иракская сага - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 53

Обессиленный конь с трудом поднялся на поросший колючим кустарником холм и замер, пошатываясь. Ничего странного, рыцарь в латах не путешествует на большие расстояния, а бой скоротечен, к тому же на замену всегда имеется несколько свежих лошадей. Томас Мясоруб тяжело сполз на землю. Надо снять доспехи, но без посторонней помощи этого не сделать. Разве что разрезать ремни... Но тогда их не надеть снова. И все же, ничего не поделаешь...

Король без королевства и командир без армии с трудом стянул с головы шлем, потом, используя кинжал, снял наплечники, наручи, нагрудник... Дальше дело пошло легче. Через несколько минут Томас Мясоруб остался в бархатном жилете и узких бархатных штанах. Он сразу почувствовал такую легкость, что готов был взлететь в небо. Ночью будет прохладно, значит, надо нарубить кустарник и разжечь костер. Раздалось жалобное ржание: конь напоминал, что его надо расседлать и накормить.

Далеко вдали, на горизонте, виднелась крепость Аль-Баар, которая оказалась ему не по зубам. А это что за пыль? Похоже, конный отряд! Вот они, верные подданные, которые не бросили своего короля в беде! Они будут осыпаны подобающими милостями, а он, уже сегодня вновь обретет власть и силу!

Томас Мясоруб сел на землю, обхватил руками колени и стал ждать.

Конники догнали его уже в сумерках. Это оказался Уйгуз Дадай со своим летучим отрядом. Горели факелы, блестели копья, действовали найманы, как всегда слаженно и четко. Мясоруб отметил, что Дадай единственный командир, который сохранил целостность подразделения. Но в сердце неприятно кольнуло. Томас предпочел бы, чтобы его догнали немецкие рыцари, зиары или египтяне... Хотя и среди них много недовольных...

Свирепые найманские лошади окружили короля кольцом, как волки добычу. И взгляды всадников из-под лохматых шапок сверху вниз, не были похожи на взгляды подданных. Скорей, на занесенные для удара копья. Холодные, бездушные, опасные.

– Сейчас ты не пьян, Мясоруб? – И речь Уйгуза Дадая была недопустимо дерзкой.– Теперь Железный Змей не кажется тебе сказкой?

Томас вскочил на ноги, схватил меч, рывком вырвал клинок из ножен.

– Как смеешь ты говорить с королем, сидя на лошади?! – зарычал он, и бликующая в желтых огнях факелов сталь описала круг над его головой.– Да еще в неподобающем тоне! На колени, или я срублю тебе голову!

В ответ раздался оскорбительный смех.

– Твой палач Руфус много раз хотел срубить мне голову. Но что-то я его здесь не вижу! И твою стражу не вижу, и твое войско! Куда ты дел войско, Мясоруб?

Меч со свистом описал еще один круг.

– Ты забыл, презренный, что я твой король!

Уйгуз Дадай поднял коня на дыбы, Мясоруб попятился.

– Не король ты мне! Ты пропивший мозги мясник! Мой брат Орчин был прав. А без мозгов нельзя выигрывать битвы...

На губах Мясоруба выступила пена.

– Зря я не освежевал тебя вместе с братцем! Теперь ясно, что вы были в сговоре! Что ж, слазь с коня, сразимся один на один, как положено мужчинам!

Уйгуз Дадай развернул копье тупым концом вперед.

– А разве ты сражался с Орчином один на один?! Разве ты дал ему оружие?! Разве оставил хоть один шанс выжить?!

Древко копья сильно ударило Мясоруба в грудь. Он покачнулся и попытался защититься мечом, но тяжелые удары посыпались со всех сторон. Меч вылетел из рук и косо воткнулся в склон, упруго покачивая рукояткой. Удар, еще удар, еще и еще... Мясоруб упал на землю, подтянув колени к животу и пытаясь закрыть голову. Несколько всадников спрыгнули с коней, схватили за руки и за ноги, сноровисто надевая и затягивая веревочные петли.

– Что... Что... вы делаете? – с трудом выговорил он.

– То, что делают с предателями, убийцами и ворами! – холодно сказал Уйгуз Дадай.– Ты украл королевское звание, убил много верных и хороших людей, ты предал свое войско. И за это мы прокатим тебя на наших лошадках...

– Постой... Не надо... Я заплачу за твоего брата...

Веревки привязали к седлам четырех коней. Они нетерпеливо перебирали копытами и зло ржали.

– Я скажу тебе, где спрятаны сокровища! Ты станешь богатым...

Уйгуз Дадай поднял кулак навстречу поднимающейся зловеще-багровой луне.

– Кровь не смывается золотом! – он резко опустил руку, будто рубанул саблей.

Дикие найманские кони рванулись в разные стороны... Раздался отчаянный вопль Мясоруба и тут же оборвался, потому что свирепые звери разорвали его на четыре части.

Пир победителей

В огромном зале ярко светили сотни свечей, громко играла восточная музыка, десятки танцовщиц гибко извивались в пластичных сладострастных танцах. В резных подставках из слоновой кости курились ароматические палочки, их пряный запах смешивался с крепким табачным духом кальянов, которые с важным видом курили двадцать усталых марбеков. Они возлежали на коврах и маленьких подушечках, позволяющих удобно расположить усталые члены, возле каждого сидела прекрасная юная дева, и если степень прекрасности варьировалась в пределах, определяемых субьективными восприятиями, то юность здесь понималась вполне определенно: всем прелестницам было по пятнадцать—шестнадцать лет. Они старательно угождали своим повелителям: поправляли подушки, раскладывали по тарелкам еду, разносимую многочисленными слугами, и даже затягивались горьким табачным дымом, не давая кальянам погаснуть. Двадцати морпехам повезло: они остались целыми и невредимыми, принимая все почести, положенные победителям.

Каждый получил богатый подарок – дорогой халат, кинжал или саблю с самоцветами, тюрбан с драгоценным камнем... Им повезло больше, чем некоторым: четверо погибли, пятеро получили ранения и сейчас лежали в палатке под присмотром фельдшера Руни и придворного лекаря халифа. Сам Аль-Хасан сидел в отдалении рядом с капитаном Маккойном и вел с ним тихую беседу через Макфлая, который сидел между ними. Чтобы голоса пробивались сквозь музыку, они поочередно наклонялись к волосатому уху Макфлая, отчего создавалось впечатление полной духовной близости между этой троицей.

– Мои люди собирают все доспехи, пробитые твоими молниями, как ты и хотел,– сказал халиф.– Потом их расплавят и выкуют новые...

Маккойн кивнул. Он был озабочен и о чем-то напряженно думал.

– Павшие марбеки будут преданы земле со всеми почестями, в соответствии с вашими обрядами,– продолжил Аль-Хасан.

Капитан помедлил, но все же кивнул еще раз. Из тринадцатого века никак не доставишь тела в расположение части, как требует боевой устав корпуса морской пехоты.

– Как только ты примешь мусульманскую веру, я отдам тебе свою дочь, как и обещал,– завершил свою речь халиф.

– Столь важное решение предстоит хорошо обдумать,– сказал в ответ Маккойн. Предложение изменить веру было для него неприемлемым. Еще более неприемлемым, чем предложение изменить присяге или уставу. Но он знал, что на Востоке нельзя резко отказываться. Лучше уклониться от обсуждения проблемы или отложить ее на потом и заволокитить...

– Мне надо посоветоваться с Железным Змеем. И нашим хозяином.

Халиф провел руками по лицу, будто умываясь, потом сложил ладони перед грудью.

– Неужели ты спросишь совета у самого...

Он не осмелился произнести великое имя и только робко указал пальцем наверх.

Маккойн кивнул.

– Ты великий воин, Шон-Магой,– сказал АльХасан, откидываясь на мягкие подушки.– И твои воины тоже. Каждый из них получит мешок золота и все, что я обещал. Но этого мало...

Халиф выразительно выкатил глаза на Мако.

– Я хочу предложить вам хорошую службу. Вы будете моей личной армией. Сегодня же особым указом я дарую вам сорок лиг лучшей земли в долине Евфрата, а также по сорок лиг в каждой из стран, которые мы общими усилиями сумеем присоединить к Великому Багдадскому халифату. Я уверен, что не пройдет и полгода, как халифат с помощью Аллаха и вашего оружия распространится на весь цивилизованный мир. Прекратятся войны, уйдут в прошлое варварские обычаи, везде будут процветать науки и искусства, наступит золотой век человечества. И в этом благословенном мире вы, мои марбеки, будете занимать самое привилегированное положение, какое только возможно. Сможете иметь по сто, по двести жен, а ваши дети будут расти среди любви и покоя...