Нескромные сокровища - Дидро Дени - Страница 4

Султан направил кольцо на нее. Громкий взрыв смеха Альсины над двусмысленными шутками мужа был сразу оборван действием кольца. И сейчас же послышался шепот из-под ее юбок:

– Вот я, наконец, титулованная особа. Поистине, это меня чрезвычайно радует. Прежде всего надо создать себе положение в свете. Если бы вняли моим первым желаниям, нашли бы, что я стою большего, чем эмир. Но лучше эмир, чем ничего.

При этих словах все женщины оставили игру и стали прислушиваться, откуда исходит голос. Это движение произвело большой шум.

– Тише, – сказал Мангогул, – это заслуживает внимания.

Воцарилась тишина, и сокровище продолжало:

– Вероятно, супруга надо почитать за очень важного гостя, если судить по мерам, какие были приняты перед его приходом. Сколько приготовлений! Какое обилие миртовой воды! Еще недели две такого режима, и меня не стало бы, я исчезло бы, и господин эмир должен был бы искать себе другого помещения или отправить меня на остров Жонкиль[7].

Здесь автор говорит, что все женщины побледнели, молча переглянулись и приняли серьезный вид, который он приписывает боязни, чтобы беседа не завязалась и не сделалась общей.

– Однако, – продолжало свою речь сокровище Альсины, – мне казалось, что эмиру вовсе не было нужно, чтобы ради него пускались на такие ухищрения; но я узнаю в этом осторожность моей обладательницы, она все доводит до крайности; но меня готовили для эмира так, словно предназначали для его стремянного.

Сокровище хотело продолжать свои несуразные речи, когда султан, заметивший, что стыдливая Манимонбанда скандализирована этой странной сценой, прервал оратора, повернув кольцо. Эмир исчез при первых словах сокровища его жены. Альсина, не растерявшись, сделала вид, будто впала в обморочное состояние. Женщины шептались о том, что у нее припадок.

– Да, это припадок, – сказал петиметр. – Сиконь называет такие припадки истерическими. Это, так сказать, явления, которые исходят из нижней области. У него есть против этого божественный эликсир, – это первоначальное, первополагающее, первополагаемое, которое оживляет, которое… Я предложу его сударыне.

Все улыбнулись этой шутке, а наш циник продолжал:

– Это сущая правда, сударыня. Я, говорящий с вами, употреблял его вследствие убыли субстанции.

– Убыли субстанции?

– Господин маркиз, – отозвалась одна молодая особа, – что же это такое?

– Сударыня, – отвечал маркиз, – это один из тех маленьких неожиданных случаев, которые бывают. Ну, да это известно всем на свете.

Между тем симулированный обморок пришел к концу. Альсина присоединилась к игре без тени смущения, как если бы ее сокровище ничего не говорило или сказало бы что-нибудь очень приятное. И только она одна играла без рассеянности. Эта партия принесла ей значительную сумму. Другие не отдавали себе отчета, что делают, не узнавали фигур, забывали цифры, не обращали внимания на выигрыш, платили, где не нужно, и совершали тысячу других оплошностей, которыми Альсина пользовалась. Наконец, игра кончилась, и все разошлись.

Это происшествие наделало много шуму при дворе, в городе и во всем Конго. Появились эпиграммы: речь сокровища Альсины была опубликована, просмотрена, исправлена, дополнена и комментирована придворными любезниками. Сложили песенку про эмира. Обессмертили его жену. Указывали на нее в театрах, бегали вслед за нею на прогулках. Теснились вокруг нее, и она слышала шепот со всех сторон: «Вот она! Она самая. Ее сокровище говорило больше двух часов подряд».

Альсина выносила свою новую репутацию с удивительным хладнокровием. Она слушала все эти замечания и еще многие другие с таким спокойствием, какого не было ни у одной из женщин. Они ожидали каждую минуту какой-нибудь нескромности со стороны своих сокровищ. Но происшествие, описываемое в следующей главе, усилило их тревогу.

Когда гости разошлись, Мангогул подал руку фаворитке и отвел ее в апартаменты. У Мирзозы не было радостного оживления, которое обыкновенно не покидало ее. Она основательно проигралась, и ужасное действие перстня погрузило ее в задумчивость, из которой она не успела выйти. Она знала любопытство султана и не рассчитывала на обещания человека, чья влюбленность была менее сильна, чем его деспотизм, – и это продолжало ее беспокоить.

– Что с вами, услада души моей? – спросил Мангогул. – Я нахожу, что вы очень задумчивы.

– Мне исключительно не везло в игре, – отвечала Мирзоза. – Я упустила свой шанс: я ставила на двенадцать табло, а они, кажется, и трех раз не выиграли.

– Это очень прискорбно, – сказал Мангогул. – Но что вы скажете о моем секрете?

– Государь, – отвечала фаворитка, – я продолжаю считать его дьявольщиной: без сомнения, он позабавит вас, – но эти забавы будут иметь гибельные последствия. Вы собираетесь внести смуту во все дома, раскрыть глаза мужьям, привести в отчаяние любовников, погубить женщин, обесчестить девушек и натворить тысячи других бед… Ах, государь, я заклинаю вас…

– Э, полноте, – сказал Мангогул, – вы морализируете, как Николь[8]. Я очень хотел бы знать, почему интересы ваших ближних сегодня вас так близко затрагивают. Нет, сударыня, нет. Я сохраню свой перстень. Что мне до этих прозревших мужей, до отчаявшихся любовников, погубленных женщин и обесчещенных девушек, раз меня это забавляет? Султан я или нет? До завтра, сударыня. Будем надеяться, что следующие сцены будут более комичны, чем первая, и что незаметно вы войдете во вкус.

– Я не думаю этого, государь, – сказала Мирзоза.

– А я ручаюсь вам, что вы встретите занимательные сокровища, настолько занимательные, что не откажетесь выслушать их. А что бы с вами было, если бы я отрядил их к вам в качестве посланниц? Я вас избавлю, если хотите, от скуки их напыщенных речей. Но о похождениях сокровищ вы услышите из их уст – или из моих. Это решено. Я ничего не могу изменить. Возьмите на себя труд свыкнуться с этими новыми собеседницами.

С этими словами он поцеловал ее и прошел в свой кабинет, размышляя об опыте, который только что произвел, и принося благочестивую благодарность гению Кукуфа.

Глава седьмая

Вторая проба кольца.

Алтари

На другой день Мирзоза давала интимный ужин. Приглашенные рано собрались в ее апартаменты. До вчерашнего чуда они охотно сходились у нее, – в этот вечер все пришли только из приличия, у женщин был принужденный вид, они говорили односложно. Все были начеку и ждали с минуты на минуту, что чье-нибудь сокровище вмешается в беседу.

Несмотря на сильнейшее желание посудачить насчет скандального приключения с Альсиной, ни одна из присутствующих не решалась заговорить о нем первая. Не потому, что их удерживало ее присутствие; хотя имя ее было вписано в лист приглашенных, она не появилась на вечере. Легко было угадать, что ей помешала мигрень. Однако, потому ли, что уменьшилось чувство опасности, так как целый день говорили только рты, или потому, что пришла на помощь напускная смелость, беседа, бывшая вначале в полном упадке, понемногу оживилась. Женщины, наиболее внушавшие подозрение, приняли вид, полный достоинства и уверенности в себе. Мирзоза обратилась к придворному Зегрису с вопросом, нет ли чего интересного.

– Сударыня, – ответил Зегрис, – вы слышали о предстоящем браке аги Шазура с молодой Сибериной. Было бы вам известно, что все уже рухнуло.

– Из-за чего же? – прервала его фаворитка.

– Из-за странного голоса, – продолжал Зегрис, – который Шазур, по его словам, слышал во время туалета своей повелительницы. Со вчерашнего дня двор султана полон людьми, которые ходят, навострив уши, в надежде услыхать, не знаю каким образом, признания, которых, без сомнения, ни у кого нет охоты делать.

– Но это безумие, – возразила фаворитка. – Позор Альсины, если можно говорить о позоре, ничуть не доказан; это дело еще не расследовано…