Порою блажь великая - Кизи Кен Элтон - Страница 88

Ли ловит краткий взгляд Хэнка из-за газеты: в глазах озабоченность, губы ищут некие добрые и мудрые слова, которые бы все уладили. Не находят. Сдавшись, его рот закрывается, и, прежде чем Хэнк снова поднял газету, Ли подмечает в его лице беспомощность, отчего ликует и смутно тревожится разом…

Но мне слишком нравился этот шустрый гном, чтобы рисковать с ним откровенничать. И я сказал ему:

— Да ладно, Джо, я до темноты вполне потерплю. Кроме того, вроде бы… Вив, не ты ли говорила, что собираешься прокатиться к пляжу и поискать ракушек на отливе?

Вив сидела на хромированном табурете, поджав свои кеды под блестящий ободок, и штопала носок, натянутый на электролампочку. Продев узел иглой, она протащила нить и поднесла ее к своим сверкающим острым зубкам. Чик!

— Не ракушки, Ли, — отвечает она опасливо, заглядывает в ящик, ищет следующий носок. — Каменные устрицы. Да. Я говорила, что, может, и выберусь, но не знаю… — Она посмотрела на Хэнка. Газета зашуршала над столом, навострив бумажные барабанные перепонки.

— А меня не подхватишь? Если поедешь?

— У нового дома Джо с Джен тебя подхватить — или где? Если поеду?

— Да, самый раз.

Она вдела лампу в очередной носок; глаз «Дженерал Электрик» лукаво подмигнул мне из шерстяной оправы.

— Итак… — Свидание назначено. Я встал из-за стола. — Скажи, когда будешь готов, Джо.

— Хорошо. Дети! Писклявочка, отведи малышей в лодку. Собирайтесь. Гоп! Гоп!

Мырг. Глаз постепенно затягивался белыми ресничками стежков. Чик.

— Значит, еще увидимся, Ли? — спросила она с усердным безразличием, не вынимая изо рта толстую белую нить.

— Ага, наверное. — Я зевнул, следуя за Джо к выходу из кухни. — Потом… — Снова зевнул: я мог быть безразличным, как само безразличие.

Какую-то секунду, когда Хэнк уже вернулся к газете, Ли, не в силах продолжить начатое, хочет кинуться к брату, молить о прощении и помощи: Хэнк, вытащи меня! спаси меня! не дай подохнуть, как последней букашке! (Маленький мальчик отвернулся от матери. «Хэнк, я ужасно устал…» Хэнк щелкнул мальчика по лбу: «Не дрейфь, пацан, старина Хэнкус не отдаст тебя на съеденье мраку!») — но вместо этого решает: «Ну и дьявол с ним. Ему ж и дела нет». И негодующе сжимает челюсти…

В гостиной Хэнк поинтересовался, не собираюсь ли я задержаться в городе после службы и поглазеть на гоблинов-шмоблинов. Не исключено, пожалуй, ответил я. Он ухмыльнулся:

— Малешко Бога, малешко бесов — так, Малой? — Будто наша злосчастная перепалка забыта. — Что ж… счастливо поразвлечься.

По сути, думал я, выходя из дому, что до усердного безразличия — неясно, кому из нас троих присудить пальму первенства…

На улице Ли застает в ясном небе полную луну — проторчала там всю ночь в ожидании шоу и теперь не намерена его пропустить («Если хочешь в этом мире как-то приподняться, — сказал Хэнк мальцу, когда они вышли из дома, — нужно вырасти выше его темноты».) — дневная луна, пялится на него еще свирепее давешней тарелки с яичницей — и его негодование стремительно тает…

По дороге в город Джо пылал таким миссионерским энтузиазмом, что поведал мне сакральную историю своего чудесного спасения…

— Оно явилось мне однажды ночью, во сне! — орал он, стараясь перекрыть рев пикапа, однако весь этот гам — и рев движка, и скрежет гравия под колесами, и хэллоуинские дудочки да погремушки детей в кузове — сдабривали рассказ особым колоритом. — Точь-в-точь как Давиду и всяким прочим. Весь день и всю неделю мы тогда пахали на болоте, далеко к северу отсюда. Ой, дай-ка припомнить, это было добрых семь, а то и восемь лет назад, да, Джен? Когда мне был зов обратиться в веру? Стояла ранняя весна — и ветер задувал так, что прям-таки скальп с головы сдирал. Но рубить при сильном ветре не так уж опасно, как иные говорят, особенно если глядеть в оба… присматривать за толстыми верховыми ветками, которые обломиться могут, и все такое. Я тебе рассказывал про Джуди Стэмпер? Ааронову внучку? Она как-то гуляла себе по парку, что выше по реке, а тут еловая лапища рухнула, расплющила девочку в лепешку. В парке, чес-слово! Ее мама с папой снялись и убрались из наших краев. Аарон как убитый был. А ведь и ветра особого не было — погожий такой летний денек. Они туда на пикник выбрались, и она всего на минутку от их поляны отлучилась в кустики — и нате: насмерть и всмятку… Такие дела!

Он горестно потрясал головой, пока не вспомнил, с чего завел свой рассказ.

— Но — ах да! — На его оранжевой физиономии снова зажглась широкая белая ухмылка, и он продолжил свое сказание. — Я и говорю, было ветрено, и в ту ночь мне был сон, будто я работаю на вершине мачты, а тут вдруг как налетит ветрюга, и дует, и дует, и все как завертится, закружится так и сяк… И тут грянул такой громовой глас: Джо Бен… Джо Бен, ты должен обрести спасение… А я в ответ: хорошо-хорошо, я и сам не прочь, вот только сперва заарканю эту мачту, а то мы на сколько запаздываем, уж март на дворе! И орудую дальше топором… А ветрюга все пуще завывает. И опять этот голос: Джо Бен, Джо Бен, ступай и обрети спасение. А я: ладушки, но только нельзя секундочку с этим повременить, бога ради? Ты что, не видишь, как я тут задницу надрываю? И обратно рубить, значит. Ну, тут уж ветер по-настоящему с цепи сорвался! Будто до того даже и не дул толком, а так — разминался. Деревья с корнем вырывает, подхватывает, и они знай себе пляшут по округе. Домики в воздух взмывают. Скотина всякая туда-сюда по небу летает задом наперед… А меня так начисто с дерева сдувает, распластало по воздуху, последними когтями в ствол уцепился. И полощусь, что твой флаг. Джо Бен, Джо Бен — ступай… Но это уж было чересчур — и я подпрыгнул прямо в кровати.

— Все так, — подтвердила Джен. — Он подпрыгнул прямо в кровати. В марте.

— И я, значит, говорю: Джен, восстань и облачись. Нам светит спасение!

— Все так. Прямо так и сказал. Восстань и…

— Ага, точно так. Мы в то время жили в старом доме Эткинсов, вниз по реке — и уж внесли за него начальный платеж. Помнишь, Джен? А парой месяцев спустя, Ли, эта развалюха спрыгнула в речку, что твоя лягушка. В один прекрасный день — бултых! Клянусь, я бы тогда скорее поверил, что эта домина летать научится, чем что ее так моментально подмоет! Но вышло так. У Джен вот старинный клавесин пропал, мамин…

— Все так. Я уж почти забыла. Прямо как лягушка…

— И аккурат на следующий день я отправился к брату Уокеру.

— После того, как дом сгинул? — Я немного запутался в хронологии его повести. — Или после…

— О нет — прямо после Сна! И сейчас я тебе такое расскажу. Хочешь узнать такое, что у тебя волосы дыбом встанут? Едва только, в тот самый миг, как я дал эти обеты, дал, значит, обеты и глотнул воды, которая прямо из реки Иордан, — знаешь, что случилось? Знаешь?

Я засмеялся и сказал, что боюсь даже гадать.

— Джен — она понесла нашего первенца точнехонько сразу после этого!

— Все так. Понесла. Сразу после.

— Сразу-сразу после! — напирал Джо.

— Невероятно! — восхитился я. — Трудно и вообразить эликсир подобной силы. Она понесла в тот же миг, как ты испил воды из Иордана?

— Аккурат! В тот же самый миг!

— Занятно было бы засвидетельствовать подобное событие.

— О, парень, Сила Господа — она в Неустанности. — Джо почтительно покачал головой. — Как говорит брат Уокер, «Бог — Застрельщик Небесный». А в старину, понимаешь, «застрельщиком» называли лесоруба, который вдвое против других нарабатывал. «Застрельщик на Небесах и Лажовщик в Преисподней!» Такая уж манера у нашего брата Уокера, Лиланд. Он не шибко-то уважает всякие высокие словеса, какими другие проповедники изъясняются. Зато уж скажет — что гвоздь забьет!

— Все так. Что гвоздь.

Бледная дневная луна мечется среди деревьев, подсматривает, не отстает. Все эти бредни про ребят, которые жертвы полной луны — вервольфы и все такое — чушь, полная чушь…