Порою блажь великая - Кизи Кен Элтон - Страница 87

По зову Вив к обеду Джо спустился по лестнице, довольный тем, как исцелил одновременно и крышу, и тревоги Хэнка. Тут и делать нечего: надо просто свести Хэнка и Малыша, чтоб они выговорились друг перед другом. Что б их там ни душило — надо просто хорошенько проветриться. Они ж ведь оба не дураки. И уж точно понимают, что глупо и дальше держать камни за пазухой, на сердце или где еще. Если продолжать в том же духе, никто ничего не выиграет, а вот потерять могут: Хэнк — покой и сон, потребные для работы, а Ли — пару-тройку зубов. Вот и все. Уж он-то их заставит трезво взглянуть на вещи.

Но проведя рекогносцировку за обеденным столом, Джо решил несколько дней повременить с предложением своего посредничества. Хэнк уединился за распахнутой газетой в гнетущем грохочущем безмолвии, а Ли курил, уставившись в окно кухни трагическим, подавленным взглядом, и щеки его были так анемично бледны, что, казалось, он и потрясения стрижки не переживет, не то что выбитых зубов. Глядя на Ли, Джо дивился: тот ли это парень, что всего лишь вчера так лихо карабкался на крутой склон с чокерной цепью в руке? Сейчас он смотрелся таким потерянным и унылым…

Ли таращится в свою тарелку, а она таращится в ответ двумя бесшабашными желтками глазуньи, поддразнивает беконовой ухмылкой; эта тарелка — будто маска-черепушка… напоминает ему о другой маске (маленький мальчик смотрел на маску, борясь со слезами) и о другом, давнем Хэллоуине (отвернулся, патетически воззвал к матери: «Да зачем мне это надевать — и зачем вообще туда идти!» Хэнк взял маску из рук мамы, оскалился. «А по-моему, просто милашка», — сказал он). Ли прокалывает желток одного глаза и размазывает его по бекону…

— Слопал бы ты эти яйца, Лиланд, — советует Джо, — а то ведь на месте зачахнешь. А, я знаю, в чем твоя беда: ты просто переспал. Побывать бы тебе со мной там, на крыше, вдохнуть духа крепкого, ядреного!

Ли медленно поворачивается к Джо, улыбается язвительно:

— Я был там с тобою, Джозефус. Мысленно с тобой! — Я еще до завтрака решил, что, согласно плану завоевания симпатии Вив, лучшая тактика — желчность и обида как результат несносного обращения Хэнка ночью. — Да, мысленно я был с тобой, от первого рассветного треска до грохота дневного. Я был с тобою, с каждым ударом твоего молотка.

Джо хлопнул себя по щеке:

— Ой, даже и не подумал как-то. Эт-ведь прямо над твоей комнатой, да? О, парень, ты уж небось решил, что началось светопреставление и избушка рушится на куски? Ты как думаешь — переживешь? У тебя до сих пор губы чуточку трясутся…

— Я думал, как бы успеть предупредить Курочку Рябу и Братца Лиса. — Я засмеялся. Несмотря на мою бескомпромиссную желчность, Джо Бен меня забавлял. — Я думаю, переживу, несмотря на контузию.

— Мне, право, очень жаль, — извинился Джо. — Я-то уж знаю, каково это, когда после рабочей недели еще будят в выходной, когда и не надо бы.

— Извинения приняты, — и я озадачился: да откуда ж тебе это знать, Джо? Как тебе понять мои чувства при сегодняшнем пробуждении, Джо, когда сам ты, уж верно, за всю жизнь ни единого дня не залеживался дольше рассвета?

Джо Бен был загадкой для меня и в иных отношениях. К черту внешность; он был из тех чрезвычайно замечательных индивидов, чьи сердца качают чистый фенамин по упругой латексной плоти. Всегда кайфует, всегда легок на подъем, всегда на вид перекормлен и недосложён, что бы ни ел. Он с таким рвением обрушивался на свою снедь, что ему надлежало бы истощаться силами при каждом обеде, подобно машине, глохнущей на заправке, поскольку двигатель сжигает горючее быстрее, чем насос подает его в бак.

Сокрушив череп на тарелке, Ли отодвигает ее от себя, содрогаясь… (Маленький мальчик попытался проигнорировать суждение Хэнка о маске: «Мам, да не хочу я конфеты клянчить, а если не хочу, так почему я должен…» Хэнк, не дав ему договорить, сграбастал его и усадил к себе на плечо. «По-то-му-штаа, Малой, если не научишься быть страшным-престрашным — как ты сможешь одолеть злыдня Скрытня-Сзадня в его логове? Конечно, попотеть придется, но дело того стоит. Или так и просидишь всю жизнь в норке, будто суслик какой! Так что давай надевай маску. Сейчас нагрянем в город — и вусмерть всех перепужаем!») и пытаясь игнорировать необъяснимую угрозу, исходящую от этой тарелки с яичницей…

— Джо, — сказал я невзначай после некоторой паузы, — знаешь… а ведь я, пожалуй, готов принять твое предложение.

— И это правильно, кто бы сомневался! — Затем, прожевав полновесный кус тоста, так же невзначай уточнил: — А… какое предложение?

— Получить возможность воочию убедиться в могуществе твоей веры, посетить субботнюю службу в твоей церкви… что, не помнишь?

— Да! церковь! ты придешь! о, парень, да! Но, правда, это не совсем церковь… в смысле, церковь, но необычная. Ну, безо всяких там алтарей, амвонов, разноцветных окошек… она скорее как шатер, вот она какая. Шатер? А? — Он кратко хмыкнул, давая выход забрезжившему удивлению. — Да, вот такая она — как шатер. Как тебе это?

— Со всей очевидностью, архитектура твоего собора оставила не слишком глубокий след в твоей памяти.

— Но… эй, Ли, слушай: одно «но». Мы с Джен оттуда не сразу домой вернемся. С одной стороны — Хэллоуин, все дела. Надо, чтоб вечерком ребятишки малость позабавились.

— Да, Лиланд, — тихим голосом поддержала Джен, — после церкви мы отправимся в свой новый дом. На кухне кое-что подкрасить. Но, конечно, мы и там будем тебе рады, хоть весь день — а потом с нами и вернешься.

— В яблочко! — Джо Бен прищелкнул пальцами. — Ты когда-нибудь красил стены, Ли? Такой кайф, знаешь! Просто рай! Шварк-шварк! Мановение руки — и… Красный! Желтый! Зеленый!..

— Бежевый, кремовый и салатовый, Джо, — подправила его палитру Джен.

— Во-во! Как тебе это, Ли? Если ты в силах держать кисть — мы тебе ее доверим, но устроим испытание, вроде того, — поглядим, годишься ли ты в дело. И если годишься… отлично порезвимся.

Я сказал, что, боюсь, после проповеди брата Уокера наверняка буду так потрясен — где тут сохранить верность кисти? Но назвал несколько знакомых ребят, которые, возможно, заинтересуются…

— Джо Гарпер? Гекльберри [63] кто? Ли, а эти парни — они городские?

— Шутка, Джо, забудь…

Что он тотчас и сделал, пустившись в восторженное описание своих планов по росписи ванной:

— Человеку, согласись, нужно что-то, чтоб глаз радовало, пока вокруг сплошной белый фаянс? Что-то буйное, кайфовое?

Я предоставил Джо Бену и его жене обсуждать нюансы отделки ванной, а сам снова занялся яичницей…

…Ощущение угрозы он в конце концов объяснил своим детским страхом, как бы не заставили съесть сырое яйцо… (маленький мальчик с плеча Хэнка бросил последний умоляющий взгляд на мать, но та лишь сказала: «Счастливо повеселиться, Лиланд») и тем фактом, что Хэнк, очевидно, до сих пор порядком взвинчен…

Джо был в приподнятом настроении, даже по меркам Джо. Он пропустил ночную перепалку, заснул в совершенном неведении о возобновлении холодной войны между Хэнком и мной и, пока родичи грызлись под сенью его Утопии, Джо провел ночь в грезах о братской идиллии: красочный мир гирлянд и бабочек, синих птиц и золотых рыбок, где Человек Любит Своего Брата Просто Потому, Что Так Приятнее. Бедный наивный Джо с мозгами Пиноккио и миром из взбитых сливок… Рассказывают, когда Джо был маленьким, кузены вытряхнули его рождественский чулок и заменили подарки на конский навоз. Лишь глянув на него, Джо опрометью бросился к двери, восхищенно засверкав глазами. «Погоди, Джо, ты куда? Что подарил тебе дедушка Санта?» Согласно преданию, Джо задержался у двери в поисках веревки. «Новехонького пони, а он убежал. Если поспешу — еще поймаю».

И с тех самых пор, казалось, Джо почитает щедрую долю своих тягот за удачу, а щедрую меру дерьма на своем пути — за верный знак того, что прямо за поворотом его поджидают шотландские пони, а чуть дальше по дороге — арабские рысаки. А объясни ему, что нет лошадей, и не было в помине, что все — лишь розыгрыш и один навоз, он бы поблагодарил за подаренное удобрение и занялся бы садоводством. И скажи я ему, что вызвался отправиться с ним в церковь лишь ради свидания с Вив, он бы возрадовался, что я укрепляю отношения с Хэнком через дружбу с его женой.