Черные очки - Карр Джон Диксон - Страница 6

– Люди настроились против нее после того, как Чесни вернулись из-за границы?

– Я бы сказал, что подспудно это тлело и раньше, но вовсю разразилось после их возвращения. Сейчас ситуация совсем обострилась; инспектор Боствик побаивается, что могут найтись горячие головы, готовые начать громить оранжереи Марка. Я, впрочем, в это не верю. Здешние молодые люди любят пошуметь, но не более. Они надеются, что полиция сделает свое дело и найдет преступника. Господи, я и сам не хочу ничего другого! – добавил майор голосом, в котором внезапно прозвучала жалобная нотка. – У меня тоже есть дети, и вся эта история нравится мне не больше, чем любому другому. Надо сказать, что Марк Чесни мало чем помогает нам своим поведением. Он только и делает, что взывает к правосудию да утверждает, будто сам разрешит проблему после того, как мы сломаем на ней зубы. Мне говорили, что позавчера он был здесь, не знаю, под каким уж предлогом, и расспрашивал...

На лице Эллиота появилось выражение живого интереса.

– О, вот как? О чем же, сэр?

Майор вопросительно посмотрел на Боствика. Тот заговорил как всегда медленно и солидно.

– Этот джентльмен хотел узнать, – в голосе инспектора зазвучал сарказм, – точные размеры коробок, стоявших на стойке миссис Терри. Я спросил, зачем ему это нужно. Он разъярился и ответил, что это меня не касается. Я сказал, что в таком случае ему лучше обратиться непосредственно к миссис Терри. Он сказал, – инспектор угрюмо усмехнулся, – он сказал мне, что собирался задать еще один вопрос, но, раз я так глуп, не задаст его – и пусть последствия падут на мою голову. Ему давно уже известно, – добавил он, – что я не умею наблюдать, но теперь он видит, что и мозгов у меня не хватает.

– У него навязчивая идея, – объяснил майор, – что люди в большинстве своем неспособны правильно описать то, что они видели или слышали.

– Я это знаю, – сказал Эллиот.

– Знаете? Откуда?

Эллиот не успел ответить, потому что в этот самый момент зазвонил телефон. Майор поднял недовольный взгляд на часы, продолжавшие гулко тикать и показывавшие сейчас двадцать минут первого. Боствик тяжелым шагом подошел к аппарату и поднял трубку, а Эллиот и майор погрузились в гнетущие, невеселые раздумья. Привел их в себя голос Боствика... быть может, та пронзительная интонация, с которой он повторил: "Сэр!" Резким движением майор поднялся, и его стул глухо стукнулся о письменный стол.

– Это доктор Джо, – сказал Боствик. – Лучше будет, если вы сами поговорите с ним, сэр.

На лбу инспектора блестели капельки пота, хотя выражение лица оставалось непроницаемым. Он протянул майору трубку. С минуту майор Кроу молча слушал. Эллиот слышал голос в трубке, но не мог разобрать слов. Наконец майор осторожно положил трубку на место.

– Это был Джо Чесни, – сказал он, а потом добавил: – Марк умер. Доктор считает, что он был отравлен цианистым калием.

Тикание часов снова заполнило всю комнату, и майор Кроу откашлялся, прежде чем заговорить снова.

– Похоже также, что своими последними минутами Марк подтвердил свою излюбленную теорию. Насколько я понял то, что сказал мне доктор, все они, без исключения, видели собственными глазами, как был отравлен Марк и, тем не менее, никто из них не может толком объяснить, что же произошло.

Вилла "Бельгард" была очень большая, но не походила на старинный особняк. Широкое и низкое здание с крутой крышей, построенное из оранжевого голландского кирпича с голубой облицовкой по фронтону, выглядело солидно.

Однако сейчас инспектору Эллиоту было не до таких деталей. Небо по-прежнему затягивали густые тучи. Фасад дома был совершенно темным, только из одного окна виден был яркий свет. Эллиот остановил машину, и майор с Боствиком вышли из нее и подошли к дому.

– Одну минутку, сэр, – почтительно проговорил Эллиот. – Прежде чем входить туда, я хотел бы выяснить один вопрос: какова моя позиция во всей этой истории? Меня прислали сюда ради дела с отравленными конфетами, но...

Даже в темноте он почувствовал, что майор глядит на него с легкой усмешкой.

– Хотите, чтобы все было по правилам, не так ли? Ладно, ладно, тем лучше, – добавил он быстро. – Не возражаю, чтобы вы занялись и этим делом – под присмотром Боствика, естественно. А я, как только выясню, что же там произошло, отправлюсь домой – и спать.

Вместо того, чтобы постучать в парадную дверь, Эллиот решительно направился в сторону и заглянул за угол здания. Эта сторона дома состояла из трех комнат, в каждой из которых было по две стеклянных двери, выходивших на узкую полоску газона; параллельно стене тянулась цепочка каштанов. В первой комнате было темно. Свет бил из двух других комнат, освещая каждый желтый листочек каштанов, отбрасывая от них резкие тени.

Эллиот заглянул в первую из освещенных комнат. Там никого не было. Обе двери с тяжелыми бархатными шторами были распахнуты. Видимо, это музыкальный салон, судя по пианино и радиоле. Сдвинутые с мест стулья стояли в беспорядке. Двустворчатая раздвижная дверь вела из салона в последнюю из трех комнат; сейчас она была закрыта. Стояла тишина. Эта тишина, словно насыщенная угрозой, навевала самые мрачные предположения.

– Эй! – крикнул Эллиот.

Ответа не последовало. Эллиот шагнул вперед, чтобы заглянуть в следующую освещенную комнату, и внезапно замер на месте.

На узкой полоске зеленого газона, тянувшегося между домом и каштанами, у порога последней комнаты, лежал самый странный набор предметов, какой только приходилось встречать Эллиоту. Первое, что привлекло его внимание, был блестящий высокий цилиндр, порядком поношенный и давно вышедший из моды. Рядом с ним брошен дождевик с глубокими карманами и тоже очень поношенный. Тут же лежал светло-коричневый шерстяной шарф... и темные солнцезащитные очки. И, наконец, среди всего этого вороха вещей виднелся черный кожаный чемоданчик – меньший обычного дорожного, но побольше, чем те, которые обычно носят врачи. На черной коже чемодана была надпись: Р. Г. НЕМО, Д. М.

– Похоже, – спокойно заметил майор Кроу, – что кто-то здесь переодевался.

Эллиот не ответил. Он успел уже заглянуть в последнюю комнату, и зрелище, которое он увидел, оказалось не из приятных.

Обе двери комнаты были распахнуты настежь. Видимо, это был рабочий кабинет. Посредине стоял широкий стол с письменным прибором, за ним, слева от Эллиота, большое кресло, напротив которого находилась раздвижная дверь в соседнюю комнату. Электрическая лампочка в бронзовом светильнике, стоявшем на столе, ослепительно сияла. Это была лампа типа "Фото-флад" – из тех, что употребляют при фотографировании. Абажур был наклонен так, чтобы весь свет падал на лицо того, кто будет сидеть в кресле. И в данный момент в нем действительно кто-то сидел.

Это был Марк Чесни. Он сидел, повернувшись немного боком и ссутулившись, опирался сжатыми руками об одну из ручек кресла так, словно собирался вскочить на ноги. Однако это была только иллюзия жизни. Ноги беспомощно торчали наружу, и тело откинуто на спинку кресла. На лице видны были симптомы цианоза: вздутые, темно-синие вены на лбу выступали наружу в пугающем контрасте с белизной седых волос. Налитые кровью веки были закрыты, а на губах еще виднелись следы пены.

Специальная лампа с беспощадной ясностью позволяла различать все эти детали. За спиной Марка Чесни находился камин, а на его полке – часы с белым циферблатом, маленький маятник которых деловито покачивался с громким тиканьем. Стрелки показывали двадцать пять минут первого.

– Да, он мертв, – проговорил майор, стараясь придать своему тону хоть немногго бодрости, – но... вы посмотрите...

В голосе его прозвучало что-то похожее на протест.

Тиканье часов, казалось, становилось все громче и громче. Запах горького миндаля чувствовался даже здесь, в саду.

– Да, сэр? – спросил Эллиот, фиксируя в памяти все детали увиденного.

– Похоже, что переход в мир иной был для него нелегким. Я имею в виду боль.