Хлеб и снег - Иванов Сергей Анатольевич - Страница 21

— Ну пошли, я эти места знаю!

А Серый Ёж продолжал дремать. Но вот он вдруг почувствовал, что лежит на траве среди опавших листьев. Откуда-то не очень издалека доносился запах грибов и свежей лужи, из которой Серому Ежу захотелось поскорее напиться. Оказывается, ему ужасно хотелось пить. Серый Ёж тихонько развернулся, принюхался — Добрый Человек ещё был здесь. И тогда Ёж начал бочком-бочком отползать в темноту травяных деревьев, а потом быстро побежал к луже…

Ни Доброго Человека, ни двух Злых Чудовищ он больше никогда не видел. Ночь за ночью он стал потихоньку обживаться, осваиваться на новом Острове. Нашёл себе укромное местечко, устроил гнездо… И когда весною он очнулся от зимней спячки, то уже не помнил ни города, ни людей, ни своего прежнего житья на первом Острове. Ведь и здесь, на втором Острове, всё было по-обычному, по-лесному, по-ежиному. Серому Ежу казалось, что всегда он жил именно тут — среди зарослей травы, высоких грибов, деревянных замшелых холмов и доброго шелеста, который слышался где-то в вышине…

Снежный заповедник

Началась последняя неделя февраля. В понедельник и вторник днём и ночью шёл снег. Деревья в нашем саду надели новые шубы и шапки. В среду светило солнце и дул ветер, и в четверг светило солнце и дул ветер, и в пятницу тоже.

Наконец в субботу, когда я вышел в сад, то оказалось, что на деревьях вместо бывших шуб, шапок и меховых воротников сидят снежные звери. Сначала я их не заметил. То есть, конечно, я увидел на деревьях белые комки. Но не зверей.

Однако стоило мне разглядеть одного, как тут же, словно у меня появились волшебные очки, снежные звери стали мне открываться один за другим. Я переводил взгляд с дерева на дерево, с одной ветки на другую — редкий комок оставался ничем. Почти всегда проглядывала чья-нибудь морда или лапа, а потом удавалось рассмотреть всего зверя.

Первым я заметил снежного ежа. Он действительно был как живой: острое рыльце с загнутым кверху носом, колючий густой чуб, надвинутый на самые глаза, спина одновременно и круглая и продолговатая… Потому, наверное, я его и увидел, что он очень уж был похож на настоящего. Потом я увидел лису с необычайно пушистым хвостом и медведя, потом несколько куниц, зайца…

Затем я обнаружил, что на деревьях сидят не только наши обычные звери: я увидел слона. А через некоторое время — жирафа. Он стоял, прислонившись длинной шеей к чёрному яблоневому стволу.

Были в нашем саду и такие звери, которых я никогда прежде не видел, и мог только догадаться, что это они — муравьед, утконос… Были здесь и совсем необыкновенные сказочные существа — какой-то рогатый верблюд и семиногий кабан. Я вспомнил, что читал и про таких:

И вот оказалось, что я стою посреди снежного заповедника. Наверное, очень многих зверей я так и не рассмотрел: к некоторым деревьям вообще невозможно было подойти — всё было завалено снегом. Но и без этого зверей оказалось предостаточно. Они были очень похожи на настоящих, но в то же время и не похожи. Например, медведь и слон получились одинакового роста. И оба совсем маленькие, оба уместились на развилке лёгоньких вишнёвых веток. А зато заяц был больше обычного. И его тяжёлая лапа нависла как раз над мышиными слоном и медведем. Я подумал, что это не так уж плохо. Пусть главные звери на самих себе испытают, каково быть слабыми и зависеть от прихоти какого-нибудь грозного зайца. Да и зайцы пусть приободрятся, глядя на своего могучего снежного брата!..

Снежный заповедник был в нашем саду несколько дней. А потом всё исчезло. К нам нагрянули синицы и снегири — приближалась весна!

Барсик

Вот собаки, с ними всё ясно: собака друг человека, А кошка, друг человека или нет? Чей она вообще друг? Я этого не знаю.

Сочная июльская трава неслышно раздвинулась, и на краю дорожки возник Барсик. Здоровая лобастая морда, загадочный прищур зелёных глаз, прозрачные усы, словно фонтаны… Полосатое, как у всех барсиков, туловище и длинный бесшумный хвост остались в травяных июльских джунглях. Некоторое время он совершенно неподвижен: высматривает, прислушивается, нет ли какой опасности. Наконец решился — аккуратными мягкими шагами переходит дорожку и, словно волшебник, исчезает в стене травы.

Через пять минут я слышу от соседней дачи: «Киса-киса-киса-киса!» Сейчас его возьмут на руки, начнут гладить, хвалить ни за что ни про что, дадут молока, и потом он уснёт на мягчайшей диванной подушке и будет спать, сколько ему вздумается… Я не могу понять, в чём тут дело. Никаких заслуг ни перед кем у него нет. Даже мышей он не ловит — их просто нет. А и заведись — не стал бы. Ну, может быть, раз-другой в охотку… Этот Барсик совершенно уверен, что весь мир крутится вокруг его персоны. Все как бы его слуги. Нет, даже не слуги, а просто какие-то неодушевлённые предметы. Одни приносят ему вред, а другие пользу. Потому только они и существуют, что каким-то боком относятся к нему, к Барсику. Вот почему, между прочим, кошки и не обидчивы. Вы же не станете на дверь обижаться, если она вам палец прищемит. Так и Барсик. Я видел однажды, как его бросил со второго этажа Борис — мальчишка, в семье которого живёт этот кот. И что же? Через час Барсик тёрся о Борисовы ноги как ни в чём не бывало!

А вот собаки бывают очень обидчивы. Потому что они относятся к людям с уважением…

К нам он повадился на кухню воровать. Моя мама его сколько раз гоняла и веником и тряпкой… Дверь мы всегда по его милости держим на запоре. И всё равно — мало это помогает! Непременно улучит он минуту и — «Держи! Держи его!» — с куском мяса в зубах метнётся за дверь, тенью проскользнёт между ногами тех, кто ловит его на крыльце, увернётся от старых туфель, палок, комков земли, что летят ему вслед, и всё, и был таков. А нам в обед пустые щи!..

Воровство воровством, но самое любимое его развлечение — убийство. Весной он ловил майских жуков, и мы все веселились, все были на его стороне: говорят, майские жуки вредные. А правда, смешно было смотреть, как он подпрыгивал и лапой, словно волейболист, подшибал тяжёлого жука в траву. Когда жуки кончились, он стал охотиться на лягушек. Эти уж перед кошкой совсем беззащитные твари. А он их даже не ел, он их просто бил ради собственного интереса, развлекался после сытного обеда… Я гонял его от лягушек, как мог. Но ведь за всем не уследишь!..

Главное преступление за всю свою жизнь он совершил почти у меня на глазах… Семья, в которой он живёт, снимает дачу у молодого парня. Его зовут Гриша. Он плотник и весёлый человек. И ещё у него шесть голубей. Два сизаря, два хохлатых «монаха» и два белых. Эти белые нравились мне больше всего — такие красивые, точёные голубки. Гриша говорил, они очень умные…

Наверное, вы уже догадались, к чему я веду. Да мне и самому неприятно об этом рассказывать долго. В общем, однажды средь бела дня я увидел, как он тащит вдоль нашей дорожки мёртвую или полумёртвую белую голубку. Иногда голубка цеплялась за что-нибудь крылом, и тогда он её нетерпеливо дёргал, как будто это был просто мешок какой-то…

Я закричал и швырнул в него первым, что попалось под руку, — здоровенной репой… Я прежде много раз кидался в этого Барсика, но никогда не попадал: всегда как-то целишься так, чтоб не попасть. Но сейчас моя репа угодила ему прямо по затылку. Он подскочил от неожиданности, выпустил голубку, но тут же схватил её снова и тяжёлыми прыжками помчался по дорожке в глубь сада. Я бросился за ним. Наверное, он плохо соображал, что делает, потому что вбежал в сарай, откуда другого выхода нет. Я остановился на пороге, глянул в холодный полумрак. Меня злобно сверлили два зелёных угля. Потом раздалось какое-то противное и жутковатое… то ли рычание, то ли мяуканье. Я разглядел в полутьме его напружиненное тело, злобно прижатые уши, оскаленную пасть — мне стало не по себе. Но тут я ещё раз глянул на неподвижную голубку, которая лежала прямо перед ним, и сказал, сказал так, что, наверное, и камень бы меня понял: