Полураспад - Зорич Александр - Страница 26

— Но они же стреляют! — возмутился Тигрёнок.

— Вот именно. Их огонь должен сконцентрироваться на тебе. Но «подсолнух» отведет все пули, так что для твоей жизни опасности нет.

— А вы уверены? Что «подсолнух»… всегда отводит пули? А вдруг он… просроченный? Ну там… с вышедшим сроком годности… или что…

— Со сроком годности все в порядке. Я ведь жив, хотя меня уже минуту расстреливают из снайперки!

Тигрёнок насупился и замолчал. Я видел: ему очень страшно.

— Знаешь что, я не зверь, — вдруг сказал я. — Не хочешь с «подсолнухом» бежать, вместо тебя могу побежать я… Но тут есть одно «но»…

Тигрёнок посмотрел на меня недоверчиво и затравленно. Мол, какое еще «но»?

— Тебе придется сделать то, что в первом варианте должен был сделать я.

— А именно?

— Завалить четырех демосталкеров, которые сейчас стреляют в нас из клуба. Причем валить их придется, всякий раз вручную перезаряжая ракетницу, чтобы снарядить ее очередной «пробкой». Сможешь?

Тигрёнок отрицательно замотал головой.

Не могу сказать, чтобы это стало для меня неожиданностью.

— В таком случае возвращаемся к плану А. Ты бежишь, я занимаюсь демосталкерами.

— Я согласен… Давайте «подсолнух».

Тигрёнок бежал сквозь пули, как человек бежит сквозь ливень. Неприятно, но безопасно.

Тигрёнок кричал.

И кричал он свою фирменную «ёблинмаму», так хорошо запомнившуюся мне с окрестностей Водокачки.

Тигрёнок бежал довольно борзо, что было для меня неожиданностью, ведь впечатления спортсмена-разрядника он, мягко говоря, не производил. Что значит адреналин!

Увы, у меня не было времени досматривать его показательное выступление до финиша в кустах за статуей.

Мне было важно только одно: удостовериться, что горячую плоть Тигрёнка пытаются нащупать и все три «калаша», и роковой снайперский «Винторез».

А удостоверившись, я сразу превратился в наэлектризованный комок мышц и с низкого старта рванул через улицу к бензоколонке, соседствующей с клубом.

Я спрятался за плакатом, призывавшим колхозников повышать удойность КРС (то есть крупного рогатого скота) и урожайность бобовых вкупе с обмолачиваемостью зерновых. Мое дыхание было тяжелым и прерывистым. Но мне достало тренированности для того, чтобы совладать с собой и стать тихим и незаметным, каким и должен быть безжалостный истребитель нежити.

Вопли Тигрёнка наконец-то затихли. Хотелось надеяться, что он благополучно достиг укрытия, а не стал жертвой гравиконцентрата или птичьей карусельки.

Но как бы ни сложилось с Тигрёнком, у меня лично не было других вариантов действий.

Сигнальный пистолет, заряженный «пробкой», приятно тяжелил ладонь.

Короткой перебежкой я достиг пожарного выхода из клуба.

Проржавленная, обильно покрытая жгучим пухом железная лестница вела на второй этаж.

Но мне нужно было на первый. В дверь с табличкой «Посторонним вход запрещен».

Дверь со скрипом закрылась за моей спиной, и я очутился в достаточно просторном кинозале.

Там не было привычных мне, горожанину, рядов однотипных кресел с откидными сиденьями.

Колхозникам кресел не полагалось. В сельском кинозале кино смотрели с лавочек. Или со стульев — разнокалиберных, разной степени потерханности и засиженности.

Я прошел по центральному проходу, бдительно озираясь.

Сквозь прореху в крыше в кинозал попадал дневной свет, он заливал утробу кинозала мертвенно-серым.

Дойдя ряда до пятого, я обернулся к пожарному выходу и посмотрел на экран.

Его уже давно недевственная белизна была покалечена размашистой уродливой надписью, выполненной от руки при помощи строительной кисти и банки коричневой масляной краски.

«Люди не ночуйте здесь это один сплошной…». Кто именно сплошной — ад, кошмар или песец, — история умалчивала. На слове «сплошной» предостережение интригующе обрывалось.

Что заставило умолкнуть заботливого автора надписи, оставалось только гадать — шальная пуля, случайно свалившаяся на голову псевдоплоть, а может, обширный инфаркт миокарда…

Ночевать в кинозале я не собирался. Но мысленно поблагодарил его, анонимного добряка-писаку. Побольше бы таких предостережений, глядишь, и нашего брата-сталкера на ерунде гибло бы поменьше…

По возможности бесшумно я достиг двери на противоположной от выхода стене. К счастью, в двери имелись несколько вертикальных щелей. Вполне возможно — след давнего удара когтистой лапы кровососа средних размеров.

На расстоянии четырех шагов за дверью я увидел спину демосталкера с винтовкой «Винторез».

Черт возьми, со спины он ничем не отличался от обычного сталкера! Свободные штаны, измазанные грязью берцы, коричневая куртка с капюшоном, накинутым на голову…

Я едва поборол искушение прошить его из «Калашникова».

Но разум все-таки возобладал.

Я вскинул ракетницу и выстрелил в проклятое существо сквозь дверь, благо деревянная дверь электромагнитному импульсу была не помеха.

«Пробка» издала свой фирменный оглушительный «бабах».

Сквозь щель я увидел, как осело наземь тело демосталкера.

Громыхнула упавшая винтовка.

Я перезарядил ракетницу и вошел.

Демосталкер лежал на куче сопревших журналов «Здоровье», глядя глазами, начисто лишенными глазных яблок, в прохудившийся, с плесневелыми перекрестьями дранки, потолок.

— Первый нах, — тихонько пробормотал я.

Хотя искушение взять у мертвого (обездвиженного? выключенного?) демосталкера снайперскую винтовку было велико, я все же воздержался от этого акта трофеесобирательства. А вдруг она после демосталкеров какая-то «законтаченная»? И фонит какими-нибудь бешеными нейтронами?

Основным вопросом текущего момента был такой: отреагировали ли оставшиеся трое демосталкеров на звук выстрела пистолета системы Голосовкера?

Я прислушался. Если судить по звукам стрельбы — редкие короткие дежурные очереди явно в том же направлении сквера возле памятника воину-освободителю, — демосталкеры не насторожились.

В ту минуту я был готов полностью согласиться со своим старым приятелем Кабулом, по вероисповеданию мусульманином, который в вечерней молитве любил благодарить Аллаха, всемилостивого и всеблагого, за то, что Он сотворил тварей Зоны такими беспредельно тупыми…

Следующим помещением оказался зал игровых автоматов, древних, как говно плезиозавра.

Я едва сдержал вопль восторга, когда вошел в него.

Мать моя женщина! «Морской бой»!

Скармливаешь автомату монетку, становишься на ящик из-под помидоров, прижимаешь свою мордашку к перископу из низкосортной резины и давай давить на гашетку с целью изничтожения вражеских линкоров, крейсеров и транспортов, с вызывающей вальяжностью проползающих по горизонту…

А здесь у нас что? «Футбол»!

Ряды красно-синих футболистов, нанизанных на никелированные вертящиеся штыри. С гладкими розовыми ногами и ничего не выражающими, какими-то итальянскими рожами.

А это? Это «Охота»!

Как жаль, что винтовка, из которой положено бить по жестяным зверям, вырвана с мясом каким-то анонимным идиотом. Поймал бы — голову отвинтил!

Мои затянувшиеся ностальгические восторги едва не стоили мне жизни.

На пару мгновений я запоздал с идентификацией демосталкера на фоне всего этого великолепия. Впрочем. оно и неудивительно, ведь данный экземпляр в отличие от предыдущего не походил на человека совершенно.

В это трудно поверить, но туловищем демосталкеру служил сгусток чего-то, более всего походившего на крепко спрессованное пшено. Да-да, пшено, я не сошел с ума, друзья! А роль конечностей, в которых некроорганизм сжимал АК-74, выполняли туго скрученные куски грязной засаленной парусины. Лишь ладонь и пальцы с розовыми пластинами сравнительно ухоженных ногтей были у него вполне человеческими.

Кошмар наяву, честное слово…

Так вот: этот многосоставной кошмар неким образом обнаружил мое присутствие и, резко развернувшись, вскинул автомат, изготовившись стрелять.