Путь к Порогу - Корнилов Антон - Страница 34

Кай никак не мог понять причин странной ненависти Сэма. Был бы Сэм сопливым пацаном, как те, деревенские, он бы видел в таком к себе отношении привычное неприятие чужака. Но Сэм не был пацаном, которому можно дать сдачи, он был взрослым мужчиной — на его подбородке уже вилась редкая, совсем прозрачная бородка. Мужики и бабы из Лысых Холмов никогда не шпыняли Кая, они даже редко замечали его. Но Сэм…

Впрочем, время шло, и к зловредному сыну Жирного Карла Кай тоже привык. Получая очередную взбучку, он вставал, отряхивался и шел дальше — выполнять бесконечные поручения. И вот то, что мальчик никогда не плакал, никогда никому не жаловался, воспринимая приставания парня как нечто хоть и неприятное, но естественное, вроде снега или дождя, кажется, бесило Сэма больше всего. Когда долговязый переросток лютовал больше обычного, Кай просто старался пореже встречаться с ним и постепенно усвоил привычку: выходя из кухни, из конюшни или откуда-то еще, принимаясь за какую-либо работу, сначала оглядеться и уяснить — не попадется ли ему по дороге паскудный сын хозяина. Так некоторые, высовывая руку в окно, определяют, какая на дворе погода.

Миновало лето, отстучала дождями по черепичной крыше «Кобылы» скоротечная осень, пришла зима. Зимой работы стало поменьше — люди-то предпочитают путешествовать в теплое время, когда каждый кустик ночевать пускает, а зимой… А ну как ночь застанет в промерзшем лесу или посреди заснеженного поля? Заснешь в одном мире, а проснешься — в другом.

Основным занятием Кая от осени до весны стала заготовка дров. Отапливать такую громадину, как двухэтажная харчевня, было непросто. Сначала он на худой кобылке Игорке ездил в лес с глухонемым Джеком, а ближе к весне окреп настолько, что его отпускали одного. Каю пошел тринадцатый год.

А когда стаял снег, когда солнце разбудило землю, Кай вдруг ненадолго очнулся. Будто треснула, словно панцирь льда на реке, невидимая раковина, закрывавшая его от внешнего мира.

«Еще один год, — сказал он себе. — Еще один год, и кончится эта дрянная жизнь. Начнется новая. Начнется долгий путь к Северной Крепости…»

С наступлением тепла Жирный Карл все так же отпускал Кая в лес. Уже не только за дровами. Лок — охотник, обычно доставлявший Карлу дичь, — что-то давно не появлялся в «Золотой кобыле». Может, задрал его в зимнем лесу оголодавший зверь, а может, сам Лок подался в другие края в поисках лучшей доли. Кай освоил нехитрую науку ловли птиц при помощи силков и теперь большую часть времени проводил в лесу. Надо ли говорить, что такое положение вещей ему очень нравилось. И не только ему — Карл тоже был доволен. Почти каждый день пропадая в лесу, дичи Кай приносил немало, и она доставалась хозяину «Золотой кобылы» совершенно бесплатно.

А в середине лета неожиданно объявился Лок. Охотник пришел не один.

Кай рубил дрова во дворе — он все чаще и чаще делал это вместо дряхлого Джека. А Сэм сидел на крыльце, с угрюмой задумчивостью ковыряя брезгливую нижнюю губу. Вдруг Сэм насторожился. А через несколько мгновений и Кай опустил топор, услышав дробный перестук конских копыт.

К «Золотой кобыле» приближался небольшой отряд всадников. Такое количество гостей было необычным для захолустной харчевни и, следовательно, сулило немалый барыш. Сэм шмыгнул к воротам, глянул в щель, охнул и опрометью кинулся в харчевню, откуда уже через минуту показался сам Карл в накинутой на плечи чистой белой рубахе, вытирая волосатые здоровенные ручищи передником.

— Чего стоишь?! — зашипел Сэм на Кая. — Отпирай! Мальчик, бросив топор, кинулся к воротам, куда уже требовательно колотили в несколько кулаков. С трудом отбросил большой засов и поволок в сторону одну из створок ворот. За вторую створку взялся Сэм, которого отправил ему на помощь Жирный Карл.

Когда кони приезжих вступили во двор таверны, Сэм не смог удержаться от негромкого восклицания:

— Великие боги!..

А у Кая так и вообще не нашлось слов.

Первым въехал всадник на рослом скакуне, покрытом длинной попоной. Гордо вскинутая голова всадника увенчивалась остроугольным шлемом, спину покрывал желтый плащ с вышитой оскаленной львиной мордой. Щит с таким же гербом был приторочен к седлу. По обе стороны пояса воина висели в золоченых ножнах короткие мечи, а на груди сверкала походная кираса, плечи которой украшали пучки красно-желтых прядей, должно быть срезанных с гривы самого настоящего льва.

«Вот это рыцарь!.. — пролетела в голове Кая восхищенная мысль. — Наверное, не меньше чем граф. Да какой там граф! Барон! А то и — герцог. А может быть…»

Однако всадник, въехавший следом, оказался еще ослепительней первого. Был он облачен в сияющий боевой доспех, нисколько не запыленный. Плащ с гербом ниспадал с его плеч на конский круп. Длинный меч в узорчатых ножнах был приторочен поперек седла, массивная рукоять с навершием в виде зубастой башки виверны сияла на солнце, а шлем рыцаря являл собой нечто совсем невообразимое: будто отрубленную львиную голову облили толстым слоем самого настоящего золота и сильным колдовством придали невиданную прочность. Грубое бородатое лицо надменно смотрело прямо перед собой меж разверстых зубастых львиных челюстей.

«Если этот, который первый, герцог, значит, второй — не кто иной, как король!» — обалдело подумал Кай.

Следом вошла лошадь, убранная, пожалуй, красивее предыдущей. А на ней — у Кая от восторга аж защипало в глазах — сидел мальчик тех же лет, что и он. И на нем были самые настоящие доспехи, и на поясе висел в ножнах, оплетенных самыми настоящими золотыми нитями, самый настоящий меч, выкованный точно под рост мальчика. Шлема на его голове не было, и белокурые волосы, остриженные над бровями и ушами, сзади лежали длинными косицами. Не глядя по сторонам, мальчик твердо держал в руке поводья; челюсть его чуть подрагивала от напряжения, потому что он старательно выпячивал ее, очевидно подражая бородатому рыцарю. Так не по-здешнему великолепно выглядел этот паренек, что Кай даже не почувствовал зависти. Разве можно завидовать сиянию полуденного солнца? Оно такое, какое есть, заливает живительным светом ничтожную землю, населенную людьми, которым никогда не суждено до него дотянуться. Даже Сэм разинул рот, глядя на юного всадника.

Во двор въехали еще двое. Были они вооружены и одеты попроще, и кони их к тому же были отягощены мешками с поклажей, а на каждом мешке красовался все тот же львиный герб. Позади последнего всадника криво сидел охотник Лок — обросший седой бородой и непривычно исхудавший.

— Вот, добрые господа, — проскрипел охотник, с трудом сползая с лошадиного крупа. — Как и обещал: лучшая харчевня в здешних местах.

Жирный Карл отшвырнул передник на руки подбежавшей Лыбке и кинулся к первому всаднику. «Дурак, — беззвучно подосадовал Кай. — Неужели не видит, кто здесь главный?»

Но хозяин «Золотой кобылы», как выяснилось, в субординации разбирался прекрасно.

— Чего изволит ваш господин? — голосом сладким, каким никогда прежде не говорил, осведомился он у всадника.

— Выпить, — хрипло ответил всадник. — И пожрать. Мы едем в Крепость, хозяин. Знай, кого принимаешь в своей конуре!

Жирный Карл раскрыл рот.

«В Крепость? — механически отметил Кай. — Неужели?..»

— Приготовить постели? — с надеждой вопросил Карл. — С большой дороги не худо бы передохнуть. Роскоши здесь вы не найдете, но все, чем я обладаю, безоговорочно в ваших услугах. Приготовить постели? Путь до Крепости длинный…

Сэм тем временем, уловив почти незаметный знак отца, бросился закрывать ворота, за каковое преждевременное действие получил щелчок латной перчаткой от воина, въехавшего во двор последним.

Первый всадник оглянулся на второго.

— Успеем до города, — прогудел из-под своего диковинного шлема рыцарь. — Не ночевать же в этом гадюшнике. К тому же… — Он скользнул взглядом по глупо улыбающейся Лыбке. — Чую я, мне здесь будет скучновато. Выпить и пожрать! Мы ненадолго.

— Все понял, — активно закивал Карл, отчего его жирная шея залоснилась шевелящимися складками. — Все будет в лучшем виде! Желаете гномьих лакомств? Мне на днях завезли свежайших…