Горький шоколад после любви - Жукова-Гладкова Мария - Страница 6

– А больше всего? Чего больше всего хотелось вашим мужчинам?

Я задумалась. Пожалуй, моим мужчинам больше всего хотелось мести.

– Я ожидал такого ответа, Юлечка Владиславовна, – признался Яков Соломонович. – Я сам хоть и не в «Крестах» – тьфу, тьфу, тьфу, – но хочу того же самого. И не только из-за того, что мой племянник сейчас сидит в тюрьме за преступление, которого не совершал. Мне жалко Риту. За что она погибла? Умерла такой смертью? Я плохо ее знал, но уверен: она не заслужила того, чтобы ее какая-то сволочь забила до смерти.

Женщина узнала, что она смертельно больна. Ей осталось немного. Она пришла к врачу слишком поздно…

Но время еще есть. Немного, но есть. У нее на этой Земле осталось одно несделанное дело. Месть. Сладкая месть. Горькая месть. Как же она Его ненавидит! Как ненавидела все эти годы! Она лелеяла эту месть, относилась к ней трепетно, как к ребенку.

Однако следует поторопиться.

Женщина давно следила за Его карьерой и тут узнала новые подробности. О Нем… Об этой сволочи, которой не место на Земле. Он должен заплатить за все. И то, что случилось с ней – еще цветочки.

Глава 3

Аня и Ольга

Пару лет тому назад бабушка с дедушкой предложили Ане переехать к ним в Петербург из Москвы, где в одной квартире, хотя и четырехкомнатной, жили мама, папа, Анна и два ее младших брата с женами, а теперь уже и с детьми. Бабушка с дедушкой пообещали завещать внучке квартиру – взамен за уход за ними на старости лет. Дедушка даже подыскал ей работу – сосед трудился в какой-то коммерческой фирме, занимающейся трудоустройством.

Аня взвесила все «за» и «против». Она прекрасно понимала, что в Москве ей на отдельную квартиру заработать никогда не удастся, а продолжать и дальше жить в семейном муравейнике не хотелось. У бабушки с дедушкой в Петербурге была двухкомнатная квартира с изолированными комнатами, и Ане обещали предоставить одну из них и, главное, оставить всю квартиру в наследство… Работу тоже искать не придется – ее уже ждут. Работать секретарем после МГИМО не очень-то хотелось, но Аня надеялась, что вскоре ей удастся подняться в фирме. Главное – быстро зарекомендовать себя. Потенциальный начальник обещает семьсот баксов в месяц, говорят, что в Питере на эти деньги можно хорошо жить, не то что в Москве. А потом, вероятно, зарплату прибавят. И ведь квартиру-то ей снимать не надо!

С другой стороны, она уезжает от всех подруг и друзей, в Питере Аня никого не знает, а ей на момент принятия решения уже стукнуло двадцать семь… В таком возрасте не так-то легко заводить новых друзей. Как правило, кто остался с юности – тот и есть, тем более после всей чехарды последних лет, когда кто-то взлетел высоко вверх, а кто-то остался в самом низу. Но ведь на работе она с кем-то познакомится, в фирму будут приходить различные люди, а как секретарь на приеме она будет всех знать… Какой-то круг общения должен появиться, да и Москва не за тридевять земель останется, на выходные можно туда ездить, если совсем тошно станет. А потом она, может, и другую работу найдет – более интересную, более денежную. Аня была девушкой честолюбивой, хотя и понимала: с чего-то следует начинать. Сразу директором фирмы ее никто не сделает. В первую очередь, нужно зацепиться.

Но основным аргументом, выдвинутым в пользу переезда, послужили слова двоюродной сестры и лучшей подруги Ани Ольги Веселко:

– Ты здесь сгниешь, – сказала Ольга. – Как ты видишь свое будущее? Собираешься нянчиться с племянниками? Твои родственники превратят тебя в нечто среднее между домработницей и няней. Тебе это надо? И, главное, мужика здесь тебе взять негде. В двадцать семь замуж выйти уже сложно. Лучших людей давно разобрали более шустрые, пока мы, идиотки, неизвестно о чем думали. Круг общения давно сложился. Новых лиц вокруг не появляется. Курортные романы – сама знаешь, что это такое. А так ты меняешь обстановку. Ты сама переводишь свою жизнь в новую колею. Если хочешь когда-нибудь выйти замуж – переезжай в другой город, ты не в глушь какую-то едешь, а в центр мировой культуры. Может, и я вслед за тобой подамся.

Веселко до девятнадцати лет жила в Петербурге, потом выскочила замуж за москвича, переехала, через год развелась, да так и осталась в столице.

Аня решилась и теперь говорила Ольге, что та была абсолютно права и она очень рада, что послушалась ее. Аня не зря сменила место жительства, работу, круг общения – она круто изменила свою жизнь.

И вот Ольга Веселко приехала в Петербург, на Анину свадьбу. Ане удалось найти мужа – своего начальника, генерального директора сети магазинов, торгующих мебелью и сантехникой, Георгия Тихонова, но новых близких подруг в Петербурге она не приобрела. Ей очень не хватало Ольги, как и Веселко – Ани. Подруги часто перезванивались, обменивались письмами, изредка приезжали друг к другу на выходных. Но им так хотелось бы снова жить в одном городе… А теперь Аня уже не вернется в Москву, на что вначале тайно надеялась Веселко.

С одной стороны, Ольга понимала, что должна радоваться за Аню – и она радовалась, что у той так все удачно сложилось! – но с другой – зеленела от зависти и ничего не могла с собой поделать. Нашла Золушка принца, богатого, симпатичного, хоть и разведенного, но без детей и алиментов, да еще, ко всему в придачу, как Анька говорит, он и мужик приличный. И Ольга уже сама смогла в этом убедиться. Приличный мужик с деньгами!!! Они что, еще где-то водятся? Практика показала, что водятся – в Питере. И дернуло же ее в девятнадцать лет за москвича выскочить?!

Сама Веселко уже давно махнула на себя рукой – в том плане, что ей когда-то удастся устроить свою личную жизнь, хотя она была гораздо симпатичнее Ани, а уж о фигуре и говорить нечего! Всю сознательную жизнь Веселко прозанималась народными танцами, а теперь вела аэробику и постоянно поддерживала форму. Но Веселко до сих пор была одна.

Сидя в шестикомнатной «сталинской» квартире, переделанной из двух трехкомнатных и расположенной недалеко от Парка Победы в Московском районе, Ольга скрывала от подруги свои чувства. Именно сюда уже переехала Аня, не дожидаясь свадьбы: живем в двадцать первом веке, не ждать же штампа в паспорте, который они поставят завтра? Веселко понимала, как резко поднялась вверх Аня, как далеко ушла от нее самой. Да и всегда она находилась в гораздо худшем материальном положении, чем двоюродная сестра. Весь этот антиквариат, которым была буквально напичкана квартира Тихонова, заставлял Ольгу спрашивать себя: «Ну почему Анька, а не я?»

Ольга, наконец, решилась и повторила свои мысли вслух:

– Анька, почему мне в жизни так не повезло? Почему ты, а не я? Почему?! Я почти каждый вечер, как дура, думаю: вот прошел еще один день пустой траты косметики. Ты уж прости меня, стерву…

– Да ладно тебе извиняться. Я на твоем месте, наверное, то же самое думала бы, – она помолчала и добавила: – Окрутить можно любого мужика. Теперь я в этом не сомневаюсь. Запомни: любого! Вот ты, например, выглядишь так, словно только что сошла с обложки «Космополитена», а о замужестве, как я понимаю, в ближайшее время речи быть не может? Уже четыре года Юрочка тебе голову дурит?

Веселко кивнула.

– А меня ты помнишь – какой я была до переезда в Питер?

Ольга опять кивнула: она поражалась произошедшим в Ане переменам. Сестра осветлила волосы, обрезала «хвост» и носила теперь модную стрижку, сменила стиль одежды.

– Дома я не решалась на все это. А тут, во-первых, меня никто не знал. В Москве бы мамаша критикой занялась: она же без этого не может. Невестки обязательно сказали бы, что мне стрижка не идет, то не так, это не эдак. Я бы расстроилась, ломала бы голову: правду они говорят или специально врут? А здесь, в новой обстановке, меня увидели в этом обличье, и приняли такой, какой я стала.

– Да, тебе очень хорошо, – искренне сказала Ольга.

– А тебе для начала нужно твоего придурка послать подальше, – заметила Аня.