Горький шоколад после любви - Жукова-Гладкова Мария - Страница 4

Арина также написала мне свой адрес и телефон – на тот случай, если я их потеряла. Она жила в той же квартире, где и в школьные годы. А потом она просто «убила» меня.

– Юль, я квартиру тебе завещала, – сказала бывшая одноклассница.

– Что?! – выпучила глаза я. – Зачем?

– Тебе квартира не нужна? Недвижимость всегда в цене, – горько усмехнулась она, вспоминая рекламу.

– Во-первых, у меня есть где жить. Во-вторых… Спасибо, конечно, Арина, – я никак не могла прийти в себя. – Но лучше бы ты этого не делала.

– Почему? Так у тебя появится стимул искать. И у меня в самом деле никого нет. И если мои хозяева…

– Кстати, ты знаешь, кто истинные хозяева? – перебила я ее.

Арина покачала головой и продолжала:

– В общем, я думаю, что тебя не тронут. Ты – человек в городе известный. И в органах у тебя много знакомых. И, как я понимаю, не только в органах, но и с другой стороны закона. И хозяева мои это выяснят. Может, ты и так с ними знакома, только не в курсе, чем они еще занимаются. Юль, попробуй разобраться, а?

– Попробую, – медленно произнесла я, погружаясь в глубокие размышления, потом вскинула голову и взглянула на Арину.

Я предложила ей – если вдруг ситуация начнет складываться не в ее пользу, а я до того времени не сумею найти никаких зацепок, – уговорить ее хозяев или кого-то еще позволить ей написать мне записку. Сказать, что я – ее ближайшая подруга, подруга с детства. Начнут проверять – выяснят, что мы в самом деле учились в одном классе. Уже один тот факт, что на горизонте маячит дама – криминальный обозреватель, которая точно заинтересуется исчезновением подруги, может остановить тех, кто пожелает организовать это исчезновение. А если не остановит, Арине следует попробовать написать мне записку, чтобы я не волновалась, не искала ее (пусть хозяева так думают). Например, можно пояснить, что она нашла мужчину своей мечты и куда-то уезжает с ним.

– Но я же не смогу тебе написать ничего конкретного?

Я задумалась.

– Если ты поймешь, что тебя намерены убить, начни записку обращением «Юля». Если ты поймешь, что тебя куда-то увозят, то – «Юленька». А если будешь знать куда… За границу – напишешь: «Здравствуй, Юленька!»

– С какой стати девчонок повезли бы за границу? – поразилась Забродова. – Помоложе есть, те сами, добровольно поедут. Ты газету бесплатных объявлений любую открой. Сколько предложений для девушек поработать за границей? И все ведь знают, что именно им предлагают – и едут. Нет, Юлька, тут что-то другое. Но я подумаю. О сигналах. И тебе позвоню, если что-то надумаю. И ты мне звони, если что-то узнаешь, хорошо?

Я кивнула и задала последний вопрос:

– А почему ты пришла именно сегодня?

Забродова вздохнула.

– Николая Васильевича взяли. В «Крестах» он.

– И? – не поняла я.

– Не должны были его брать! – воскликнула Арина. – Всем же уплачено. Он сколько лет на рынке работает – и все всегда нормально было. Знаешь, сколько ментов и чиновников с его руки кормится? А девочек сколько народу у него заказывают? Да сейчас весь город должен гудеть, как улей! Ты представляешь, сколько голов может полететь, если он рот откроет… Но тем не менее он в «Крестах». Я не знаю, почему!

Я уточнила, знает ли достопочтенный Николай Васильевич о существовании моей скромной персоны.

Арина кивнула. Николай Васильевич не только знал, но и настоятельно рекомендовал Арине, если вдруг жареный петух клюнет ее в задницу, обращаться именно ко мне – после того, как выяснил, что мы с ней учились в одном классе. Вот она и прибежала сегодня. Больше обращаться ей не к кому.

Я, откровенно признаться, после этого разговора так и не поняла, клюнул ее петух или нет. Арина засобиралась домой. Я не стала ее удерживать. На первый раз информации было и так более чем достаточно.

Красивая женщина сидела в своих роскошных апартаментах. Ей было… О возрасте женщин говорить не принято, но считается, что после тридцати пяти внешность зависит от денег и количества времени, которое представительница прекрасного пола может на себя потратить. Эта женщина выглядела на тридцать пять. Может, даже на тридцать два. Хотя на самом деле… Но у нее были и деньги, и время. И ее основным занятием уже давно стало оказание помощи другим женщинам. Она помогала им стать красивыми. Она добилась в жизни всего. Только одно осталось не сделанным. Месть! Горькая и сладкая месть. Она должна отомстить за унижение, перенесенное ею в молодости. Хотя… Если бы не то унижение, она не была бы сейчас такой. Она не добилась бы всего этого. Но простить Его она не могла. Хотя, наверное, должна была быть Ему благодарна. Но женщина ненавидела Его всеми фибрами души, каждой клеточкой своего тела. И хотела, чтобы Он помучился. Не физически. Душевно. Как мучилась она. Чтобы у Него были неприятности. Серьезные неприятности, от которых ему не откупиться.

Глава 2

Юля

Вечером зазвонил телефон. Вернее, звонил он много раз, но всех предыдущих абонентов я определяла сразу же, как только их номера объявлял мой АОН. Этот номер я вроде бы слышала впервые.

– Юлечка Владиславовна! – воскликнули на другом конце провода.

Так меня называет только один человек – ученый-физик Яков Соломонович Шейнин. Якову Соломоновичу около шестидесяти, но он полон сил и энергии. Худощав, спортивен, купается в проруби зимой, бегает по утрам круглогодично. Яков Соломонович не женат, он постоянно решает проблемы своей младшей сестры Софочки и ее сына Левочки, поскольку сами они с ними справиться не в состоянии. Большая часть жизненных проблем Софочки связана с мужчинами. Теперь и Левочка вступил в возраст, когда начинаются проблемы с женщинами.

Якова Соломоновича я впервые увидела в ИВС[1]. В тот день мы с оператором Пашкой снимали сюжет в одном из питерских отделений милиции и туда как раз доставили Якова Соломоновича и некоего Карена Мартиросяна.

Яков Соломонович вместе с коллегами праздновал в ресторане защиту докторской одним из коллег. Внезапно в ресторане появился Карен Мартиросян вместе со своими товарищами, внимательным взглядом оглядел зал и остановил его на Якове Соломоновиче. Мартиросян долго приглядывался, потом издал рев, напоминающий рык голодного льва, и кинулся на несчастного физика с воплем (на русском языке):

– Убью азербайджанскую морду!

И вознамерился бить Якову Соломоновичу азербайджанскую морду. Господин Шейнин и все его коллеги в первое мгновение тихо прибалдели – в первую очередь потому, что Якова Соломоновича можно было принять только за Якова Соломоновича. Карен Мартиросян тем временем орал, что Саид, падла, вырезал в Ереване всю его семью и всех его армянских детей, а потом также и неармянских от русской (в Питере), от татарки (в Казани) и от кореянки (в Москве). Карен поклялся страшной клятвой убить кровника, Саида, падлу.

Яков Соломонович не смог стерпеть оскорбления. Ладно бы, Карен хотел просто набить ему морду или, на худой конец, жидовскую морду, но почему этот армянин хочет набить ему азербайджанскую морду? В свое время, еще в школьные годы, Яков Соломонович, после того, как ему в самом деле хорошо набили морду, как еврею, тихоне и отличнику, отправился в подпольную секцию изучать русский рукопашный бой. Изучил под руководством якута и добился неплохих результатов. Вскоре никто ни в его дворе, ни в соседнем морду Яше бить не осмеливался.

И вот немолодой физик, не утративший физической формы, наоборот, регулярно ее поддерживающий, решил при помощи русского рукопашного боя, которому его обучал якут, показать армянину Карену Мартиросяну, чем еврей отличается от азербайджанца. Они сцепились. Кто-то из сотрудников ресторана вызвал милицию, наряд появился, когда процесс «обучения» еще не был закончен, и учителя с учеником (к приезду милиции катавшихся по полу) доставили в отделение, где находились мы с Пашкой.