Ночь в одиноком октябре - Желязны Роджер Джозеф - Страница 21

– Но ты хоть, по крайней мере, скажи, может, тебе еще кто-нибудь известен?

– Не известен, – ответил я.

Я затрусил дальше. Сделан первый шажок, одержана первая победа. Мы миновали нескольких коров – головы опущены, что-то шумно пережевывается. Со стороны дома Дорогого Доктора до нас донесся приглушенный раскат грома. Поглядев налево, я различил на горизонте холм, который именую Собачьим Гнездовищем.

– Эта могила дальше к югу, чем предыдущая? – уточнил я, когда мы свернули на тропку, ведущую в том направлении.

– Да, – кивнул он.

Я попытался представить себе образ, который в результате всех этих новых поселений простерся еще в двух направлениях. Порой это очень раздражало – ищешь, ищешь, а потом оказывается, что все твои расчеты никуда не годятся. Такое впечатление, будто какая-то дьявольская сила забавляется со мной. Сложней всего было отказываться от тех вариантов, которые, казалось, подходили ну по всем параметрам.

Наконец мы очутились на клочке земля, который в далеком прошлом, очевидно, принадлежал какой-то родовитой семье. Только семьи этой уже давным-давно не было на свете. На вершине ближайшего холма маячили развалины старого особняка. От него остался один фундамент, не больше. Но в то же самое время я заметил, что место успокоения членов семьи кем-то снова обжито. Ползец провел меня на поросшее травой кладбище – вся ограда его обвалилась, за исключением восточной решетки, которая, хоть и скособочилась, но все-таки держалась.

Сквозь заросли высокой травы мы прошли к огромной каменной плите. По сторонам ее виднелись следы недавних раскопок, сам же камень был поднят и сдвинут немного в сторону, оставляя, таким образом, довольно широкую щель, сквозь которую мог бы пролезть даже я.

Я сунул внутрь нос и принюхался. Пыль.

– Если хочешь, я могу сползать вниз, – предложил Ползец.

– Давай спустимся вместе, – ответил я. – После такой прогулки мне и самому захотелось взглянуть на это.

Я пролез внутрь склепа и сделал несколько неуверенных шажков. На пути мне попалась лужа, я переступил через нее. Впрочем, луж вокруг оказалось немало, и не мог же я обходить их все. Свет сюда почти не проникал, однако, немного попривыкнув к темноте, я наконец различил стоящий на возвышении гроб. Крышка его была откинута в сторону. Еще один гроб был отодвинут к стене, чтобы освободить место.

Я приблизился к нему и снова принюхался, хотячто там можно учуять и сам толком не знал. В ту ночь когда мы впервые повстречались, от Графа вообще ничем не пахло – мое обоняние было введено в полное заблуждение. Но стоило приблизиться и присмотреться повнимательнее, как сразу пришла в голову мысль: с чего бы ему оставлять крышку откинутой? Сей факт абсолютно не соответствовал тому типу, что представлял собой Граф.

Поднявшись на задние лапы, я оперся на край гроба и заглянул внутрь.

Ползец, извивающийся поблизости, нетерпеливо спросил:

– Ну, что там?

Только тогда я осознал, что непроизвольно рыкнул.

– Игра становится все более и более серъезной, – ответил я.

Он забрался на бортик, оттуда перебрался на гроб, где и замер, напоминая причудливый головной убор какого-нибудь фараона.

– Вот это да! – промолвил он наконец.

Внутри гроба, на длинном черном плаще, лежал скелет. Он все еще был облачен в темные одеяния, которые, однако, теперь пришли в некоторый беспорядок. Меж ребрами, слегка под углом, был вбит огромный осиновый кол, чуть ли не насквозь пронзивший дно гроба и сместивший позвоночник немного влево. Все покрывал толстый слой пыли.

– Такое впечатление, что новая квартирка Графа оказалась не таким уж большим секретом, как он рассчитывал, – сказал я.

– Интересно, кем он был – открывающим или закрывающим? – задумчиво прошипел Ползец.

– По-моему, открывающим, – ответил я. – Хотя этого мы уже никогда не узнаем.

– Как ты думаешь, кто прибил его этим колом?

– Без понятия. – Я опустился на все четыре лапы и, отойдя от гроба, облазилил сначала все уголки, а затем каждую щель. – Ты нигде не видишь Игла?

Нет. Думаешь, они и до него добрались?

– Очень может быть. Хотя, если он объявится ему придется ответить на несколько вопросов.

Я вскарабкался вверх по ступенькам и окунулся в дневной свет.

– Что же теперь делать? – спросил Ползец.

– Не знаю, как тебя, а меня ожидают кое-какие заботы по дому.

– Так что, будем вести себя так, будто ничего не случилось, ждать, пока это не произойдет снова?

– Нет. Теперь мы будем осторожнее.

И мы поползли и потрусили назад, к знакомым местам.

Джека дома не оказалось, поэтому я быстренько проверил, как там Твари, и отправился на поиски Серой Дымки, чтобы ввести ее в курс последних событий. Я был безмерно удивлен, когда обнаружил Джека мирно беседующим с Сумасшедшей Джилл на заднем крыльце ее дома. В руке он держал чашку с сахаром, который, видимо, только что одолжил у нее. Завидев меня, хозяин закончил разговор и пошел прочь. Серая Дымка отсутствовала. По пути домой Джек сообщил, что, вполне возможно, скоро мы отправимся в город, чтобы на этот раз приобрести себе кое-какие предметы мирского толка.

Спустя некоторое время, когда я вновь объявился на улице, оглядываясь по сторонам в поисках Серой Дымки, мимо прогрохотала карета Великого Сыщика, в которой сидел он сам, но все в том же обличье Линды Эндерби. Наши взгляды встретились. В течение нескольких долгих секунд мы внимательно рассматривали друг друга. Потом карета исчезла за поворотом.

Я вернулся в дом и хорошенько вздремнул.

Проснулся я перед самым закатом и снова обошел нашу обитель. Твари-в-Зеркале все еще переплетались в своем клубке, тихонько пульсируя. Трещинка, вроде бы, слегка увеличилась, хотя, может быть, это выделывало шутки мое воображение. Однако я отметил про себя, что надо будет обратить на нее внимание Джека.

Поев, попив и обойдя дом снаружи, я в очередной отправился за Серой Дымкой. Она, погрузившись в свои кошачьи грезы, мирно дремала у себя на крылечке.

– Привет. Давно ищу тебя, – сказал я. – Уже соскучился.

Она зевнула и потянулась, потом принялась вылизывать грудку.

– Я отлучалась, ходила осматривать церковь и жилье викария.

– Удалось проникнуть внутрь?

– Нет. Хотя заглянула в каждую щелку, в какую только смогла.

– Узнала что-нибудь интересное?

– У викария в кабинете на столе стоит череп.

– Memento mori[2], – заметил я. – Церковники почти все повернуты на такого рода вещичках. А может, череп достался ему по наследству, от предшественника.

– Он покоится в чаше.

– В какой чаше?

– В той самой. В древней пятиугольной чаше, о которой тогда говорили.

– О! – Значит, я был неправ, полагая, будто этот атрибут находится у Дорогого Доктора. – Это меняет дело. – И хитро добавил: – Вот если бы та еще сказала мне, где находятся две волшебные палочки…

Она как-то странно посмотрела на меня и стала прихорашиваться дальше.

– Мне даже довелось по стенкам полазить, – сообщила она.

– А зачем?

– Услышала, как наверху кто-то плачет. Поэтому влезла на стену и заглянула в окно, из которого, как мне показалось, доносился плач. Я увидела маленькую девочку на кроватке. Она была одета в голубое платьице, а с нога свисала длинная цепь, другой конец которой был прикован к раме кровати.

– Кто она такая?

– Ну, в общем, потом я повстречалась с Текилой, – продолжала Дымка. – Не думаю, что она пришла в восторг от встречи с кошкой. Но все-таки мне удалось убедить ее поделиться со мной тем, что девочку зовут Линетт и она дочка последней жены викария Жанетт от предыдущего брака.

– А почему она прикована цепью?

– По словам Текилы, это впредь послужит ей уроком, чтобы не убегала из дому.

– Очень подозрительно. Сколько ей лет?

– Тринадцать.

– Да. Все сходится. Готовятся к жертвоприношению.