Ночь в одиноком октябре - Желязны Роджер Джозеф - Страница 13

– А это что такое?

– Коленная чашечка!

– Да? Нет проблем…

На обратном пути, неподалеку от ворот, мы наткнулись на щуплого мужичка с седой бородой, клюющего носом и опирающегося во сне на лопату. Обычный человек, бросив случайный взгляд, принял бы его за могильщика, вышедшего немножко проветриться, но на деле запах его принадлежал Великому Сыщику, да и не дремал он вовсе. Кто-то общался чересчур громко.

Джек закутался, и мы скользнули мимо – тени средь других теней.

Таким образом, наша работа была завершена быстро и ко всеобщему удовлетворению, если не принимать во внимание усталого кладбищенского пса. Такие мгновения случаются редко и пролетают быстро, но всегда ярко вспыхивают в цепочке воспоминаний, когда, проанализированные и осмысленные, во времена великих напастей вновь призываются на помощь из туманных глубин памяти.

Прошу прощения. Новолуние, как говорится, наводит на размышления. Время очередного обхода. А затем опять немножко потаскаем тяжести.

18 ОКТЯБРЯ

За один прием мне не удалось вытащить труп из той грязи, где я его бросил. Я чертовски вымотался. Джек уединился со своими ингредиентами. Всюду шлялась полиция, прочесывая округу. И викарии был под боком, наставляя на путь истинный участвующих в поисках. Снова на землю пала ночь, а я вернулся обратно в грязь, отогнал парочку мелких трупоедов и в который раз взвалил на плечи ставшую уже привычной ношу.

Так я пахал чуть больше часа, периодически выкраивая минутку-другую перевести дыхание, когда вдруг понял, что не один. Он был куда больше меня и двигался столь беззвучно, что я даже позавидовал, – словно лоскут ночи отделился от пейзажа и бесшумно плыл средь окружающей тьмы. Он, казалось, мгновенно понял, что я заметил его, и направился ко мне длинными легкими прыжками. Это был один из самых громадных псов, каких я когда-либо видел за пределами Ирландии.

Поправка. Когда он приблизился, я понял, что на самом деле это вовсе не пес. На меня надвигался здоровенный серый волк. Пятясь задком от трупа, я быстренько прокрутил в уме все, что помнил, о благополучных исходах подобных встреч и обстоятельствах, которые этому способствовали.

– Можешь забрать, – сказал я. – Нисколько не возражаю. Правда, он не в лучшем состоянии.

Волк еще надвинулся. Чудовищные челюсти, дикие огромные глаза… Он сел.

– Значит, вот оно где, – заметил он.

– Что «оно»?

– Пропавшее тело. Снафф, ты забавляешься с вещественным доказательством.

– С равным успехом ты мог бы заметить, что я забавляюсь с тем, с чем кто-то другой уже успел вволю позабавиться. Да и кто ты такой?

– Ларри. Тальбот.

– Даже меня одурачил. Мне показалось, что ты – здоровенный волчара… о!

– И это тоже.

– Так ты оборотень, да? И сейчас перекинулся. Но ведь луны-то почти не видно.

– Ну да.

– Ловко ты… Как это у тебя получилось?

– Я могу проделывать это, когда захочу, при помощи некоторых растительных веществ и сохранять подобающую форму – за исключением того времени, когда на небе светит полная луна. Тогда это происходит непроизвольно со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями.

– Понятно. Ну, как берсерк.

– Вульсрсерк, – поправил он. – Да.

– А что ты делаешь здесь?

– Следил за тобой. Обычно это мое самое любимое время месяца, когда никакой лунный свет меня не тревожит. Но я предпочел воспользоваться этим, чтобы немножко разведать обстановку. Потом возникла необходимость переговорить с тобой. Я отправился на поиски. И все-таки, что ты делаешь с этим телом?

– Пытаюсь дотащить до реки и столкнуть в воду. Кто-то подбросил его прямо к нашему дому, и я побоялся, что на Джека может пасть подозрение.

– Могу протянуть тебе руку… в общем, могу помочь. С этими словами он ухватил труп за плечо и начал

пятиться. Никаких там взваливании на себя, никаких подтягиваний, как делал я в свое время! Он просто пятился, быстро набирая скорость. Я даже не видел, чем я могу помочь. Ухватись за что-нибудь, я бы только замедлил его ход. Поэтому я рысцой бежал рядом и сторожил.

Час спустя, может, чуть позже, мы уже стояли на берегу и наблюдали за тем, как течение уносит труп с глаз долой.

– Даже описать не могу, как сейчас счастлив, – сказал я.

– Ты только что это сделал, – возразил он. – Ладно, давай назад.

Мы вернулись, но, миновав мой дом, он, не снижая скорости, побежал дальше.

– Куда мы направляемся? – наконец, не выдержал я, когда на втором перекрестке он свернул налево.

– Я же сказал, что искал тебя специально, чтобы переговорить. Но сначала я тебе кое-что покажу. Если я правильно ориентируюсь во времени, сейчас примерно около полуночи.

– Да, около того.

Мы приблизились к местной церквушке. Внутри светились тусклые огни.

– Передняя дверь, скорее всего, закрыта, – в раздумье промолвил он. – Да и не надо нам туда.

– А что, мы собираемся проникнуть внутрь?

– Таковы мои намерения.

– Ты бывал там раньше?

– Да. Я знаю один кружной путь. Мы войдем через задний вход, если никого там не будет, проскочим небольшой вестибюль, свернем налево, а через несколько шагов – направо и вверх по узенькому коридорчику. Если все чисто, мы очутимся в ризнице.

– И что потом?

– А потом, если правильно выберем место для наблюдения, то кое-что увидим.

– Что?

– Мне и самому интересно. Так что пойдем посмотрим.

Мы обежали здание, подкрались к заднему входу и прислушались. Установив, что с другой стороны двери никого нет, Ларри поднялся на задние лапы – выглядел он в этом положении куда более грациозно и изящно, нежели смотрелся бы я. Но ведь у него и практики было побольше. Он ухватился за дверную ручку передними лапами, сжал, повернул и медленно потянул на себя.

Дверь отворилась, и мы вошли. Столь же тихо он прикрыл ее за нами. Мы проследовали дорогой, которую он описал ранее, и, войдя в ризницу, выбрали достаточно удобное место, чтобы во всех подробностях обозревать действо, на которое он намекал.

Вовсю шла служба.

На ней присутствовало весьма ограниченное число людей: одна женщина и несколько мужчин, все они занимали передние скамьи. Викарий стоял перед алтарем, который, как я заметил, был закутан в черную ткань, и что-то читал своей пастве. Периодически он прищуривался, поднося книгу к самым очкам, так как мерцающий свет вовсе не располагал ко чтению – помещение освещалось всего парой-другой черных свечей. Ларри обратил мое внимание на то, что крест перевернут, но я и сам уже разглядел это.

– Тебе известно, что это означает? – тихо спросил он.

– Какой-то религиозный знак скорби?

– Прислушайся к тому, что он говорит. И я прислушался.

– «…Ньярлатхотеп, – читал он, – грядет, опираясь на кручи, прыгая по долам. И схож видом своим он со многоногим козлом, и встает он позади стен наших, и заглядывает он в окна, объявляясь сквозь решетки, торжествующий козлорог. И Ньярлатхотеп молвит так: „Вздымайтесь, дети мои, создания тьмы, оставляйте сие. Ибо, зрите, зима недалеко, и холодом ливни струятся. Цветы погибли на лике земном, и птицы замолкли все до единой. И труп черепахи лежит. Смоковницы ссохлись, я с ними лоза виноградная. Так поднимайтесь же, дети мои, создания тьмы, оставляйте сие…"».

Со своего места, покачиваясь, поднялась женщина и начала разоблачаться.

– Что ж, ты доказал мне, – обратился я к Ларри, тщательно запоминая лица, – это те самые прихожане, которые, как я подозревал, составляли костяк шайки с арбалетами.

– Тогда, раз мы намек уловили, давай «оставим сие», – сказал он.

Я последовал за ним прочь из ризницы, и мы удалились тем же путем, что и пришли. Не спеша мы потрусили назад к перекрестку.

– Значит, и он включился в Игру, – пробормотал я спустя некоторое время.

– Вот как раз его статус я и хотел с тобой обсудить.

– Да?

– Я знаю, что в подобных делах задействованы некие геометрические законы, но мне так и не удалось целиком овладеть ими, – сказал он. – Однако я отдаю себе отчет, что немалую роль здесь играет место жительства каждого игрока.