Красуля - Карасик Аркадий - Страница 9

Глава 3

У компаньонов-подполковников все построено на противоположностях. Федоров — сильный, натренированный, с бычьей шеей и мощной мускулатурой, Савчук — тощий, поджарый, небольшого роста и хлипкого телосложения. Первый, в соответствии с внешностью — немногословен, упрям, второй — излишне разговорчив, но недоверчив и подозрителен.

Такими же противоположностями обладают и жены. Жена Федорова, Оленька, хрупкая, невесомая женщина, рядом с солидным мужем — былинка. Жена Савчука, Машенька, — полная, с могучей грудью и буграми крепких бедер. Михаил подшучивает: навалится ночью — ненароком раздавит, потом и следа мужа не отыщет на простынях.

На следующий день после встречи с Надеждой Савельевной Михаил вызвал друга на переговоры. Официальная причина вызова — покурить на лестничной площадке, куда жены обычно выпроваживают мужиков, дабы они не портили табачным зельем чистый воздух в комнатах. Неофициальная — обменяться мнениями по поводу предстоящего подписания кабального договора.

— Думаю, лучше пойти мне одному, — осторожно предложил Федоров. — Разговор с глазу на глаз всегда более доверителен, нежели в компании.

— Может быть, ты и прав, — неожиданно поддержал Ефим. — Тем более, что лично у меня зародилась этакое недоверие к пронырливой красотке. Зачем ей, скажи на милость, тратить огромные деньжища на неизвестно откула вынырнувших бизнесменов? Откуда знать — удастся ли должникам рассчитаться или их подомнут конкуренты и раскатают по бревнышку созданную фирму? Скажешь, риск — благородное дело? Возможно и так, но только не у «новых русских», к числу которых, подозреваю, принадлежит «благодетельница». Современные нувориши рисковать не любят, предпочитают надежное обеспечение любой сделки… И еще есть одна причина… Ты только не обижайся, ладно?

— Не обижусь, — коротко пообещал Михаил. — Выкладывай.

— Похоже, красотка заинтересовалась тобой не только, как компаньоном. Значит, мое присутствие исключается — третий лишний всегда начисто портит настроение… Но все же главное не это — как хочешь, не верю я в добрые намерения Сотовой…

Федоров насмешливо покривился. В переводе эта гримаса означает — кто не рискует, тот не пьет шампанское. Но решил не спорить. Главное достигнуто, Фимка не обиделся, с удовольствием предоставил компаньону возможность самому заключить договор, первому сунуть дурную голову в разверзнутую пасть капкана, где в виде примнанки — пачка зелененьких баксов.

— Так и порешили — пойду один…

Возвратившись в свою квартиру, Михаил принялся собираться. Делал он это вдумчиво и неторопливо. Обычный наряд — джинсы, летняя безрукавка и босоножки — отвергнут, как не соответствующий важности предстоящего свидания. Его сменили легкие светлокоричневые брюки, белая рубашка с игривым галстуком.

Внешность должна подчеркнуть надежность фирмачей, их способность по первому требованию кредитора прибежать с деньгами в зубах. Поэтому, в дополнении к яркому галстуку на палец насажен серебряный перстень. Именно, серебряный, а не золотой или платиновый.

Федоров насадил перстень на палец, полюбовался. Скромно и солидно.

— На свидание с дамочкой собираешься? — прозорливо спросила жена, всегда и во всем видящая измену. — Рановато больно, секс света не любит, в темноте прячется… Не зря люди говорят: седина — в голову, бес — в ребро. Так и у тебя. Жена постарела, а ты еще — ого-го, какой мужик, на молоденьких посматриваешь, как наш Васька-кот на сметанку. А может быть, не только посматриваешь, но и дегустируешь?

Сама себя уверяла: муж ей изменяет, ему опротивели стандартные ласки супруги, захотелось познать других баб, раскованных и изобретательных в постели. Не зря в последнее время не успевает укрыться простыней — засыпает. Да еще и спиной к законной супруге поворачивается.

— Гляди-ка, даже перстенек приспособил на палец. Небось, чистое белье тоже надел?… Ох, Мишка, доиграешься, допрыгаешься. Я ведь молчу, молчу, но предел молчанию тоже есть — возьму и уеду к родителям.

Михаил отмалчивался. Возражать, отшучиваться — все равно, что подбрасывать сушняк в разгорающийся костер. А так, глядишь, сам собой погаснет.

— И куда ты все же нацелился? Если, конечно, не секрет.

Дольше отмалчиваться нельзя. Федоров остановился в дверях, изобразил примирительную улыбку.

— Фантазерка ты, Оленька. Кто позарится на пожилого мужика, обремененного, к тому же, заботами о хлебе насущном? Нарисовалось одно дельце, интересное и многообещающее. Сегодня решится… Постараюсь не задерживаться.

Погладил худенькое плечико жены. Ольга растаяла от мимолетной ласки, поправила воротничек мужней рубашки, стряхнула с нее невидимые соринки.

— Не опаздывай к обеду. Так и быть, приготовлю любимый борщок…

Но не успел Федоров войти в лифт, как прежние подозрения обрушились на женщину. Она побежала на лоджию. Отсюда отлично просматривается вход в метро с многолюдным базарчиком возле него, с множеством цветочных киосков.

Если муж торопится на свидание с любовницей, обязательно купит цветы, мелькнула дурацкая мысль. Почему именно рялом с домом, если сейчас торгуют цветами на каждом шагу? А может быть, «ухаживание» переросло в прочную, повседневную связь, когда дарить цветы нет необходимости, мужика с радостью принимают и без подношений?

И тем не менее, она следила за неторопливо идущим по тротуару мужем.

Слава Богу, цветы он не купил. Мало того, свернул в сторону от стихийного рынка, к автобусной остановке.

На душе полегчало.

Федоров остановился возле автобусного павильончика. Развернул газету и принялся изучать ее, начиная с последней страницы, на которой три раза в неделю печатаются кроссворды.

Он терпеть не мог подземки. Суета, толкотня, в намеченный пункт добираешься незаметно. То ли дело — медленный автобус, пусть даже с десятком пересадок. Есть время подумать, настроиться. Да и толкотня, не в пример метро, относительная — заберешься на сидение, уставишься в окно, не замечая стариков, инвалидов и беременных женщин, балдей на здоровье, размышляй о своих проблемах.

Так он и сделал. Но размышлять не пришлось. Невольно прислушался к беседе двух бабенок, судя по внешности — жен бизнесменов средней руки.

— Я-то думала, что вы живете на даче, — завистливо округлила глазки особа, сидящая с краю. — У вас же — благодать: двухэтажный домик, банька, ягоды, зелень…

— Пришлось сбежать… Ночью такое случилось — не чаяли унести ноги, — снизила голос до едва слышанного шопота дородная дама. — На соседнюю дачу наехали бандиты, — современное словечко «наехали» выделено с этаким придыханием, будто оно застряло в горле и никак не желало покинуть полюбившегося места.

— Убийство? — побледнела от ужаса соседка. — Изнасилование?

Дамочка несколько минут молчала. Видимо, ей страшно хотелось поведать о страшных преступлениях, реках крови, распятых прямо на полу голых женщинах. Но действительность была слишком далека от фантазии, к тому же, пронырливые журналисты обязательно самым подробным образом распишут совершенное преступлние. Выглядеть в глазах подруг вруньей и фантазеркой — не самый лучший способ завоевать популярность.

— Точно не знаю, врать не обучена, — сквозь зубы призналась она. — Самих хозяев дачи, вроде, не было — уехали то ли в санаторий, то ли в гости. Сынок, студент, повеса из современных, собрал компанию таких же забулдыг. Что они там вытворяют — трудно передать! Представляете, парни и девушки раздеваются догола и… — видимо, заметив напряженное лицо Федорова, дамочка приникла к уху подруги. Поведав о том, что вытворяли голые студенты, немного отстранилась. — И вдруг в самый, надеюсь, вы понимаете, что я имею ввиду, ответственный момент появляются бандиты. С автоматами, гранатометами. Отставной генерал, дача которого по соседсту, уверяет — даже танк подогнали.

— Студентов поубивали?

Очередная нерешительная пауза.

— Точно не знаю, — снова скучно призналась рассказчица. — Когда бандиты вывезли несколько грузовиков с добром, студенты вызвали милицию… Краем уха слышала — одну студентку, самую красивую, прихватили с собой. Конечно, не для чтения лекций…