Питомник. Книга 1 - Дашкова Полина Викторовна - Страница 43

– Я пока не знаю, что здесь важно, а что – нет, – задумчиво произнес Илья Никитич, – а фамилию чиновницы из гороно Алевтина Филаретовна случайно не помнит?

– К сожалению, нет.

– Мне бы надо встретиться с Михаилом Тихоновичем.

– Ох, Илюша, ты забыл, он ведь умер четыре года назад, – вздохнула Лидия Николаевна, – мы с тобой были на его похоронах.

– Ах, ну да, конечно. Ты сказала, Алевтина Филаретовна знает о Солодкиных все. Что еще она тебе рассказывала?

– Многое, Илюша. Но, мне кажется, остальное к делу отношения не имеет, боюсь забивать тебе голову лишней информацией.

– Ты все-таки вспомни. Или нет, давай-ка я лучше сам с ней поговорю.

– Что ты! – Лидия Николаевна испуганно замахала руками, – ты меня ужасно подведешь, я сказала Але, что расспрашиваю о Солодкиной просто так, из любопытства. Я ведь устроила что-то вроде ностальгического спектакля, нашла отличный повод – пятьдесят лет после окончания университета. Мы болтали, как у кого сложилась жизнь, я стала вспоминать ту поездку во Францию, потом перевела разговор на Солодкину. И, знаешь, она так, вроде бы в шутку, сказала, что чувствует себя не совсем ловко, когда со мной говорит об этой даме.

– Очень интересно. Почему же?

– Ну, потому, что я – мама следователя, Солодкина теперь занимается серьезным бизнесом, а где бизнес – там криминал. Ты знаешь, Илюша, люди нашего поколения такие мнительные, запуганные. Было забавно наблюдать, как в Алечке боролись противоречивые чувства. С одной стороны, ей ужасно хотелось посплетничать, с другой – было страшно, что случайно может выдать чужие опасные секреты. Видишь ли, Солодкина торгует антиквариатом, а этот бизнес особенно криминален. У нее фирма, называется «Галатея». Она – коммерческий директор. Очень состоятельная дама. Вдова. Муж умер от инфаркта. А сын довольно странный мальчик. То есть, конечно, не мальчик, ему уже сорок. Аля видела его несколько раз, говорит, он выглядит тяжело больным. Внешне некрасивый, неприятный. Аля сказала еще жестче – в нем есть что-то дегенеративное.

– В каком смысле – дегенеративное?

– Ну, не знаю, Аля всегда была склонна преувеличивать. Может, с этим Олегом не так все плохо? Он все-таки работает заместителем главного редактора такого дорогого журнала, закончил Институт кинематографии. А сейчас женился на девочке вдвое моложе его. Аля даже была на свадьбе. Совершенно шикарная свадьба, в ресторане «Прага».

– У Алевтины Филаретовны настолько близкие отношения с Солодкиной, что ее на свадьбу пригласили? – удивился Илья Никитич.

– Солодкина использует Алю в качестве консультанта. Аля, хоть и сплетница, но доктор искусствоведения, на минуточку. У Солодкиной есть свои штатные консультанты, но они все люди современные, так сказать, рыночные, а рынок сейчас хитрый, грязный, масса подделок, и консультантов подкупают, всякое бывает. Такие, как Алечка, надежней, никакой корысти, только искренняя любовь к искусству, вот мадам и приглашает ее иногда для независимой экспертизы.

– Антиквариат, значит, – задумчиво протянул Бородин, – ЗАО «Галатея»... интересно... А скажи, пожалуйста, история с девочкой, которую Солодкина хотела пристроить, больше никак не всплывала?

– Нет. Но есть одна деталь. Знаешь, почему Аля так хорошо запомнила эту историю? Потому, что, общаясь с Солодкиной, она пару раз спрашивала, как поживает та девочка, удалось ли ее пристроить, но мадам делала вид, будто все забыла.

– Почему делала вид? Может, она действительно забыла?

– Илюша, какой ты странный, – Лидия Николаевна покачала головой, – во-первых, такие люди, как Солодкина, никогда не забывают о своих благородных поступках. Сделают на копейку, а потом рассказывают на миллион долларов, телесюжеты заказывают о том, какие они добрые, сострадательные, щедрые, как помогают детским домам, вкладывают деньги в столовые для бедных.

– Ну, ты немного преувеличиваешь, – проворчал Илья Никитич. В голове у него возникла странная цепочка. Он вспомнил, что фирма «Галатея» принадлежит известному московскому авторитету, вору в законе Пныре. С возрастом матерый рецидивист становился все сентиментальней, занялся благотворительностью, спонсировал строительство тубдиспансера у себя на родине, в Воронеже, и вроде помогал каким-то детским домам. Каким именно, одному или нескольким, неизвестно. Однако узнать несложно.

Лидия Николаевна между тем встала из-за стола, принялась убирать посуду.

– Дай Бог, Илюша, чтобы тебе помогла моя информация, – пробормотала она сквозь зевоту, – если вспомню еще что-нибудь, обязательно расскажу, однако завтра. Сейчас, прости, глаза слипаются. Только прошу тебя, не вздумай звонить Алевтине. Обещаешь?

– Да, мамочка, иди спать, я уберу и посуду вымою.

Оставшись один, Илья Никитич несколько минут сидел, не двигаясь. Ему надо было собраться с мыслями и хоть как-то упорядочить в голове информацию, которую только что выложила ему мама.

Журнал с ртутной голой девушкой на обложке он прихватил из квартиры убитой почти машинально. Просто ему показалось, что эта вещь резко выделяется на фоне «кукольного домика». Он не мог представить, что Лилия Коломеец сама купила себе дурацкий молодежный «Блюм». Зачем? Что ее там заинтересовало? Стоит, между прочим, недешево, на эти деньги Лилия могла бы приобрести пару номеров своей любимой «Бурды моден» или еще что-нибудь полезное. Однако ртутная девушка извивалась на комоде под зеркалом, номер был за прошлый месяц.

Обнаружив совпадение фамилии в списке сотрудников редакции и в записной книжке, он, грешным делом, чуть не подпрыгнул от радости. Совпадение показалось ему многообещающим. Почему-то он решил, что журнал принес Лилии Коломеец именно этот Солодкин, то есть совсем недавно он побывал у нее дома либо они встречались где-то. Возможно, от этого Солодкина удастся получить какую-то дополнительную информацию об убитой и о ее племяннице. Вдруг ему известно что-либо о таинственной маме Зое, о лесной школе?

Впрочем, он отлично понимал, насколько зыбки эти предположения, и пока ограничился лишь парой телефонных звонков. В квартире Солодкиных трубку не брали. В редакции какая-то сонная девушка сообщила, что Олега Васильевича нет, и когда он появится, неизвестно. Он послал запрос в Инфоцентр и вскоре узнал, что Солодкин Олег Васильевич родился в пятьдесят девятом году в Москве, образование высшее, к уголовной ответственности никогда не привлекался. Проживает по такому-то адресу. Кроме него в квартире прописаны его мать, Галина Семеновна, тридцать пятого года рождения, жена Ксения Михайловна, восьмидесятого года рождения и дочь Мария Олеговна трех месяцев от роду.

Бородин принялся мыть посуду, выстраивая в голове разнообразные следственные версии. Галина Семеновна Солодкина – это интересно, она, безусловно, связана со старым воровским авторитетом Пнырей. Он оказывает спонсорскую помощь каким-то детским домам. Солодкина десять лет назад хлопотала об умственно отсталой четырехлетней сироте. Люсе Коломеец только что исполнилось пятнадцать. Возраст совпадает. Но мало ли таких сирот? Из чего можно сделать вывод, что речь шла именно об этом ребенке? Из того, что в квартире убитой был журнал «Блюм» и в ее записной книжке имелся телефон заместителя главного редактора, сына Солодкиной? Однако при чем здесь Пныря?

Допустим, старый вор помогает детским домам небескорыстно. Когда дети подрастут, он использует мальчиков в качестве боевиков, девочек в каком-нибудь ином качестве. Сейчас это распространенная практика. Авторитет растит себе обслугу. Сироты – самый подходящий материал. Ну и что? При чем здесь Люся и журнал «Блюм»? При чем здесь Лилия Коломеец?

«Ясно одно, надо срочно выяснить, какими именно детскими домами занимается Пныря, и самое главное, надо встретиться с Олегом Солодкиным, – решил Илья Никитич, – для начала стоит посмотреть, какую реакцию вызовет у него известие об убийстве, и выяснить насчет алиби».

Блюдце из прозрачного небьющегося стекла проскользнуло сквозь решетку сушилки и разбилось вдребезги. Илья Никитич едва успел закрыть лицо, мелкие острые осколки разлетелись по всей кухне.