Повесть о Великой стене - Гурьян Ольга Марковна - Страница 24

ТРИ ДРАГОЦЕННЫХ МЕШОЧКА

Когда носильщик взамен драгоценностей госпожи Цзян передал Лин-лань три кожаных мешочка с деньгами, она побоялась хранить у себя все достояние осиротевшей семьи. Поэтому она попросила мать спрятать один мешочек, второй отдала У-и, а третий оставила у себя, сперва щедро расплатившись со своими спасителями и дав немного денег лодочнику, чтобы он купил им постели и еду в дорогу.

Она попыталась было спросить у матери совета и указаний, но увидела, что придется рассчитывать только на свое. разумение. Госпожа Цзян плакала, наплакавшись, засыпала, а проснувшись, вновь принималась плакать.

Прошло уже несколько дней, когда госпожа Цзян наконец отвела от лица рукав, которым беспрестанно утирала слезы, и, вздохнув, открыла припухшие глаза. Рассеянно оглядев себя, она вдруг заметила, что одета в нескладную одежду из грубой ткани.

Госпожа Цзян испугалась, быстро зажмурила глаза и стала прислушиваться. Ведь то, что постигается слухом, менее страшно, чем то, что воспринимается зрением. И госпожа Цзян услышала над своей головой осторожные шаги и неумелые звуки флейты, наигрывающей простую песенку. За тонкой перегородкой непрерывно плескалась вода, и госпожа Цзян почувствовала, как сама она легонько качается, поднимаясь и опускаясь, будто ее, как младенца, баюкают.

Немного успокоившись, госпожа Цзян решилась опять открыть глаза и вновь чуть не потеряла сознание. Каморка была маленькая и низкая, и стоять в ней можно было только по самой середке, потому что выпуклая крыша с обеих сторон низко спускалась к двум деревянным ларям, на которых в беспорядке валялись постели, посуда и овощи. В узком проходе на печке — глиняном горшке с топкой-отверстием у самого дна, — кипела похлебка, а дым и сажа едкими черными волнами щипали глаза и царапали горло. Госпожа Цзян вскочила, рванула тростниковую занавеску и увидела, что плывет на лодке по быстрой, широкой, сверкающей на солнце реке. Лодка стремительно неслась вниз по течению, а навстречу ей медленно тащились вверх по реке другие лодки, которые тянули на бечевах бредущие вдоль берега полуголые люди.

Госпожа Цзян оглянулась и увидела, что на их лодке лодочник распускает парус, а Лин-лань помогает ему, что У-и, опустив на колени флейту, поет:

А жена лодочника на корме чистит рыбу.

Обе девочки тоже увидели госпожу Цзян, подбежали к ней, а когда она пожаловалась им на свою безобразную одежду, они принялись утешать ее и уговаривать и обещали, что, как только будут они за пределами Цинь, тотчас сможет она купить себе новое платье и что это будет скоро, потому что быстрое течение и попутный ветер уже далеко унесли их от Саньяна.

На другое утро показался городок над высоким, обрывистым берегом. Лодка причалила, и жена лодочника с Лин-лань ушли за покупками. Госпожа Цзян подумала, что, наверное, есть здесь лавки, где торгуют тканями. Тотчас ступила она на берег, неловко поднялась по глиняному обрыву и очутилась на главной улице городка. Вскоре она увидела крытый рынок и поспешила туда.

Лавчонки и товар показались ей неприглядными. Она прошла ряды до конца, повернула обратно, у самого входа заметила лавочку побогаче прочих и вошла в нее.

Толстый и важный купец не встал, не поклонился, а, окинув ее быстрым взглядом с ног до головы, проговорил:

— Проходи, женщина. Я не торгую дешевыми тканями.

— Я таких и не ношу, — гордо ответила госпожа Цзян, — и прошу вас показать мне что-нибудь красивое.

Купец усмехнулся и бросил на прилавок кусок полосатой белой и синей материи. Госпожа Цзян брезгливо притронулась к ней пальчиком и сказала:

— Такие платья для служанок.

Тогда купец рассердился:

— Моя лавка лучшая в городе, а эта материя для тебя чересчур хороша! Посмотреть на тебя — твой муж и в год не заработает того, что она стоит!

— Мой муж начальник дворцовой охраны вана, — возразила госпожа Цзян. — И, если бы он не навлек на себя гнев своего господина и не был казнен и мне не пришлось бы бежать тайком и переодевшись из своего дома, я никогда не зашла бы в такую нищую лавчонку!

— Значит, ты скрылась от гнева вана, нашего повелителя? — спросил купец. — А за твою поимку, пожалуй, назначена награда. — И тут же захлопал в ладоши, призывая своих приказчиков, чтобы они схватили преступницу, бежавшую от правосудия.

Но она не стала дожидаться, пока купец выберется из-за прилавка и выскочат из задней комнаты его здоровенные молодцы, а тотчас повернулась, перепрыгнула через высокий порог в ворогах рынка и бросилась бежать.

Ноги скользили по глинистой почве, камень ушиб тонкую щиколотку, и уже совсем близко слышались грубые крики преследователей. Тогда, заметавшись то туда, то сюда, бросилась она в узкий проход меж двух домиков, пробежала два-три шага и внезапно очутилась на краю обрыва.

Тут она не удержалась, поскользнулась, кувырком покатилась вниз и задержалась на четвереньках уже на самом берегу, вся избитая, оборванная и перемазанная.

В это время Лин-лань и жена лодочника, окончив свои покупки, вышли на берег из другого переулочка и вдруг увидели госпожу Цзян в таком ужасном состоянии и толпу ее преследователей, с криком и угрозами бежавшую вниз по склону. Жена лодочника схватила госпожу Цзян за руки, помогла ей подняться и потащила ее, совсем обессилевшую, на лодку. А Лин-лань схватила валявшуюся на земле жердь и ударила по ногам парня, бежавшего впереди всех и уже протягивавшего руки за ускользающей добычей. Парень свалился, но на Лин-лань наскочили еще двое.

Она подкинула жердь, перехватила ее посередке и стукнула одного парня одним концом, а другого —: другим.

Парни перекувырнулись, она перепрыгнула через них и, завертев жердь в воздухе, так что она закрутилась волчком, принялась колотить всех, кого могла достать. Преследователи сами охотно обратились бы в бегство, чтобы избежать сокрушительных ударов, но толпа, раскатившись по скользкой глине, уже не могла остановиться и все быстрее неслась вперед подобно горной осыпи.

Не справиться бы одной Лин-лань с ними со всеми, но тут она услышала, как лодочник ее зовет. Тогда Лин-лань, широко расставив ноги и подняв жердь над головой, метнула ее в середину толпы. Жердь понеслась со свистом, стремительная и смертельная. Преследователи шарахнулись от нее в обе стороны, сбивая друг друга с ног и наделяя тумаками тех, кто оказывался под рукой.

Лин-лань прыгнула в лодку, но никто уже не обращал на нее взимания, а все дрались, бранились и катались по грязи пронзительно вопящим клубком.

Городок давно скрылся за поворотом, когда госпожа Цзян, придя в себя, обнаружила, что ее одежда вся в глине и прорехах, а мешочек с деньгами потерялся, то ли при падении, то ли во время бегства.

У-и постирала одежду и наложила заплаты на дыры, но госпожа Цзян пришла в отчаяние при виде этих лохмотьев. Она подозвала У-и и спросила:

— Этот мешочек с деньгами, который у тебя, ведь получен за мои драгоценности?

— Да, — ответила У-и.

— Тогда отдай мне его, — сказала госпожа Цзян, — потому что ведь это мое.

У-и послушно отдала мешочек.

После этого госпожа Цзян несколько дней сидела смирно и, только чуть-чуть приподняв уголок занавески, смотрела, как течет река. Однансды утром увидела она вдали остатки разрушенной стены, тянущейся по горному хребту, и поняла, что они уже находятся за пределами Цинь. Тогда она решила снова пойти в город, и случай скоро представился.

На этот раз городок, у которого остановилась лодка, был расположен на низком берегу, и госпожа Цзян подумала, что, если опять придется падать, она не ушибется. Дождав-шксь, когда Лин-лань с женой лодочника ушли, она тихонько выбралась на берег, не стала долго выбирать, а зашла в первую же лавочку. Купец, молодой и приветливый, тотчас показал ей недорогую материю с красивым узором разводами. При этом он сказал: