Седьмое правило волшебника, или Столпы Творения - Гудкайнд Терри - Страница 55

Дженнсен дрожала, не в силах что-либо сказать. А колдунья указала длинным изящным пальцем в открытую дверь:

– Человек, который любит меня, вынужден был стать сви–детелем всего этого. Он был приговорен всю жизнь ухаживать за калекой – женой, которую он любил и которая больше не может быть ему женой с плотской точки зрения. – Алтея про–бежала пальцами по своим костлявым ногам, нежно, словно ви–дела их такими, какими они когда-то были. – У меня больше никогда не было возможности получить радость от моего мужа, как женщина от мужчины. Мой муж никогда больше не радо–вался ласкам женщины, которую любит. – Она замолчала, со–бираясь с силами, а затем продолжала: – В качестве дополни–тельного наказания Даркен Рал оставил мне власть над моим да–ром с одной только стороны, которая теперь преследует меня каждый день: он оставил мне дар пророчества.

Дженнсен не смогла удержаться от вопроса, который, как ей показалось, может послужить женщине хоть каким-то уте–шением.

– Эта часть вашего дара… разве она не может принести вам удовольствие?

Темные глаза колдуньи смотрели на нее в упор.

– Последний день с твоей матерью ты провела хорошо? Я имею в виду день, когда она умерла…

– Да, – ответила Дженнсен после долгой паузы.

– А если бы ты знала, что она будет убита? А если бы ты видела все задолго до того, как оно произошло? За день, за неде–лю, за месяц, за годы до того, как все произошло… Ты знала бы, как это случится и когда, видела бы все жуткие подробности. Видела бы силой своей колдовской власти материнскую кровь, мучения, смерть. Получила бы ты удовольствие?

– Нет, – ответила Дженнсен упавшим голосом.

– Что ж, теперь, Дженнсен Рал, ты понимаешь, что я не могу помочь тебе. И не потому, что я недобра и эгоистична, а потому что у меня не осталось силы. Ты должна найти в себе свободную волю, чтобы выполнить то, что должна. Только таким путем ты можешь достичь чего-то в жизни. Я не могу решить твои пробле–мы. Я провела большую часть жизни в страданиях за то, что по–могла тебе когда-то. Если бы это касалось только меня, я бы вынесла: ведь во всем вина злого человека, а не невинного ребен–ка. Однако я страдаю каждый день, потому что это не только моя судьба, но и судьба Фридриха. У него могло бы быть…

– Ничего у меня не могло быть! – Фридрих стоял позади Дженнсен. – Я воспринимаю каждый день жизни как дар, кото–рый получил оттого, что рядом – ты. Твоя улыбка – мое солн–це, она освещает краткое время моего существования. Не пре–уменьшай моей радости, Алтея, превращая ее во что-то незначи–тельное или обыденное.

Алтея снова взглянула на Дженнсен:

– Вот видишь? Это моя ежедневная пытка: знать, что я ни–чего не могу сделать для этого человека.

Рыдая, Дженнсен рухнула к безжизненным ногам муже–ственной женщины.

– Колдовство, – прошептала Алтея, – это несчастье, кото–рое тебе совершенно не нужно.

Глава 24

В голове у Дженнсен словно ту–ман стоял. Она ощущала себя не–счастной и одинокой. Болото было не только под ногами, но и в созна–нии ее все перемешалось и переплелось – даже в большей степени, чем скрученные корни вокруг. Почти все, во что она вери–ла, оказалось ошибочным. И от того руши–лись не только надежды, но и принятые ею решения.

Хуже всего было то, что Дженнсен ли–цом к лицу столкнулась с несчастьями, ко–торые ее существование несло людям, пы–тавшимся ей помочь.

Сквозь слезы она едва различала доро–гу. Она шла через болото почти вслепую.

Временами она спотыкалась и, упав, ползла, рыдая, иногда останавливалась, опираясь на крючковатые ветви деревьев. Как будто день, когда была убита мать, по–вторялся снова – та же мука, горькое отча–яние, замешательство, чувство нереальнос–ти происходящего…

После смерти матери целью жизни Дженнсен стали поиски колдуньи. Теперь она чувствовала себя потерянной, не знаю–щей, как дальше жить.

Дженнсен шла, петляя среди трещин, из которых поднимался пар. Повсюду раздавалось злобное шипение, словно пар спустили с подземной привязи. Девушка брела то мимо зловонных отверстий, то сре–ди густой растительности. Кустарники с колючками протяги–вали к ней свои лапы, широкие листья хлестали ее по лицу. До–стигнув озера, которое она помнила смутно, Дженнсен пошла по берегу вдоль скалы, хватаясь за камень и плача навзрыд. Ка–мень крошился. Она изо всех сил старалась не потерять равно–весие.

Она глянула через плечо и увидела сквозь слезы уходящее вдаль водное пространство. Ей подумалось, что упасть в воду бу–дет лучшим исходом. Пусть ее поглотит эта бездна, и со всем сразу будет покончено. И она наконец обретет покой. И завер–шится эта бесконечная, невыносимая борьба. И прекратится эта боль в сердце и эта печаль. И она встретится с матерью и добры–ми духами…

Она, однако, сомневалась, что добрые духи примут убив–шего себя. И вообще это – неправильно. Если бы Дженнсен сдалась, все жертвы матери были бы напрасны. И мать не смо–жет простить Дженнсен за то, что та сама покончит со своей жизнью…

Алтея тоже потеряла в своей жизни почти все – ради нее, Дженнсен. Разве можно пренебречь такой отвагой – и не толь–ко Алтеи, но и Фридриха? Нет, хоть Дженнсен и бесконечно ви–новата перед ними, она не станет топиться.

Она и так словно отняла у Алтеи возможность жить. Алтея всегда будет находиться в этой тюрьме, в этом ужасном болоте, каждый день расплачиваясь за то, что попыталась спрятать ре–бенка от Даркена Рала. Разумом Дженнсен понимала, что в бе–дах Алтеи виновен Даркен Рал, но сердце ее не соглашалось с этим. И ее, Дженнсен, есть вина в том, что Алтея уже никогда не сможет ходить, никогда не сможет радоваться своему дару.

И вообще какое право имеет она, Дженнсен, ждать помощи от других? Почему другие должны ради нее рисковать своей жизнью и свободой? Из-за нее пострадала не только мать. Из-за нее Алтея и Фридрих прикованы к болоту, Латея убита, а Себас–тьян находится в плену. Даже Том, ожидающий ее на лугу, бро–сил все свои дела, чтобы придти к ней на помощь.

Так много людей пытались ей помочь и заплатили за попыт–ку ужасной ценой! Какое она имеет право приковывать людей к своим желаниям? Почему они должны отдавать свои жизни ради нее?

Но как она сможет жить дальше без их помощи?..

Покинув узкий проход между горным уступом и озером, Дженнсен снова перебиралась по переплетенным корням. Кор–ни как будто специально хватали ее за ноги. Дважды она падала, неуклюже раскинув руки и ноги. И оба раза, поднявшись, про–должала путь.

Упав в третий раз, она так сильно ударилась лицом, что оце–пенела от боли. Провела пальцами по скуле, по лбу, почти уве–ренная в том, что получила перелом. Но не обнаружила ни кро–ви, ни сломанных костей. Лежа среди корней, так похожих на змей, она почувствовала стыд за все те беды, которые навлекала на людей.

А затем испытала гнев.

Дженнсен.

Ей вспомнились слова матери. «Ты не должна чувствовать себя виноватой из-за того, что люди – воплощение зла…»

Дженнсен приподнялась на руках. Сколько людей пытались помочь отпрыскам лорда Рала и поплатились своей жизнью? Сколько еще погибнет? Почему у них, как и у Дженнсен, не долж–но быть своей жизни?

Вся вина за разрушенные судьбы лежала на лорде Рале.

Дженнсен. Сдавайся.

Неужели это никогда не кончится?

Grushdeva du kalt misht.

Себастьян стал просто самым последним. Пытают ли его сей–час? Может быть, он тоже расплачивается своей жизнью за по–мощь ей?

Сдавайся.

Бедный Себастьян!.. Она почувствовала, как сильно ей хочет–ся, чтобы он оказался рядом. Он такой смелый, такой сильный…

Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht.

Голос, настойчивый, требовательный, раздавался эхом во–круг, шепча слова, которые не имели для нее никакого смысла.

Шатаясь, она встала. Неужели ей никогда не доведется жить своей жизнью? И даже иметь свое собственное сознание? Долж–на ли она вечно слушать эти команды, произносимые лордом Ра–лом, его голосом?