Лоцман и Берегиня (СИ) - Гордеева Евгения Александровна - Страница 28

— Коровы, свиньи, — пояснил инспектор.

— Свиньи?… — лицо Боцмана побагровело, на шее вздулись вены, глаза полезли из орбит. Я еле сдерживалась, что бы не хихикнуть. Уж больно он сейчас походил на мороженого морского окуня. — Пойду один! — скомандовал Боцман.

— Из-за забора посмотрим, — предложила я Игорю, не став перечить водяному.

Мы спрятались в кустах сирени. Оттуда открывался вид на просторный двор с цветником и стрижеными кустиками. Сетка-рабица отделяла двор от птичника, а за птичником явно просматривался коровник.

— Буржуй! — зло сказал Игорь. — Кровопийца!

Я мысленно поддержала его в праведном гневе, стараясь не упустить из вида водяного.

Боцман вошёл в ворота. Огромный цепной пёс, заскулив, спрятался в будку, даже не начав лаять. Водяной остановился посредине огромного двора, деловито обозревая окрестности. Наконец гостя заметили, и на крыльце появился хозяин — мужчина лет пятидесяти, крепкий, лысый, с хитрыми маленькими глазками и, по-бульдожьи, свисающими щёками.

— Чё надо? — сонно спросил хозяин.

— Это Вы мне? — с аристократической гордостью отозвался гость. Оказывается, водяной может быть вежливым.

— Тебе, — сплюнул фермер и смерил Боцмана оценивающим взглядом.

— Осматриваюсь.

— На кой…?

— Пришвартоваться хочу!

— Чё-ё? — тон хозяина становился всё неприветливее.

— Купить себе недвижимость хочу. Вот и присматриваю.

— Я не продаю, — фермер посчитал разговор оконченным и повернулся, что бы уйти.

— Ой, ли уж? — подпустил ехидства гость.

— Надо же, — восхитилась я, — уже три минуты разговаривает и не ругается.

— Не продаю, тебе сказал! — начал злиться фермер.

— А мне твоя хибара подходит! — дружелюбно ответил водяной.

— Хибара!? — лицо фермера пошло пятнами. — Пошёл отсюда! Сейчас собаку спущу!

— Собаку? Эту что ли? — он похлопал по ноге, и хозяйский пёс радостно подбежал к нему, помахивая хвостом.

Фермер дёрнулся к двери.

— За ружьём побежал?

— Имею право! — огрызнулся фермер. — Это моя собственность!

— А что ещё твоя собственность? — тон водяного сменился с дружелюбного на прокурорский. — Озеро, тоже твоя собственность? Бом-брам-стеньга!

— Озеро? — удивился фермер.

— Озеро! В которое ты, гальюнный червь, сток свой вонючий пустил!

— Ничего я не пускал! — лицо фермера стало пунцовым, щёки тряслись. — Докажи!

— Доказать? — зло улыбнулся водяной.

— Да! — не знал несчастный скотовладелец, с кем связывается, иначе бухнулся бы в ноги к гостю и стал слёзно умолять не лишать его, кровью и потом, нажитого добра. Нет, не знал. Вместо этого он решил защитить свои законные, как он считал, права.

— Ты точно этого хочешь? — продолжал допытываться Боцман. Собственно, ответ он и так знал, просто, таким образом, он провоцировал хозяин, а себя вводил в раж.

— Хочу, хочу! — фермер легко поддался на провокацию и трясся уже весь.

— Пеняй на себя!

— Давай! Доказывай!

Они кричали и сверлили друг друга глазами так, что даже пёс задом отполз к себе в будку. Фермер, как петух наскакивал на, превосходящего его по габаритам, водяного, наивно полагая, что дома стены помогают. Боцман же ухмыльнулся, задумчиво посмотрел себе под ноги, наклонился и…с силой ткнул пальцем в землю. Фонтан вонючей жидкости взметнулся в небо. Водяной предусмотрительно занял удалённую позицию (прыткий, однако), с гордостью наблюдая за происходящим безобразием. Струя нечистот заливала ухоженный двор, подчиняясь порывам ветра. Лицо хозяина приобрело синюшный оттенок. Ущерб, наносимый его собственности его же собственностью, увеличивался с каждой минутой, а он ничего не мог сделать. Мне показалось, что надо вызывать скорую. Но, вскоре фонтан нечистот сошёл на нет. Навозная жижа, залившая двор, радовала взгляд. Ведь вся эта гадость должна была раствориться в озере.

— Доказал? — сурово поинтересовался водяной у поверженного фермера. Ответа не последовало. — Если ты, фордун, ещё раз устроишь из общественного водоёма свой гальюн, это чудо я тебе повторю снова! Бом — брамсель!

Удовлетворённый своими действиями, боцман удалился, оставив полуживого хозяина подсчитывать убытки.

— Ну, как? — поинтересовался он у нас, когда мы выбрались из сирени.

— Высший пилотаж! — я искренне выказала своё восхищение водяному. — Десять минут и наглый загрязнитель отмщён!

— А как вы это сделали? — поинтересовался парень.

— Что сделал? — по началу не понял Боцман.

— Трубу нашли. И пальцем?!…

— Так я же… Варвара, он знает, кто я?

— Нет.

— А кто Лукава?

— Нет.

— Ясно. Это моя профессиональная тайна. Понял?

— Понял!

В приподнятом настроении мы вернулись к озеру.

Инспектор приступил к восстановительным лодочным работам. А мы, втроём держали совет с другой стороны мостков.

— Два пункта нами выполнены, — подытожила я, — осталась только охранная зона. Что делать будем?

— Вы тут без меня дальше управляйтесь, — почему-то стал отлынивать водяной. — Охранная зона, она того… — Чего «того» он не пояснил, а быстренько скрылся в прибрежных кустах. Даже «до свидания» не сказал.

— Лукава, что это он так быстро ушёл? — я не поняла поступка водяного.

— Хвалиться пошёл! Он теперь, пока всем дома про свой подвиг не расскажет, не успокоится.

— Да ты что? Правда?

— Чего мне врать, — даже обиделась русалка, — он своими побасёнками в Порубежье всем уши прожужжал!

— Какой он славолюбивый, однако!

— Какой уж есть! У нас не больно подвиг совершишь! Тишь да благодать!

— Да уж, тишь! — я намекнула на недавние события.

— Просто тебе везёт!

— Везёт? — я задохнулась от возмущения. — Ты это называешь везением?

— Ты не понимаешь! — Лукава огорчённо потупилась. — Это здесь, у вас много приключений!

— Угу! — я хотела объяснить этой, из сказки, выпавшей девушке, что эти самые «приключения» в этом мире могут закончиться очень плачевно. И, может, не так уж виновата Мокрица в столь ужасающем состоянии озера. Но, у меня родилась гениальная идея. — Вот тебе ещё одно приключение. Поговори с Игорем, пусть похлопочет на счёт охранной зоны.

— Чем мотивировать?

— Какие ты слова знаешь!… - удивилась я начитанности русалки. — Мотивируй отсутствием рыбы, восстановлением популяции.

— Хорошо.

Лукава ушла к инспектору. Они несколько минут поговорили, в конце — достаточно оживлённо. Похоже, желаемого она не достигла. Разозлённая русалка прошла мимо меня по мосткам.

— Лукава…

— Пойду, утоплюсь! — она солдатиком плюхнулась в воду.

Я умастилась на досках и посмотрела, как она уселась на дне, ну точно, как я у её мшарного болотца. Что ж, пусть посидит, подумает. Глядишь, мысли какие умные течением нанесёт.

— Где Лукава? — раздался сзади меня голос инспектора.

— Утопилась.

— Вы же сказали, что она чемпион по нырянию, — не поверил мне парень.

— Чемпион, — подтвердила я. — Но она специально утопилась, с горя!

— И Вы об этом так спокойно говорите? — он всё ещё оставался спокойным, но стал смотреть на меня с недоверием.

— А что мне остаётся делать? — я грустно потупила печальные очи.

— Не надо меня обманывать!… Я, правда, не могу организовать здесь охранную хону.

— А Вы пробовали? — оживилась я.

— Нет. Но…

— Не пробовали! Но уже сдались!

— Я…

— Вы — слабак! — заклеймила я его позором.

— Но… — голос его задрожал. — Лукава тоже так считает?

— Какая разница, что думает утопленница? — я постаралась придать своему голосу как можно больше безразличия.

— Что Вы всё — утопленница, да утопленница!?

— Не верите, посмотрите в воду. Вон она на дне сидит.

Парень с удивлением уставился на меня, потом присел рядом, недоверчиво заглянул в озеро и… без звука упал в воду. Он вытащил Лукаву на мостки, пришлось ему помочь. Притворщица изобразила посмертную муку на лице, я чуть даже сама не поверила. Игорь принялся делать ей искусственное дыхание, но не очень профессионально. Лукава, как он не старался, «не приходила в себя».