Калигула - Камю Альбер - Страница 4

Калигула (по-прежнему). Но я хочу изменить. Я дарую этому веку равенство. И когда все будет исполнено, невозможное – на земле, луна – у меня в руках, тогда, может быть, изменюсь и я сам, а вместе со мною мир. Тогда, наконец, люди перестанут умирать и будут счастливы.

Цезония (кричит). Ты не можешь ненавидеть любовь!

Калигула (взрываясь, с яростью). Любовь, Цезония? (Хватает ее за плечи, трясет. ) Я понял: любовь – ничто. Публичная казна превыше всего. Все остальное – потом! Запомни это хорошенько! О, только сейчас я начинаю жить! Жить, Цезония, жить – это противоположно любви. Я, я говорю тебе это, и я приглашаю тебя на праздник без границ, на генеральный процесс, на прекрасный спектакль! Мне нужна толпа, зрители, жертвы, виновные!

Бросается к гонгу и бьет, не останавливаясь, со всей силы. Продолжая бить:

Введите виновных! Мне нужны виновные! Виновны – все. (Продолжая бить. ) Я хочу, чтоб ввели приговоренных к смерти. Публика, мне нужна публика! Судьи, свидетели, обвиняемые – все приговорены заочно. О, Цезония! Я покажу им то, чего они не видели никогда – единственного свободного человека в этой империи.

Под гудение гонга дворец наполняется приближающимся шумом. Голоса, звон оружия, шаги, шепот. Калигула смеется, продолжая бить. Входят стражники и сейчас же выходят. Он все бьет.

И ты, Цезония, ты мне подчинишься! Ты будешь всегда помогать мне. Это будет чудесно! Клянись, что ты будешь мне помогать!

Цезония (вне себя, меж ударами гонга). Мне не нужно клясться, я люблю тебя!

Калигула (по-прежнему). Ты сделаешь все, что я тебе скажу.

Цезония (по-прежнему). Все, Калигула, только остановись.

Калигула (продолжая бить). Ты будешь жестокой.

Цезония (плача) Жестокой…

Калигула (по-прежнему). Холодной и неумолимой.

Цезония. Неумолимой…

Калигула (по-прежнему). Ты тоже будешь страдать.

Цезония. Да, да, Калигула! Но я схожу с ума.

Входят ошеломленные Патриции и с ними дворцовая стража. Калигула ударяет в гонг последний раз, поднимает молоток и поворачивается к ним.

Калигула (обезумев). Входите все! Приблизьтесь! Я вам приказываю приблизиться! (Топает ногой. ) Император велит вам приблизиться. (Все подходят, полные ужаса. ) Быстрей! И ты, Цезония!

Он берет ее за руку, подводит к зеркалу и молотком неистово бьет по отражению, смеется.

Видишь? Больше – ничего! Ни воспоминаний, ни лиц тех, кто ушел. Ничего. Больше ничего. Но ты знаешь, что осталось. Приблизься. Смотри. Приблизьтесь. Смотрите.

Стоит перед зеркалом в гордой позе безумца.

Цезония (глядя в зеркало, с ужасом). Калигула!

Калигула, уткнув палец в зеркало, застывшим взглядом глядит на себя.

Калигула (торжественно). Калигула.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Патриции у Кереи.

Первый патриций. Он оскорбляет наше достоинство.

Муций. Вот уже три года.

Старый патриций. Он сделал меня посмешищем на всю жизнь. Он называет меня "женушкой".

Муций. Вот уже три года.

Первый патриций. Каждый вечер, совершая прогулку, он заставляет нас бегать вокруг его носилок.

Второй патриций. И еще говорит, что бег полезен для здоровья.

Муций. Вот уже три года.

Старый патриций. Это нельзя извинить.

Третий патриций. Да, такое не прощается.

Первый патриций. Патрициан! Он конфисковал твое имущество; Сципион! он убил твоего отца; Октавий! он отобрал у тебя жену и теперь принудил ее работать в своем публичном доме; Лепидий, он убил твоего сына. И вы готовы все это стерпеть? Я сделал свой выбор. Я не могу колебаться меж риском и этой невыносимой жизнью в страхе и беспомощности.

Сципион. Убив моего отца, он определил мой выбор.

Первый патриций. Вы еще сомневаетесь?

Третий патриций. Мы с тобой. Он отдал наши места в цирке народу, чтобы еще больше нас уязвить, и довел нас до того, что мы должны драться с чернью.

Старый патриций. Сволочь.

Второй патриций. Циник.

Третий патриций. Шут гороховый.

Старый патриций. Импотент.

Четвертый патриций. Вот уже три года.

Суматоха. Хватаются за оружие. Падает факел. Стол перевернут. Все устремляются к выходу. Входит бесстрастный Керея и останавливает их.

Керея. Куда это вы?

Третий патриций. Во дворец.

Керея. Понятно. И вы думаете, вас впустят?

Третий патриций. Мы не собираемся просить позволения.

Керея. Смотри-ка, как вы вдруг осмелели! Могу я, по крайней мере, присесть в своем собственном доме?

Дверь закрывается, Керея проходит к опрокинутому столу и усаживается на угол. Все поворачиваются к нему.

Керея. Это не так легко, как вам кажется, друзья. Страх не заменит вам отвагу и хладнокровие. Рано вы все это затеяли.

Третий патриций. Если ты не с нами – иди прочь. Но придержи язык.

Керея. Думаю, я все же с вами. Но у меня на то иные причины.

Третий патриций. Хватит болтать.

Керея (поднявшись). В самом деле, хватит. Я хочу внести ясность. Ибо хоть я и с вами, я не за вас. Ваши методы мне не по душе. Вы не знаете истинного своего врага, вы приписываете ему мелкие цели. А у него цели только великие! Вы идете навстречу собственной гибели. Сумейте вначале увидеть его таким, какой он есть. И тогда вы сможете с ним бороться.

Третий патриций. Мы видим, какой он есть! Самый сумасшедший из тиранов!

Керея. Не уверен. Сумасшедшие императоры нам не в новость. Но этот не такой уж сумасшедший. Я ненавижу его за то, что он знает, чего он хочет.

Первый патриций. Он хочет всем смерти.

Керея. Нет, ибо смерть для него – вещь второстепенная. Он поставил свое могущество на службу страсти более высокой и губительной. Он угрожает самой нашей сути. Бесспорно, это не первый случай, когда человек наделен властью безграничной, но это первый случай, когда он безгранично ею пользуется и доходит до того, что отрицает людей и мир. Вот что ужасает меня в нем, и вот с чем я хочу бороться. Потерять жизнь – пустяк, и мне достанет храбрости, когда это будет нужно. Но видеть, как теряется смысл этой жизни, как исчезает сама необходимость существования – вот что нестерпимо. Жить в бессмысленном мире нельзя.

Первый патриций. Месть – вот в чем смысл.

Керея. Да, и я буду мстить вместе с вами. Но не из участия к вашим маленьким унижениям, а для того, чтобы сразиться с великой идеей, торжество которой означает конец света. Мне все равно, если вас осмеют, но мне не все равно, если Калигула сделает то, о чем он мечтает, – и сделает все, о чем он мечтает. Он превратит свою философию в трупы, а к несчастью эта философия не приемлет контраргументов. Нужно бить, когда не можешь опровергнуть.

Третий патриций. Значит, нужно действовать.

Керея. Да, действовать нужно. Но вам не сломит власти, идя напролом, когда власть эта в полной силе. Можно бороться с тиранией. Но для этого надо научиться хитрить с бескорыстной злобой, надо потворствовать ей, ожидая, пока логика не превратится в слабоумие. Говорю вам еще раз: я с вами, но только на время. Потом у меня будут другие цели. Я лишь хочу восстановить мир во вновь сплоченном мире. Мною движет не честолюбие, но разумный страх: страх перед этим бесчеловечным лиризмом, согласно которому моя жизнь – ничто.