Простые радости - Камерон Стелла - Страница 25

– Извини, – сказал од.

– Я тоже виновата.

– Виновата? – Он медленно застегнул рубашку. – Я сказал – извини, ты загораживаешь дверь.

– Ой, – она быстро отступила в сторону. – Прости.

Он вышел за дверь, и она услышала его слова:

– И пусть никто не говорит, что я не держу своего слова. Спокойной ночи.

Следующий раскат грома заглушил его шаги по лестнице.

Глава 9

Банный халат в красно-коричневую клетку, надетый на Дасти Миллере, когда-то принадлежал его деду: Дасти сам рассказал это Роману. Дасти был шестьдесят один год.

– А сколько же лет тогда халату? – спросил Роман.

Ответом ему был бесстрастный пристальный взгляд бледно-голубых глаз из-под кустистых белых бровей. Густые волосы на голове Дасти также белого цвета и подстрижены стандартным военным ежиком в дюйм длиной, – с этой стрижкой Дасти ходил с тех пор, как семнадцатилетним парнишкой ушел на флот.

– Сколько лет халату? – произнес Роман, растягиваясь на нелепом ковре цвета сливочного масла, который Дасти выбрал для своей гостиной. – Сколько лет этой штуке? Твоему дедуле сколько было, когда он умер?

– Тогда делали вещи на века.

– Ха! – Роман прикрыл глаза тыльной стороной ладони. – Тогда? Ты хочешь сказать, в восемнадцатом веке?

– Заткни свой чертов рот, – отрезал Дасти. – Ты собираешься говорить о деле?

Роман прикрыл глаза.

– Да, – проворчал Дасти, – или валяй рассказывай, почему ты будишь меня в два часа ночи, или убирай отсюда свою паршивую задницу. Я хочу выспаться.

– Мне что, нужно было заранее назначить встречу?

– Заткнись, я тебе сказал.

– Я устал. Мне нужно вздремнуть перед поездкой в Сиэтл.

– Ты доберешься до этих гомиков в общежитии за какие-то долбаные четверть часа. Конечно, тебе нужно вздремнуть. Последний раз тебя спрашиваю. Объяснись человеческим языком, или я вышвырну тебя отсюда – устал ты или нет.

– Я запутался, Дасти.

– Перестань нести херню. – Дасти закашлялся и пожаловался: – Такой кашель, что можно подумать, я курил.

– Ты курил сорок пять лет и бросил два года назад. Ты простудился. Это случается – кури не кури. А ты мне, кажется, говорил, что и ругаться тоже бросил.

– Бросил. Но иногда срывается с языка. Бее мы люди.

Просто я погряз в этой спокойной жизни. Застоялся. Мне нужна встряска.

Роман раскинул в стороны руки и ноги и застонал.

Дасти мгновенно сдвинулся на краешек стула.

– Что с тобой? Ты болен?

– Возможно.

– Не приходи сюда больным: микробы же перелетают по воздуху. Я тебе это тысячу раз говорил.

Роман блаженно улыбнулся:

– Ни один микроб не осмелится усесться на эти твои штучки-дрючки. Более желтой комнаты я в жизни не видел.

– Мне нравится желтый. Я всегда говорил, что, когда выйду в отставку, меня будет окружать желтый цвет. Везде все желтое.

– Да, здесь все в твоем вкусе. – Он громко зевнул и почесал живот. По правде говоря, он чувствовал себя так, будто все его тело только что пинали ногами. С мужчинами такое случается от сексуального разочарования подобных размеров.

– Ты выглядишь нездоровым, – сказал Дасти, вставая на ноги и показывая худые волосатые лодыжки в просвете между старинным банным халатом и до невозможности пушистыми тапочками в форме пестрых птичек. – Я дам тебе аспирина, а потом выкину тебя отсюда. Не обижайся, но у меня много других забот.

– Я не болен. Меня опустили.

Дасти положил ногу на ногу:

– Когда тебе это сказал Насти Феррито, ты попытался его убить.

– И убил бы, не помешай ты мне. Только он сказал, что я опустился, а не меня «опустили».

– Ты чем-то расстроен, Роман?

– Какой ты наблюдательный! Меня опустили. Опустили в сексе. Как будто в самый нужный момент не находишь чего-то такого, без чего не можешь обойтись. Ты, конечно, может, уже не помнишь этого ощущения, но…

Роман почувствовал удар ногой, крепкой, несмотря на мягкую подошву птичек.

– Не смей так говорить у меня в доме. Роман поднял руки вверх:

– Извини, я забыл, что у тебя открылось второе дыхание. Я пришел к тебе за сочувствием, понятно? Я пришел потому что знал, – мне от этого будет лучше. Клянусь тебе, Дасти, что я не отступлюсь от того, что начал, потому что не могу этого сделать. Мы оба знаем почему. Но чем глубже я в это ввязываюсь, тем противнее мне становится. И мне кажется, что я встретил особу, которая может оказаться лучшим, что у меня в жизни было, – если не окажется, что она смертельно больна той же болезнью, которая убила Эйприл.

Дасти еще раз восторженно пнул его ногой. Морщась от боли, Роман взглянул на своего друга и увидел, что его сонливое настроение как рукой сняло.

– Ты встретил женщину?

– Да. Убери свою лапу с моего живота.

– Женщину, у которой есть имя?

– Убеги ногу.

Медленным движением одна из птичек поднялась и опустилась на пол.

– Ты встретил бабу, у которой есть имя?

– У всех есть имя, Дасти.

– Но не такое, чтобы его запомнил Роман Уайлд. Роман потрогал рукой болевший от пинков живот и, оторвав спину от пола, сел.

– Тебя послушать, так я настоящий бабник.

– Подходящее слово. – Губы Дасти растянулись в широкой улыбке. – Я хочу сказать, раньше ты никогда не заезжал ко мне, чтобы попросить разрешения. Роман обхватил руками ноги.

– Ты можешь серьезно? Или я слишком многого требую?

– Не бери в голову. Какая-то юбка сделала штопор из твоей коряги, а потом помахала ручкой и исчезла вместе со своей бутылкой. Вот ты и решил, что влюбился в эту бутылку. Это пройдет. Много еще будет бутылок.

– Но уже другого урожая. Я запутался, Дасти. Запутался и завяз по уши. Мне не нравится, как я себя веду. Я вообще сам себе не нравлюсь… Черт. Я хочу, чтобы ты меня выслушал. А потом я хочу, чтобы ты поднапрягся и хорошенько пораскинул мозгами.

– Хочешь коктейль?

Роман покачал головой:

– Пей сам. В клуб пришла женщина по имени Феникс наниматься на работу массажисткой.

Дасти аккуратно налил дюйм виски на дно стакана и поднял его к свету.

– Похоже, она ищет работу в борделе.

– Нет. Она не такая. Черт возьми, Дасти, ты можешь меня выслушать? Просто выслушай и прибереги свои цветистые комментарии на потом.

Ответом Дасти был звук всасываемой жидкости. Он выпил виски одним глотком и вытер рот тыльной стороной скрюченной, в рябых пятнах, руки.

– Хорошо, – сказал Роман. – Спасибо. Здесь происходит одно из двух.

– Не считая того, что ты хочешь ее трахнуть?

—Дасти, – рявкнул Роман. – Прекрати.

– Как скажешь. – Мягкое кресло, в которое опустился Дасти, было покрыто желтым ситцем. – Феникс, говоришь? Что это за имя такое?

– Ее имя. Оно мне нравится. Что бы она здесь ни делала, она лжет.

– Просто прекрасно для романтических отношений. Роман поморщился:

– Возможно, ее подослали, чтобы выяснить, кто я на самом деле.

– Кому это надо?

Роман никогда не отличался терпением.

– Моим дорогим партнерам, кому же еще.

– По-моему, ты говорил, что они тебе поверили.

– Поверили. По крайней мере я так думаю. То есть думал.

– Ну так как же на самом деле?

– Фамилия Эйприл – Кларк.

Роман с удовлетворением наблюдал, как Дасти, вцепившись в подлокотники, вытянул спину по стойке «смирно».

– Как тебе удалось это выяснить? – прошептал он.

– Я пробрался в секретную комнату для наблюдений и слышал своими ушами, как Феникс произнесла имя Эйприл Кларк. Она говорила о ней между прочим, как будто не знает ее. Но она рассказала графине, что Эйприл уехала из квартиры, которую снимала, – теперь там живет Феникс. Эйприл Кларк снимала эту квартиру, потом уехала полтора года назад и больше не появлялась. Она должна была вернуться, но не вернулась. По-моему, это наша Эйприл.

Дасти нахмурился.

– А теперь у меня есть причина думать, что я нашел эту комнату не просто по счастливой случайности. А тот, кто был там до меня, возможно, «забыл» выключить аппаратуру. Но мне, привыкшему всегда всех подозревать, приходит в голову, не было ли все так и задумано – что я увижу, как сэр Джеффри выходит из комнаты, потом услышу, как Феникс упоминает имя Эйприл. В таком случае Феникс – которая по ходу дела сделала мне массаж, чтобы доказать свою компетентность – просто маленькая рыжеголовая притворщица, которую подослали мои партнеры, чтобы выяснить то, чего они обо мне не знают.