Треугольник - Маршак Сандра - Страница 3

– Независимый агент! – вскочил на ноги Кирк. От его недавней усталости не осталось и следа: перед ним открывалась новая возможность для действий.

– Мистер Зулу, проследите траекторию полета и передайте координаты приземления в пункт управления… Мистер Спок, проводите меня.

Спок последовал за капитаном к лифту.

– Пассажирский отсек, – проговорил Кирк в микрофон лифта.

– Я вызову группу высадки, – предложил Спок.

– Мы с вами и есть та самая группа, мистер логик, но предварительно мне надо переговорить с послом Гейлбрейсом.

– Мистер Маккой возложил на меня кое-какие обязанности, связанные с вашими недавними ранениями.

Кирк пожал плечами:

– Это будет всего лишь прогулка по незнакомой планете. Свежий воздух полезен для моих ран, а ваши обязанности останутся при вас, на них никто не посягнет.

Вулканец хотел было что-то возразить, но Кирк опередил:

– Там, на планете, Независимый агент, Спок. И его сигнал – наверняка сигнал бедствия. А Независимый агент, как вам известно, мог послать такой сигнал лишь в одном-единственном случае: если он попал в беду. В огромную беду.

– Но сигнал адресован не нам.

– И, тем не менее, мы поспешим ему на помощь, как поспешили бы на помощь всякому одинокому путнику в этом мире, попавшему в беду и как попытались бы выяснить личность всякого, залетевшего в запретную зону.

Конечно, когда мы будем выяснять его личность…. а за ним, как и за нами, кто-то следит…

Он прервал себя на полуслове – лифт доставил их в пассажирский отсек, в каюту для особо важных персон.

– Независимый агент! Знаешь, Спок, если бы в моем экипаже были такие герои…

Он не договорил, не высказал того, что история Звездного Флота сохранила имена лишь немногих по-настоящему Независимых агентов. Уже хотя бы потому, что они подчинялись не командующему флотом, а Старику начальнику одного из подотделов Штаба Флота. Их имена почти никто не знал, но от них зависело почти все: и мир, и война, и революции, и реформы.

Отбор шел среди миллионов, чтобы найти одного с таким умом, с такой энергией, с таким самообладанием, которым не страшна абсолютная независимость. И большинство из них погибли молодыми при исполнении служебных обязанностей.

– И капитаны звездных кораблей редко выживают в пятилетних экспедициях, – сказал Спок. Кирк вздрогнул, посмотрел на него, прочитавшего его мысли, и заметил:

– Это несравнимые вещи.

– Да, – согласился Спок, – несравнимые. Капитаны зависят от всех.

Кирк был тронут, но не захотел ни возражать, ни соглашаться. Да и времени не было – перед ним распахнулись двери лифта, открывая дорогу на территорию посла.

Глава 2

Забытая на время усталость сразу же навалилась на Кирка, едва он переступил порог пассажирского или, как его иначе называли, гостевого отсека. Он увидел посла и едва ли не всю его многочисленную свиту за необычным занятием: человек тридцать стояли широким кругом и каждый из них держал свою правую руку на шее соседа, сзади, у основания черепа. Одни из них были облачены в короткие белые туники, другие в темные трико.

Круг составляли мужчины и женщины, преимущественно молодые, а в центре круга находилась могучая фигура их повелителя – посла Гейлбрейса.

Глаза у всех были закрыты, но аура от их слепого контакта казалась Кирку осязаемой даже на расстоянии. У него мгновенно появилось ощущение, будто поток излучаемой ими энергии струился в раскрытые ладони, а когда он сжал кулаки, ему показалось, что он сжимал какое-то упругое тело, сопротивляющееся его пальцам…

Спок моментально отреагировал на возникшую ситуацию со свойственной всякому вулканцу чувствительностью к любому телепатическому воздействию: он шагнул вперед и прикрыл капитана своим телом, при этом взглянув на него таким взглядом, какого Кирк у него никогда раньше не замечал.

Посол открыл глаза и уставился в темные глаза Спока, но и за спиной своего защитника Кирк почувствовал всю мощь «Единства», навалившегося на него. Почувствовал он и ответную мощь вулканца, отражающего энергию целого коллектива, враждебную энергию. Кирк почувствовал себя таким же слабым, изможденным, нуждающимся в чужой помощи, каким он был в ночных кошмарах.

Капитан заподозрил, что его мнимая усталость и слабость были следствием этой коллективной энергии, а не последствиями незаживших ран. Но если даже на него, обычного человека так действует эта энергия, то что должен чувствовать такой прирожденный телепат, каким был Спок?

Не задумываясь, Кирк тоже шагнул вперед и встал между послом и вулканцем. Тут же, как по команде, все участники то ли телепатического действа, то ли шабаша нечисти, разом открыли глаза, разомкнули круг и волна энергии утратила свою целенаправленность, растеряла мощь. По узкому живому коридору Кирк прошел к центральной фигуре круга – послу.

Большинство его свиты, как бы подчеркивая свое безразличие к предстоящему разговору, удалилось в соседнее помещение, осталось лишь несколько, очевидно, самых приближенных, лиц.

– Посол, – без каких-либо дипломатических условностей начал Кирк, не ущемляя ваши права, я позволяю вам тренировать ваши телепатические способности на борту моего корабля. Но с одним условием: вы не будете нарушать права других обитателей корабля, не будете на них испытывать ваши возможности. Считаю своим долгом предупредить вас, что на борту есть и такие, кто до болезненности восприимчив к мысленному воздействию. Я не знаю ваших целей и не буду утверждать, что вы готовы сеять вражду между членами экипажа, но и насильно обращать в свою веру свободных людей я вам не позволю.

Посол только пожал плечами. Он был высок ростом, широкоплеч, в его манере держаться чувствовался прирожденный аристократизм. Взгляд серых глаз был холодным и непримиримым, черты непроницаемого лица казались высеченными из камня. Никто, глядя на его бесстрастное лицо, не заподозрил бы, что он обладает многими исключительными способностями и что он – один из идейных вдохновителей «Единства», все члены которого не отличались особой выдержкой, почти истерически проповедуя свои взгляды, и если бы художнику потребовалась модель отчужденной суровости и воплощенного индивидуализма, он непременно остановил бы свой выбор на этом лице.

– «Единство» – наша жизнь, – начал издалека Гейлбрейс. – Мы единое целое, это понятие включает в себя все – от глубочайшей ненависти до самой нежной любви. И нам нельзя приказать не быть единым существом, ибо распавшись на составные части, мы погибнем, умрем. Вы этого добиваетесь, капитан?

– Посол, я – капитан корабля, я не генетик или политик, чтобы интересоваться средой обитания и способом существования тех или иных общественных формаций. Но даже после столь краткого общения с вами у меня сложилось мнение, что способом размножения вашего «Единства» является разложение здоровых коллективов. А я не могу допустить разложение экипажа корабля, от здоровья которого зависит и ваше личное благополучие, и благополучие всей вашей свиты.

– Этот корабль принадлежит федерации, возразил посол, – и вы не имеете права мешать выполнению миссии посла Федерации и препятствовать ему в чем бы то ни было. Не знаю, действуете ли вы по чьему-либо указанию или по своему произволу, исходя из своих предубеждений, но я доведу до сведения Совета Федерации, что вы всячески мешаете мне и даже задерживаете меня надуманной вами остановкой в пути.

– Вам и тому, кто стоит за вашей спиной и вынуждает вас действовать подобным образом, придется ответить Комитету расследования. Равно как и всякому, кто содействует вам… – он многозначительно посмотрел на Спока.

– Если придется ответить, отвечу и Комитету расследования, – стоял на своем Кирк, – но я никому не позволю сеять смуту среди членов моего экипажа. Вы слышите? Моего!…

– Капита-ан, – насмешливо произнес посол, – вы – динозавр. Вы доисторический вымирающий вид животного, поэтому вас и беспокоит способ размножения таких, как мы. Но ваше время прошло. Настал наш день. Вы должны добровольно уйти, уступая дорогу таким, как мы. Иначе мы вас сместим.