Треугольник - Маршак Сандра - Страница 2

– Четвертая планета системы, без всякого сомнения, обитаемая. Класса – не ниже «М», но очень опасная. На ее орбите большой искусственный спутник. Виден и очень маленький, напоминающий корабль, пилотируемый одним человеком.

– Здесь, в этой глуши, корабль с одним пилотом? – удивился Кирк. Если это так, то у пилота корабля больше смелости, чем ума.

– Это как раз та самая крайность, которую люди проявляют чаще и охотнее всего, – со значением произнес Спок.

– Тогда вулканцы расшибают свои упрямые лбы, исходя из соображения логики и здравого смысла?

– Вне всякого сомнения, капитан, – охотно согласился вулканец, Кирк подавил усмешку и почувствовал, что добрую половину усталости, а заодно и следов кошмарного наваждения, как рукой сняло, чего, несомненно, и добивался Спок.

– Капитан, – вмешалась в словесную разминку Ухура, оператор пункта связи. Кирк уловил тревожные нотки в ее голосе и немедленно повернулся к ней. Лицо Ухуры, как всегда, было красивым своей классически строгой красотой, но сердитым.

– Посол Гейлбрейс требует для себя канал экстренной связи. Как он объяснил, он хочет связаться с Советом Федерации, чтобы выразить свое недовольство и нашей задержкой в пути, и вашим поведением.

– Доведите до сведения посла, что он сможет воспользоваться каналом связи, как только мы выйдем из сектора, где эта связь невозможна. И заодно напомните ему, что мы находимся в зоне исчезновения космических кораблей, что и препятствует нашему полету, если он этого не знает.

– Да, сэр, – Ухура повернулась было назад, к пульту связи, но передумала и неожиданно спросила:

– Сэр, могу я сделать замечание личного характера?

– Делай.

– Сэр, экипаж не понимает посла Гейлбрейса и его людей. Некоторые из его свиты пытались прямо-таки принудить наших людей присоединиться к их «Единству» и слово «нет» не признают за ответ. Члены экипажа встревожены и задают вопросы, примерно, такого рода: «Неужели это „новые люди“? И нас хотят сделать такими же? И мы должны стать такими?»

Кирк невесело усмехнулся:

– Я и сам не рад видеть посла и его свиту. Но я не знаю, вправду ли они называют себя «новыми людьми», хотя они, как мне кажется, действительно представляют собой все набирающее силу явление, направленное к слиянию сознания отдельных индивидуумов в некое единое и неделимое сознание. И если они – наше будущее, тогда, как я предполагаю, мы прошлое. Но готов биться об заклад, что на самом деле все обстоит наоборот.

– Но, сэр, мы их доставляем на Заран, а они ведут себя так, словно мы находимся у них в гостях, а они – у себя дома. Это и тревожит экипаж.

Дело было нешуточное. Кирк уже пытался разобраться, как случилось, что и он сам, и его друзья – Маккой, Спок и, конечно же, Ухура, как и все члены экипажа «Энтерпрайза», а вместе с ними и Звездный Флот с некоторых пор стали считаться если не людьми второго сорта, то чем-то вроде доисторических созданий, пережитками прошлого, вчерашним днем уходящего в небытие века индивидуализма. Попытался разобраться и чуть было не лишился капитанских звездочек.

«Новые люди» добрались до Звездного Флота и приобрели в нем такое влияние, что командующий Флотом, адмирал Хейхакиро Ногура настоял, чтобы Кирк остался на Земле и как живой герой, и как аргумент в пользу старого Звездного Флота. Ни та, ни другая роль Кирка не прельщала, но адмирал выбрал удачный для себя момент: истечение очередного пятилетнего контракта между командованием Звездного Флота и капитаном Джеймсом Т. Кирком.

Капитан был поставлен перед выбором: или отслужить очередные пять лет в штабе, или уйти в отставку.

Расстаться со Звездным Флотом было немыслимо для Кирка, и он целых три года отирал штаны о штабные кресла и подписывал какие-то бумажки.

Живого героя, живого аргумента из него не получилось – он только стал мишенью для остряков из «новых людей». И неизвестно, чем бы закончилась его штабная карьера, если бы не грянула очередная война.

Шутники из «новых людей» не очень-то препятствовали тому, чтобы мишень их остроумия стала мишенью для врагов Земли, и капитан Кирк без всяких хлопот заполучил под командование свой «Энтерпрайз» и команду. Как он воевал, может рассказать спасенная им от гибели Земля, многочисленные швы на корпусе «Энтерпрайза» и незажившие еще раны на теле самого Кирка.

Доктор Маккой настаивал на длительном лечении, на обязательном отдыхе, но доктор не представлял, как можно отдать «Энтерпрайз» и команду в чужие руки, а сам Кирк надеялся, что в космосе «новые люди» до него не доберутся. Так на тебе – их философия сопровождает его и а космосе, а философия эта далеко не безобидная.

Правда, сам посол и многочисленная его свита выглядят вполне нормальными людьми, разве что отличаются некоторыми особенностями в общении и друг с другом, и с посторонними людьми. Впрочем, это Кирка не беспокоило – в свое время он общался с представителями учения Колинар, едва ли не самого мощного и таинственного во всей Галактике, и ничего, жив-здоров. А один из бывших последователей этого учения планеты Вулкан стал его лучшим другом и первым помощником на корабле.

Так что Кирк, привыкший к самым разнообразным формам жизни и разума, не мог поверить, что его самочувствие каким-то образом связано с тем, что на борту корабля присутствуют чуждые ему по мировоззрению люди. В следующее мгновение он заставил себя вернуться к действительности, ответив Ухуре.

– Нас не касается философия посла и его свиты. Нам приказано доставить их на Заран, что мы и сделаем. И никакой другой философии, кроме философии приказа, для нас нет быть не может.

– В конце-концов, – начала было Ухура, и Кирк заметил, что Павел Чехов, офицер-навигатор, затаив дыхание, ждал, что она скажет. Но Кирк прервал ее:

– Ухура, – спросил он, – нам что, были даны и политические предписания?

– Нет, сэр, – поначалу как-то нерешительно ответила она, а потом твердо повторила:

– Нет, сэр. – Сама не зная почему, она не стала напоминать капитану, что они получили предписание обследовать две неизвестные звездные системы и попутно разгадать давнишнюю загадку о бесследном исчезновении кораблей, осмелившихся заглянуть в этот уголок космоса. И если за всем этим не кроется политика, то Ухура вообще отказывается понимать, что такое политика.

– В таком случае, передай послу, что я лично выслушаю все его претензии, как только найду свободное время.

– Есть, сэр.

Удовлетворенный ее ответом, Кирк вопросительно посмотрел на Спока.

– Корабль-разведчик, – сообщил тот, – заходит на посадку на четвертую планету.

– Ухура! – тут же приказал Кирк, – попытайся связаться с ним.

Предупреди, что на планете его ждут крайние опасности. Кстати, мистер Спок, что представляет собой эта планета?

– Представьте себе Землю, какой она была миллионы лет тому назад. На ней сейчас непостижимые уму крайности: жара и холод, ливни и засуха, травоядные и хищники, джунгли и вулканы. И все это находится в стадии гигантизма, как в свое время на Земле. Из показаний приборов можно сделать вывод, что формы жизни всех видов намного больше тех, к каким мы привыкли.

– Намного больше, – пожал плечами Кирк, – а нельзя ли поконкретнее?

– Можно, – согласился Спок. – Помните открытие Ойдувая Джорджа?

Африка, середина двадцатого века, и безвестный доктор Лиги Наций находит кости овцы, которая, судя по останкам, была не меньше двенадцати футов в высоту. Само собой разумеется, что подстать ей были и хищники. Там же обнаружили скелет примитивного гуманоида, примерно нашего роста, умершего в молодом возрасте.

– Мистер Спок, вы – наша последняя опора и надежда: вы так нас подбодрили последним сообщением.

– Капитан, – вмешалась Ухура, – я не могу связаться с этим кораблем.

Но, заходя на посадку, он послал сигнал, закодированный на высоких частотах. Мы не в состоянии его расшифровать, но я с уверенностью могу сказать, что это – идиосинкразический код, которым пользуются одни лишь Независимые агенты Федерации.