Геноцид русского народа - Калашников Максим - Страница 6

Те, кто вздыхает: «Да ведь, у России столько природных богатств!» – либо наивные люди, либо дураки.

Путь второй – старосоветский. Его предлагают нам и коммунисты старого закала, и многие другие оппозиционеры.

По сути дела, это – вторая индустриализация России. Предположим, что президент-диктатор, со своей единственной партией, решил сделать упор на тяжёлое машиностроение, крупнотоннажную химию, на производство энергии, на индустриализированное, высокопроизводительное сельское хозяйство.

«Да! Да! – восклицает тоталитарный читатель. – Именно так! И тогда, русские смогут сделать то, о чём им сказали вначале: снова стать сверхдержавой и прорваться на растущие рынки Востока!»

Но, погашу горящий взор патриота. И этот путь для нас закрыт, запечатан наглухо историческим обвалом. И тому есть несколько причин.

Прежде всего, этот путь – неимоверно труден и запредельно дорог. Техническая культура Советского Союза, как у всякой иной великой страны, – хрупка.

Господство варваров, длившееся с 1991 года, прошлось по ней смерчем разрушений, сапогами вандалов. Оказались разорванными множество производственных цепей, в запустение пришли многие заводы и фабрики, утрачены сотни технологий, потеряны навыки и знания миллионов человек.

Чтобы восстановить всё это, нужно полтора триллиона долларов и много лет работы без прибыли. Придётся закупать огромное количество нового оборудования, вновь готовить миллионы рабочих и инженеров.

Нам не хватит ни денег, ни времени. У нас уже нет больших запасов минеральных ресурсов, выгодных для разработки, легкодоступных. Все «сливки», в виде обильных месторождений, либо сняты за прошлые годы, либо оказались за рубежом, с расчленением СССР.

Сельское хозяйство русских – развалено: надо очень много в него вложить, чтобы обеспечить, хотя бы, собственные нужды. К тому же, сельское хозяйство в России – нерентабельно, по мировым меркам: мы не можем снимать четыре урожая в год, как во Вьетнаме или Южном Китае. Или даже два, как в Южной Корее.

Сельское хозяйство Америки, Южной Канады (на широте Узбекистана), даже Германии и Франции – гораздо продуктивнее нашего, в силу более мягкого климата. На мировой рынок, и так переполненный продовольствием, нам уже не выйти.

Новой индустриализации понадобится много энергии. Но, электроэнергетика – изношена: она не выдержит резкого роста энергопотребления. Примем мы реформу по Чубайсу или нет – всё равно, нужно вложить десятки миллиардов долларов в её спасение.

Да и не успеваем уже к сроку. Пока мы будем поднимать новые индустриальные гиганты, сидя на хлебе и воде, Китай уже развернётся со своими машиностроением и металлургией.

Есть тут и вторая причина. Она – в том, что индустриальная эпоха уходит в прошлое.

Пытаясь воспроизвести 1930-е годы в 2000-х, мы неминуемо проиграем странам, которые развивают наукоёмкое производство, индустрию будущего. Оно – гораздо прибыльнее тяжёлой индустрии.

Мы, конечно, должны перевооружить унаследованные от СССР и ещё работающие производственные комплексы. Но нельзя кидаться в прошлое, когда нужно прорываться в грядущее.

Стало быть, и советский экономический путь – невозможен.

Тогда, возьмём вариант третий – японо-корейско-китайский (по нему ещё идут, например, Бразилия, Индия или Вьетнам).

Начинаем с массового производства товаров, которые не относятся к наукоёмким. Иными словами, начинаем шить трусы и лифчики, штаны и рубашки, клепать кастрюли и миксеры, собирать видеомагнитофоны и автомобили (из импортных частей). Развернёмся на ниве бытовой электроники.

Всё это поставляем на внешний рынок и зарабатываем деньги, укрепляем свои промышленные корпорации.

Переходим на позиции развивающихся промышленных стран «второго мира». Постепенно начинаем наращивать малотоннажную химию, микроэлектронику, биотехнологию, производство компьютеров.

И только потом, совершаем рывок в «первый мир» – в экономику производства высочайших технологий, идей, ноу-хау, становимся одним из мировых игроков на финансовых рынках.

Вроде бы, вот – наш путь. Даже военная диктатура в сию схему ложится: как в Чили, так и в Южной Корее.

Греет даже пример Китая: тот, намного отставая от Россиянии, по части свободы слова, приватизации и акционирования, не имея никакой частной собственности на землю и «свободных выборов», только за счёт жёсткого, обеспечивающего порядок режима, привлекает в свою экономику в десятки раз больше частных инвестиций, нежели либерально-демократическая Россияния.

Идею пути в «первый мир» через «второй» можно отыскать даже в экономической программе центра Германа Грефа. Сам Греф публично говорил, что мечтает о превращении России в подобие Бразилии.

Если же продраться сквозь три сотни страниц его программы, то, в общем, замысел ясен: к станции «Вторая Америка» (лет через 100—200) – через промежуточную станцию «Бразилия».

Хорошо-то хорошо – да только такой путь русским заказан начисто.

Чтобы стать страной нового индустриального мира, последовав по догоняющей траектории, по уже старому индустриальному пути, России нужно соответствовать сразу нескольким факторам.

Помимо жёсткой власти, которая обеспечит единство и страны, и действующих на её территории законов, ещё надо иметь:

1) дешёвую и квалифицированную рабочую силу, способную довольствоваться малыми деньгами, но делать вещи на мировом уровне качества;

2) дешёвые и доступные природные ресурсы;

3) мягкий климат, который позволит не тратить сумасшедшие деньги на отопление цехов и на разгребание снега;

4) удобную транспортную инфраструктуру: так, чтобы товары и комплектующие не пришлось перебрасывать по суше более, чем на две-три тысячи вёрст, незамерзающие гавани, чтобы эти товары по свету на кораблях развозить.

Что мы из этого имеем? Ничего.

Дешёвая рабочая сила в России?

Да, она – дешёвая, но она – дороже, чем у стран-конкурентов. Ведь, при поставках массового товара на мировой рынок нам придётся соревноваться с такими государствами, как Индия, Китай, Бразилия, Вьетнам, Пакистан, Мексика, Таиланд и Тайвань, Малайзия и Филиппины.

Знаете, как иногда эти страны называют? Странами «тропического капитализма».

Сколько там рабочие получают? Как американские сто лет назад – по сорок-пятьдесят долларов в месяц. Сотня долларов в месяц считается очень приличным заработком.

И неудивительно: в тех странах работягам не нужны ни валенки, ни шапка, ни телогрейка. Им можно жить в картонно-фанерных домиках, не тратя ни цента на отопление дома – там зимы-то нет.

Побывайте в Пекине, в этом сравнительно северном по азиатским меркам городе. Там зимой пару раз, бывает, снежок легкий порошит – так там, в большинстве домов, просто нет центрального отопления. А у нас, сотня долларов с носа улетит только за жилищно-коммунальные услуги.

При этом, читатель, в промышленности южных стран используется самая экономичная техника, самое современное западное оборудование. То же самое, на которое может рассчитывать и Россия, вздумай она пойти по пути Китая или Тайваня.

Однажды мы беседовали с вице-президентом «Газпрома» Петром Родионовым. С человеком, так сказать, реального дела, а не с оторванным от жизни кабинетным «экономистом». Родионов показал расчёты, сделанные специалистами Академии наук.

Оказывается, самая холодная страна западного мира – это Канада. Однако, если в России завести такую же передовую технику, как и в Канаде, если также экономно расходовать тепло – всё равно затраты на преодоление тяжёлого климата у русских окажутся в полтора раза выше, нежели у канадцев.

Почему?

Потому, что вся масса народа, промышленности и сельского хозяйства Канады сосредоточена в южных штатах, на широтах Узбекистана и южной Украины. И то, Канаде приходится на мировом рынке туговато: промышленность там развивается плохо.

В этом случае (техника – та же и издержки – те же), нам придётся тоже платить своим рабочим не выше сорока долларов в месяц – не больше, чем в Азии. Потому, что если мы сделаем зарплату больше – то наши рубашки, видеомагнитофоны или электрочайники на мировом рынке получатся дороже китайских или бразильских. Их никто покупать не будет.