Трагический исход - Сувестр Пьер - Страница 49

– Ну что вы говорите!

Валентина протестовала для вида… Откровенно говоря, обязанности хозяйки дома в этот вечер казались ей особенно скучными, особенно надоевшими!..

Вероятно, Валентина испытывала к своему дядюшке Фавье некоторую привязанность, но этот добряк был настолько эгоистичным, настолько занят лишь самим собой, настолько мало проявлял нежности, что чувство Валентины не превышало скромных пределов. Оно ее не ослепляло, и в этот вечер Валентине неоднократно приходили мысли о том, что дядя Фавье злоупотреблял гостеприимством, что, приехав к обеду в пять часов после полудня, он слишком долго задержался на улице Спонтини, оставаясь здесь до часу ночи!

Как только Валентина исчезла из салона, чтобы пройти в курительную комнату и взять там любимые сигареты дяди Фавье, миллионер, поставил свой стаканчик, принялся тяжело и гротескно танцевать посреди комнаты нечто вроде жиги перед изумленным бароном де Леско.

– Что с вами? – спросил барон.

– Ничего! – ответил миллионер. – Все равно, все великолепно!.. Э! Э! Мой дорогой, если вы пойдете со мной, я вас через несколько минут представлю одной очень красивой девчонке…

– Так идем!

– Да! Моей будущей любовнице!.. Она – бывшая работница, но не все ли равно, если у нее такая фигура!.. А! Шельма! Да, такая фигура!.. Впрочем, мой друг, вы сами оцените. У меня свидание в половине второго на террасе «Лукулла». Черт подери, вы спускаетесь со мной, а?

– Я вас туда провожу, – сказал барон де Леско, – но вы мне позволите сразу же уйти. Мне не хотелось бы оставлять надолго Валентину одну, учитывая то состояние нервозности, в котором она находится…

– Ба! Ба! Валентина здесь не одна! У вас есть слуги?

– Слуги спят, мой дорогой дядюшка. Кроме того, слуги никогда не смогут так хорошо присмотреть за моей женой, как это сделаю я сам… Понимаете меня?

– Вот невидаль! Как вам будет угодно…

Дядя Фавье смутно чувствовал, что настаивать не стоит и надо изменить направление беседы, чтобы все-таки представить барона де Леско хорошенькой «Шоншон», чего бы это ни стоило!..

Тем не менее, миллионер был немного раздосадован тем, что его племянник проявлял так мало рвения к возможности познакомиться с «предметом его страсти», как называл он Шоншон.

В тот момент, когда Валентина входила в комнату, дядя Фавье произнес:

– А вот и мои сигареты! Послушай!.. Ты действительно доброе дитя, Валентина, и даже умелая хозяйка дома!.. Ты мне обеспечиваешь радостный отъезд. Я ожидал лишь этих сигарет, чтобы удалиться. Итак спасибо и до свидания!..

– Подождите еще немного! – запротестовала молодая женщина. – У вас такой вид, как будто я вас выпроваживаю, вы ведь не торопитесь!

– Конечно! Конечно!

Продолжая сохранять таинственный вид, дядя Фавье непрестанно подмигивал так, что было просто невозможно не понять, что означал этот призыв к соблюдению тайны…

– Вы неисправимы, – прошептала Валентина, – тем не менее, вы не сможете уехать немедленно. Надо, чтобы прибыла коляска…

– Какая коляска? – спросил дядя Фавье и, обернувшись, добавил. – А где твой муж?

– Но он пошел на соседнюю стоянку фиакров. Представьте себе, в данный момент мы всего лишены. Машина неисправна, пони можно запрячь только в мою коляску, Жоффруа пошел поискать экипаж…

– Я мог бы прекрасно его сопровождать! Черт возьми, немного пройтись полезно для меня.

– Но это рядом, дядюшка.

– Тогда тем более…

Дядя Фавье заметил побледневшее лицо племянницы, и внезапно его охватила жалость.

– У тебя утомленный вид, дитя мое, – заметил он, – хватит! Ложись спать… я пройду через сад и подожду твоего мужа на пороге.

– Да вот он, дядюшка…

Действительно, был слышен шум подъехавшей коляски, которая остановилась у решетки сада на улице Спонтини, и голос барона позвал:

– Дядя Фавье! Вы готовы?

– Иду! Иду!

Миллионер запечатлел два звучных поцелуя на щечках Валентины и подпрыгивающей походкой пересек сад. Его приводила в восторг мысль о скорой встрече со своей «Шоншон», которую он обожал все больше и больше с удивительной наивностью…

Между тем дядя Фавье, прежде чем подняться в коляску, при свете фонаря посмотрел на циферблат своих часов:

– Мы приедем слишком рано! – прошептал он.

И забираясь в фиакр, он крикнул кучеру:

– Отвезите нас на террасу «Лукулла», но сделайте круг. Я не хочу прибыть туда раньше, чем без двадцати минут два… Когда имеешь дело с женщинами, надо заставлять себя ждать! Поступать немножко по-хамски, это шикарно!

Дверца захлопнулась, карета отъехала…

Итак, в то время, когда дядя Фавье, по всей вероятности, развивал барону де Леско свои любимые теории о необходимости для мужчины быть немного хамом по отношению к знакомой женщине, что на практике почтенный Фавье никогда не мог применить, какой-то человек вышел из тени. Это был именно Жюв, он побежал вслед за фиакром, затем бесшумно, но проворно вскочил на задние рессоры и вскарабкался на крышу кареты…

Откуда появился Жюв?

Как оказался он в подобном месте в подобный час? И, наконец, почему он установил слежку за фиакром, который увозил барона де Леско и дядюшку Фавье?

Накануне Жюв встретился с Морисом Юбером. Жюв очень внимательно выслушал рассказ молодого доктора о пребывании Валентины в Нормандии и о событиях, которыми оно было отмечено.

Жюв с сомнением покачал головой, когда Морис Юбер сделал вывод, что история всадника на белой лошади, сгоревшего, как факел, могла быть объяснена только видениями, сопровождающими болезнь Жапа…

– О! О!.. – только и сказал Жюв.

Он уделил очень большое внимание также рассказу Мориса Юбера о краже кошелька с деньгами на улице Спонтини и о необычном поведении Зизи, который сообщил ему такие подозрительные детали относительно Гаду.

По правде говоря, Жюв был в душе настоящим полицейским и считал, как и многие его коллеги, что все события, даже необычные, имеют чаще всего простые объяснения.

– Я не понимаю, – сказал он Морису Юберу, – что значит ваша теория о синдроме Жапа. Разумеется, я недостаточно образован, чтобы обсуждать с вами подобные вещи, но мысль о таинственном безумии, коллективных галлюцинациях, заражающих людей, мне никогда не пришла бы в голову. Это объяснение ничего не объясняет! Значит, оно не является объяснением! Мне хотелось бы здесь отыскать что-нибудь другое. В любом случае, имеется один определенный факт, а именно – была совершена кража и совершена грумом Зизи, по словам самого барона де Леско. Я благодарен вам за то, что вы мне это сообщили. Я займусь этим делом, чтобы засадить Зизи в тюрьму, Зизи, который вам так любопытно рассказывал о некой Гаду; ее имя я уже где-то смутно слышал. Короче говоря, я постараюсь тотчас же все сделать…

Именно по причине срочности Жюв в этот же вечер сел в засаду на улице Спонтини и провел ночь в слежке не только за Валентиной, бароном де Леско и дядей Фавье, устроившихся в салоне, но также за приходом и уходом слуг.

Тем не менее, если подобное наблюдение Жюва за маленьким особняком было вполне естественным, то ему самому, вероятно, было бы затруднительно оправдать свое решение, принятое им в тот момент, когда он бросился вдогонку фиакру, увозящему барона и его дядю, а затем ухватился за рессоры и начал выслеживать двух лиц, которые не могли ему дать ничего интересного…

Однако, случается, что полицейские испытывают такие внезапные странные побуждения, по всей видимости, нелогичные, которые иногда, а, может быть, и часто, приводят к великолепным результатам…

Впрочем, Жюв представил доказательства настоящего упорства, подлинной храбрости, продолжая оставаться в опасном положении. Каждую минуту толчки грозили сбросить его под колеса. Он ничего не слышал и не видел, подвергался риску привлечь внимание запоздавших прохожих и, однако, упорствовал, упрямился, как будто, находясь на этом наблюдательном посту, он мог узнать самые важные детали.

Итак, фиакр, не торопясь, поскольку дядя Фавье приказал кучеру немного пофланировать, делал круги в квартале Пасси и наконец отправился вдоль авеню Булонского леса…