История величия и падения Цезаря Бирото - де Бальзак Оноре - Страница 31

За десять дней до знаменательного воскресенья 17 декабря Брашон, Грендо, Лурдуа и Шафару, подрядчик строительных работ, заверили, что квартира будет готова в срок; вечером в маленькой гостиной состоялось забавное совещание между Цезарем, его женой и дочерью: они занялись составлением списка приглашенных и заготовлением пригласительных билетов; присланные типографом еще утром, эти приглашения были отпечатаны изящным шрифтом на розовой бумаге по всем правилам кодекса буржуазной учтивости.

— Ах, как бы не забыть кого-нибудь! — воскликнул Бирото.

— Если мы кого и забудем, — ответила Констанс, — каждый сам себя не забудет. Госпожа Дервиль, никогда у нас не бывавшая, пожаловала вчера во всем параде.

— Она мне понравилась, — заметила Цезарина.

— А до замужества ее положение было еще скромнее моего, — сказала Констанс, — она работала в бельевой лавке на Монмартре и шила сорочки твоему отцу.

— Итак, внесем в список сначала самых знатных, — провозгласил Бирото. — Пиши, Цезарина: герцог и герцогиня де Ленонкур...

— Господи, Цезарь! — взмолилась Констанс. — Не посылай, пожалуйста, приглашений лицам, которых знаешь лишь как поставщик. Не собираешься же ты пригласить княгиню де Бламон-Шоври, а она еще более близкая родственница твоей крестной матери, покойной маркизы д'Юкзель, чем герцог де Ленонкур? Да, может быть, ты думаешь пригласить заодно и обоих Ванденесов, де Марсе, де Ронкероля, д'Эглемона, — ну, словом, всех покупателей? Ты с ума сошел, почести вскружили тебе голову.

— Прости, но уж графа-то де Фонтэна с семьей я приглашу. Еще до памятного дня тринадцатого вандемьера он заходил в «Королеву роз» под именем «Большого Жака» вместе с «Молодцом» — маркизом Монтораном и господином де ла Биллардиером, известным в то время под кличкой «Нантиец». Что за горячие были тогда рукопожатия!.. «Смелей, дорогой Бирото, смелей! Умрем за правое дело!» Мы с ним — старые товарищи по заговору.

— Ну, хорошо, впиши его, — согласилась Констанс. — Надо же господину де ла Биллардиеру и его сыну с кем-нибудь поговорить, если они придут.

— Пиши, Цезарина, — сказал Бирото. — «Primo» — префект департамента Сены; придет он или не придет, дело его, но он глава муниципалитета, а «по месту и честь»! Господин де ла Биллардиер с сыном, мэр. Число приглашенных пиши сбоку. Мой коллега, господин Гране, помощник мэра, с женой. Она ужасная уродина, но все равно, нельзя ее обойти! Господин Кюрель, ювелир, полковник национальной гвардии, с женой и двумя дочерьми. Ну, начальство, кажется, все. Теперь — знать! Граф и графиня де Фонтэн и их дочь мадмуазель Эмилия де Фонтэн...

— Дерзкая особа, она вечно вызывает меня из лавки, и изволь стоять и разговаривать с ней у дверцы кареты в любую погоду, — сказала г-жа Бирото. — Поверь, если она и придет, то лишь для того, чтобы поиздеваться над нами.

— Ну, тогда она, наверно, придет, — сказал Цезарь, жаждавший видеть у себя знатных особ. — Пиши дальше, Цезарина: граф де Гранвиль с супругой, мой домовладелец, самая светлая голова при дворе, как утверждает Дервиль. — Ах, да, господин де ла Биллардиер представит меня завтра графу де Ласепеду, который лично вручит мне орден. Следовало бы послать приглашение на бал и обед великому канцлеру ордена Почетного легиона. Затем — господин Воклен; отметь, Цезарина, — на бал и обед. Да, чтоб не забыть, запиши всех Шифревилей и Протесов. Далее: господин Попино, судья департамента Сены с женой, господин Тирион, придверник кабинета короля с супругой, — это знакомые Рагонов, их дочь скоро выходит замуж за одного из сыновей господина Камюзо от первого брака.

— Цезарь, не забудь Opaca Бьяншона — племянника господина Попино и кузена Ансельма, — напомнила Констанс.

— Ну еще бы! Цезарина уже написала четыре приглашения для Попино. — Господин Рабурден, начальник канцелярии господина де ла Биллардиера, с женой; из того же ведомства — господин Кошен с женой и сыном — компаньон Матифа, да заодно и господин Матифа с супругой и дочерью.

— Супруги Матифа, — заметила Цезарина, — просили за своих друзей — Кольвилей и Гюнне, а также за Сандеров.

— Посмотрим, — ответил Цезарь. — Наш биржевой маклер Жюль Демаре с женой.

— Она будет первой красавицей на балу, лучше всех! — воскликнула Цезарина. — Она мне так нравится.

— Супруги Дервиль.

— Впиши супругов Коклен, преемников дяди Пильеро, — попросила Констанс— Они так рассчитывают на приглашение! Бедняжка заказала у моей портнихи великолепный бальный наряд, тюлевое, расшитое цветами цикория платье на белом шелковом чехле. Хорошо еще, что она не додумалась заказать себе расшитое золотом платье, как на придворный бал! Если их не пригласить, — наживем себе заклятых врагов.

— Внеси их в список, Цезарина; мы должны оказать честь купечеству, мы сами к нему принадлежим. Дальше — супруги Роген.

— Мама, госпожа Роген наверняка наденет бриллиантовое ожерелье, все свои драгоценности и платье, отделанное кружевами.

— Супруги Леба, — диктовал Цезарь. — Затем господин председатель коммерческого суда с супругой и двумя дочерьми. Я забыл о них, перечисляя начальство. Господин Лурдуа с женой и дочерью. Господин Клапарон, банкир, господин дю Тийе, господин Грендо, господин Молине. Пильеро и его домовладелец, супруги Камюзо, богатые торговцы шелком, с сыновьями; один из них — преподаватель в Политехнической школе, другой — адвокат.

— Он скоро получит назначение на пост судьи в провинции, — заметила Цезарина. — Правда, благодаря женитьбе на мадмуазель Тирион.

— Господин Кардо, тесть Камюзо-старшего, с семейством. Подожди, чуть не забыл. Гильомы с улицы Коломбье, тесть и теща Леба; старички будут подпирать стенки. Александр Кротта, Селестен...

— Папа, не забудь господина Андоша Фино и господина Годиссара: эти молодые люди очень нужны господину Ансельму Попино.

— Годиссар! Он был под следствием. Ну, ладно, ведь он через несколько дней покидает Париж и отправляется в провинцию сбывать наше масло... пиши! Ну, а господин Андош Фино, он-то нам зачем?

— Господин Попино говорит, что Фино далеко пойдет, он умен, как Вольтер.

— Сочинитель? Все они безбожники.

— Запишем его, папа: у нас мало танцующих. Затем, ведь он написал прекрасный проспект, расхваливающий ваше масло.

— Он верит в наше масло? — сказал Цезарь. — Внеси его в список, дочка.

— И у меня оказались подопечные, — заметила Цезарина.

— Впиши господина Митраля, нашего судебного пристава, господина Одри, нашего доктора, — конечно, ради соблюдения приличий: он-то не придет.

— Придет ради карт, — сказала Цезарина.

— Надеюсь, Цезарь, ты не забыл пригласить на обед господина аббата Лоро?

— Я ему уже написал, — ответил Цезарь.

— Давайте пригласим еще свояченицу Леба, Августину де Сомервье, — вспомнила Цезарина. — Бедняжка, она так страдает, — Леба говорил, она умирает от горя.

— Вот что значит выйти замуж за художника, — воскликнул парфюмер. — Смотри-ка, мать задремала, — тихо шепнул он дочери. — Баю-бай! спокойной ночи, женушка. А когда будет готово платье для мамы? — спросил он у Цезарины.

— Вовремя, папа. А мама думает, что у нее будет шелковое платье, такое, как у меня; портниха уверена, что обойдется без примерки.

— Сколько всего приглашенных? — громко спросил Цезарь, видя, что жена открывает глаза.

— Сто девять, вместе с приказчиками, — ответила Цезарина.

— Куда мы их всех поместим? — сказала г-жа Бирото. — Но в конце концов это воскресенье когда-нибудь закончится, — простодушно добавила она.

Ничего не делается просто у людей, которые подымаются с одной ступени социальной лестницы на другую. Ни г-жа Бирото, ни Цезарь не хотели заранее осмотреть второй этаж. Цезарь обещал рассыльному Раге новый костюм ко дню бала, если тот будет добросовестно караулить у входа и не пропускать посторонних. Бирото, подобно Наполеону в Компьене, когда к свадьбе его с Марией-Луизой Австрийской обновлялся дворец, желал обозреть все сразу, насладиться неожиданностью. Итак, два старинных врага, сами того не подозревая, столкнулись еще раз, но не на поле сражения, а на почве буржуазного тщеславия. Г-ну Грендо пришлось взять Цезаря под руку и показать ему квартиру, подобно тому как чичероне показывает любопытному путешественнику картинную галерею. Мало того, каждый в доме готовил свой сюрприз. Цезарина, милое дитя, истратила свой скромный капитал в сто луидоров и купила отцу книги. Г-н Грендо как-то утром сказал ей по секрету, что в кабинете Цезаря будет два книжных шкафа — сюрприз, подготовленный архитектором. Цезарина выложила на прилавок книготорговца все свои девичьи сбережения и купила отцу в подарок сочинения Боссюэ, Расина, Вольтера, Жан-Жака Руссо, Монтескье, Мольера, Бюффона, Фенелона, Делиля, Бернарден де Сен-Пьера, Лафонтена, Корнеля, Паскаля, Лагарпа, — словом, трафаретную библиотеку, книги которой заведомо не стал бы читать Бирото. Со страхом ожидала она огромного счета от переплетчика. Знаменитый и не отличавшийся точностью переплетчик-художник Тувенен обещал доставить переплетенные книги к полудню шестнадцатого числа. Цезарина призналась в своем затруднении дядюшке, и Пильеро оплатил счет. Цезарь готовил сюрприз жене — бархатное вишневого цвета платье, отделанное кружевами, о нем-то он и спрашивал у дочери, тайной своей сообщницы. Подарок г-жи Бирото вновь испеченному кавалеру ордена Почетного легиона состоял из двух золотых пряжек и алмазной булавки. Наконец, сюрпризом для всех была заново отделанная квартира, а затем, через две недели, последний, самый большой сюрприз — подлежащие оплате счета.