Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Дон Жуан

Гнедич Татьяна Григорьевна

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Дон Жуан - Гнедич Татьяна Григорьевна - Страница 50

Изменить размер шрифта:

И вот в глубокой мгле и тишине

Возникла мысль у моего героя

(Она могла прийти и вам и мне!):

„Старик, наверно, слаб, а нас — то двое!

Мы можем безнаказанно вполне

Освободиться от его конвоя…“

„Пристукнем негра!“ — другу он шепнул

И даже руку было протянул.

„Да, — отвечал британец, — а потом?

Подумайте: ведь если вас поймают,

Нас освежуют попросту живьем!

Варфоломея участь не прельщает

Меня ни в коей мере. И притом

Я голоден. Желудок мой страдает,

И за бифштекс охотно, как Исав,

Я откажусь от первородных прав.

Мы, верно, очень близко от жилья

Старик идет спокойно и бесстрастно;

Он знает, что вокруг — его друзья

И что тропинка эта безопасна!

Догадка подтверждается моя:

Вы видите на небе отблеск красный?

Мы повернули вправо наконец.

Черт побери! Смотрите-ка — дворец!“

И в самом деле — ярко освещенный,

Глазам моих друзей предстал дворец,

Причудливый, цветистый, золоченый,

Безвкусицы турецкой образец.

Родник искусств Эллады угнетенной

В чужих руках, увы, иссяк вконец:

Раскраска вилл на берегу Бесфора

Напоминает ширмы или шторы!

Подливок и пилава аромат

Их оживлял по мере приближенья.

Хорошему жаркому всякий рад,

И моего героя настроенье

Исправилось. Участливый собрат

Ему шепнул: „Оставьте все сомненья!

Поужинаем плотно, а потом

О вылазке подумаем вдвоем!“

Тот действует на чувство, тот — на страсти,

Порою даже доводы умны,

Иному нужен кнут, иному — сласти,

Иному даже правила нужны;

Но я чужой не подчиняюсь власти:

Рассудку рассужденья не страшны!

К тому же и ораторы, признаться,

Никак не могут кратко выражаться.

Но я не собираюсь отрицать,

Что сила слова, красоты и лести,

Как сила денег, может возбуждать

Все чувства — от предательства до чести.

Но что способно так объединять

Все ощущенья радостные вместе,

Как звонкий гонг, который в должный час

К принятью пищи приглашает нас?

У турок для обеденного часа

Ни гонга, ни звонков, понятно, нет,

Поклоны слуг по правилам танцкласса

Не возвещают, что несут обед,

Но, чуя запах жареного мяса,

Жуан и друг его узрели свет

И сразу огляделись деловито

В пророческом экстазе аппетита.

Итак, пока решив не бунтовать,

Они за негром поспешили смело.

Не знал он, что недавно, так сказать,

На волоске судьба его висела.

Он им велел немного подождать;

Большая дверь на петлях заскрипела,

И взору их торжественно предстал

Во всем восточном блеске пышный зал.

Я был когда — то мастер описаний,

Но в наши дни — увы! — любой болван

Отягощает публики вниманье

Красотами природы жарких стран.

Ему — восторг, издателю — страданье,

Природе ж все равно, в какой роман,

Путеводитель, стансы и сонеты

Ее вгоняют чахлые поэты.

Халатами пестрел огромный зал.

Кто занят был беседою с друзьями,

Кто собственное платье созерцал,

Кто попросту размахивал руками,

Кто трубку драгоценную сосал

И любовался дыма завитками,

Кто в шахматы играл, а кто зевал,

А кто стаканчик рома допивал.

На евнуха и купленную пару

Гяуров поглядели стороной

Гулявшие как будто по бульвару

Беспечные лентяи. Так иной,

Рассеянно блуждая по базару,

Увидя жеребца, его ценой

Рассеянно займется на мгновенье,

Не придавая этому значенья.

Они, однако, миновали зал

И много комнат маленьких и странных.

В одной из них печально бормотал

Фонтан, забытый в сумерках туманных

И женский взор внимательный блистал

Из-за дверей узорно — филигранных,

Настойчиво допрашивая тьму:

Кого ведут» Куда? И почему?

Роскошные, но тусклые лампады

Над арками причудливых дверей

Неясно освещали анфилады

Высоких золоченых галерей

В вечерний час для сердца и для взгляда

Нет ничего грустней и тяжелей,

Чем пышного безлюдного покоя

Молчанье неподвижно — роковое.

Кому бывать случалось одному

В лесу, в толпе, в пустыне, в океане

В великом одиночестве, — тому

Понятно все его очарованье.

Но кто знавал немую полутьму

Пустых, огромных, величавых зданий,

Тот знает, что на камне хладных плит

Походка смерти явственно звучит.