Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Дон Жуан

Гнедич Татьяна Григорьевна

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Дон Жуан - Гнедич Татьяна Григорьевна - Страница 37

Изменить размер шрифта:

Умела петь по вкусу разных стран

Его весьма покладистая муза:

«God save the king!»[20] — он пел для англичан

И «Са ira!»[21] — для пылкого француза.

Он знал и высшей лирики дурман

И не чуждался хладного союза

С разумностью; бывал, как Пиндар, он

Талантлив, изворотлив и умен.

Треченто воспевал бы он в Италии,

Для бриттов написал бы песен том,

В Германии (прославила де Сталь ее!)

При Гете б состоял учеником;

Он сочинил бы в знойной Португалии

Баллады о герое молодом,

В Париже — песни по последней моде,

А для Эллады — нечто в этом роде:

«О, светлый край златой весны,

Где Феб родился, где цвели

Искусства мира и войны,

Где песни Сафо небо жгли!

Блестит над Аттикой весна,

Но тьмою жизнь омрачена.

Теосских и хиосских муз

Певцы — любовник и герой

Бессмертных радостей союз

Бессмертной славили игрой,

Но на прекрасных островах

Забыт ваш глас, молчит ваш прах!

Холмы глядят на Марафон,

А Марафон — в туман морской,

И снится мне прекрасный сон

Свобода Греции родной

Могила персов! Здесь врагу

Я покориться не могу!

На гребни саламинских скал

Владыка сумрачно глядел,

И корабли свои считал,

И войску строиться велел;

Но солнце село, день угас,

И славы Ксеркса пробил час!

Но вот и ты, моя страна,

Безгласно смотришь на закат;

Героев песня не слышна,

Сердца геройские молчат!

Коснусь ли робкою рукой

Бессмертной лиры золотой?

Но на останках славных дел

Я услыхал священный зов,

Я песню вольности запел

В толпе закованных рабов;

Стыдись за греков, и красней,

И плачь о Греции своей!

Но стыдно слезы проливать,

Где предки проливали кровь!

Земля! Верни, верни опять

Великой Спарты храбрецов!

С одною сотой прежних сил

Вернем мы славу Фермопил!

Но ты молчишь — и все молчат!

О нет! Усопших голоса,

Как буря дальняя, звучат

И будят горы и леса:

„Вперед! Вперед! Не бойся тьмы!

Молчат живые, а не мы!“

Вотще взывает к ним война;

Забыта честь и смелый бой,

Лишь кровь самосского вина

Струится в кубок золотой,

И вакханалий дерзкий рев

Глушит призывы мертвецов.

Пиррийский танец есть у вас,

Но Пирровой фаланги нет,

Пустой обычай тешит глаз,

Но умер прадедов завет.

Ужели Кадма письменам

Достаться суждено рабам?

Пускай зальет печали пыл

Вина самосского фиал:

Анакреон его любил,

Когда тирана воспевал.

Но сей тиран был Поликрат

И эллинам по крови брат.

Таким тираном Херсонес

Гордится; славный Мильтиад,

Могуч и смел, как Геркулес,

Свободы доблестный солдат:

Он тоже цепи надевал,

Но их народ не разрывал!

Над морем, у сулийских скал,

На диком паргском берегу,

Дорийцев гордых я встречал,

Не покорившихся врагу:

В их жилах Гераклидов кровь

Научит их делам отцов!

Не верьте франкам — шпагу их

Легко продать, легко купить;

Лишь меч родной в руках родных

Отчизну может защитить!

Не верьте франкам: их обман

Опасней силы мусульман!

Налейте ж кубок мне полней,

Я вижу пляску наших дев,

Я вижу черный блеск очей

Но в сердце слезы, боль и гнев:

Ведь каждой предстоит судьба

Быть скорбной матерью раба!

Я с высоты сунийских скал

Смотрю один в морскую даль:

Я только морю завещал

Мою великую печаль!

Я бросил кубок! Я один,

Страна рабов, — тебе не сын!»

Так пел — вернее, так бы должен петь!

Наш современный эллин, внук Орфея.

(С Орфеем состязаться надо сметь!

Мы все великих праотцев слабее.)

Поэта чувства могут разогреть

Сердца людей. Но, право, я робею:

Все эти чувства — так устроен свет,

Как руки маляра, меняют цвет!

Слова весьма вещественны: чернила,

Бессмертия чудесная роса!

Она мильоны мыслей сохранила

И мудрецов почивших голоса

С мильонами живых соединила.

Как странно поступают небеса

С людьми: клочок бумаги малоценной

Переживет поэта непременно!

Исчезнет прах, забудется могила,

Умрет семья, и даже весь народ

В преданьях хронологии унылой

Последнее пристанище найдет;

Но вдруг из-под земли ученый хилый

Остатки манускрипта извлечет

И строчки возродят померкший разум,

Века забвенья побеждая разом!

«Что слава?» — усмехается софист.

Ничто и Нечто, облако, дыханье!

Известно, что историк — казуист

Ее распределяет по желанью.

Приам воспет Гомером, Хойлем — вист,

Прославленного Мальборо деянья

Забыли бы мы все, когда б о нем

Написан не был Кокса то петый том.

вернуться

«Боже, храни короля!» (англ.).

вернуться

«Дело пойдет на лад!» (франц.).