Кровная связь - Айлс Грег - Страница 134

– Мне нужно знать, занимались вы этим в одиночку или кто-то помогает вам? Помогал ли вам доктор Малик? Я знаю, что ему было известно об убийствах. Он сам сказал мне об этом. Он собирался рассказать о них в своем фильме, верно?

Теперь у Энджи дрожат и руки, а левая нога так вообще подпрыгивает вверх-вниз. Она похожа на машину, которая вполне надежно служила двадцать два года, но сейчас идет вразнос. Шон был прав: Энджи Питре не могла совершить эти убийства в одиночку.

– Вы записывали убийства на пленку для доктора Малика, Энджи?

Она вскакивает настолько неожиданно, что я откидываюсь на спинку диванчика.

– Это нечестно! – кричит она, замахиваясь на меня мускулистой рукой. – Вы не должны так разговаривать со мной! У вас нет никаких доказательств!

Шон влетает в гостиную с пистолетом в руке.

– Что случилось?

– Ничего.

Я делаю ему знак убрать оружие.

Он не подчиняется.

– Вы набрали полную ванну горячей воды, – обращается он к Энджи. – Зачем?

– Я собиралась помыться.

Он показывает на сигарету, тлеющую в пепельнице у ножки кресла.

– А мне почему-то кажется, что вы смотрели телевизор.

– Я хотела купить себе серьги.

Он несколько мгновений внимательно изучает ее, потом прячет пистолет в кобуру и опускается в раскладное кресло «Лэй-зи бой».

– Что я пропустил? – любопытствует он, поглядывая в сторону коридора.

– Энджи собиралась рассказать мне, кто помогает ей наказывать этих мужчин.

– Что будет со мной, если я расскажу вам все? – спрашивает она у Шона.

Он бросает на меня многозначительный взгляд, расшифровать который не составляет труда: «Пора зачитать этой девушке ее права и посадить ее перед видеокамерой».

– Это зависит от того, что вы нам расскажете, – отвечает он.

– Энджи, – мягко говорю я, – я знаю, вам трудно доверять людям. Это нелегко и для меня. Это одна из проблем, с которыми сталкиваются женщины вроде нас. Но сейчас вы должны внимательно выслушать меня. Потому что я не хочу, чтобы вы попали в тюрьму. Вы меня понимаете? Я единственный друг, который у вас когда-либо был.

Ее взгляд не утрачивает настороженности и бдительности, но теперь к нему примешивается замешательство. Она явно колеблется.

– Сделайте глубокий вдох, Энджи. Сделайте глубокий вдох и облегчите душу.

Энджи Питре медленно опускается на софу.

– Чья это была идея? – спрашиваю я. – Кто первым сказал: «Мы не можем просто сидеть сложа руки и скулить по этому поводу. Мы должны сделать что-нибудь»?

Глаза ее перебегают с одного предмета на другой, как у законченного наркомана. Потом она говорит:

– Понимаете, сейчас трудно сказать, кто был первым. Потому что все начиналось не совсем так.

Сердце болезненно стучит у меня в груди. Я сдерживаю себя, чтобы не посмотреть на Шона.

– Это был доктор Малик?

Она сутулится и обнимает себя за плечи, подобно расстроенному и мрачному ребенку.

– Вроде того. Я имею в виду, что он всегда рассуждал о том, что мужчины, которые так поступают, никогда не останавливаются. Понимаете? Что на них не действуют никакие методы лечения, кроме кастрации. Он говорил, что помешать им и дальше делать это может только смерть или пожизненное заключение.

– Говоря слово «это», вы имеете в виду надругательство над детьми?

– Да. Доктор Малик считал, что и для жертв насилия прежние методы тоже оказываются бесполезными. Они не заставляют чувствовать себя лучше. Когда вы вновь возвращаетесь в мир, он не может помешать вам делать плохие вещи, и это происходит из-за того, что произошло с вами, когда вы были ребенком. Понимаете? Вы спите с кем попало, принимаете наркотики, режете себе вены… что угодно. Он называл это притупляющим поведением.

Я киваю в знак того, что понимаю.

– Я превратилась в алкоголика, еще будучи подростком.

– Вот-вот, в самую точку. Именно поэтому доктор Малик и создал «группу X». Чтобы попробовать что-нибудь новое. Он говорил, что это похоже на исследование нового мира. Темного мира внутри нас.

– Сколько женщин было в этой группе?

Эванджелина качает головой, и в ее глазах опять появляется настороженный блеск загнанного зверя.

– И все члены «группы X» страдали подавленными воспоминаниями?

– Правильно. Наши жизни были искалечены, и мы не понимали, почему это произошло. Я попала в группу только потому, что посещала эту леди-врача в Центре психического здоровья и она направила меня к нему. У меня не было денег, вообще ничего не было.

– Понимаю. Итак, «группа X»…

– Да. Необычным было то, что доктор Малик восстанавливал утраченные и отодвинутые воспоминания прямо в комнате, в которой находились все мы. И это было круто, скажу я вам. Если мы не переживали заново того, что случилось с нами, то слушали, как кто-нибудь другой переживает то, что случилось с ним. И оттого, как доктор Малик проводил такие сеансы, слушать эти рассказы было невозможно. Если вы были его пациентом, он заставлял вас ощущать себя ребенком, каким вы были тогда, когда это случилось с вами. Вы разговариваете тоненьким голоском, как маленькая девочка, и все такое прочее. Это страшно. Я имею в виду, некоторые вещи, которые я слышала, были действительно ужасными. Кое-кто просто не мог этого вынести. Пару раз люди мочились прямо в креслах. Я серьезно. Думаю, из-за этого все и началось.

– Вы приняли решение убивать тех, кто был насильником?

Она кивает неожиданно серьезно и торжественно.

– Понимаете, несмотря на то, что все эти ужасные вещи случились с нами много лет назад, в «группе X» нам казалось, что все это происходит здесь и сейчас. Весь ужас и ярость, которые мы не могли выразить тогда, возвращались к нам с силой ядерного взрыва. И от этого мы сходили с ума. Все мы чувствовали себя одинаково. Даже доктор Малик. Это было видно по его лицу. Он хотел сделать этим мужчинам так же больно, как они когда-то сделали нам.

– И он предложил, чтобы вы сделали это?

Энджи отрицательно качает головой.

– Нет. Понимаете, как бы отвратительно мы себя ни чувствовали, то, что… ну, вы понимаете… началось все-таки не из-за этого. Просто мы начали разговаривать друг с другом. Мы должны были подружиться, понимаете? Нам не полагалось так делать, но мы начали встречаться после групповых занятий по средам. Мы отправлялись к кому-нибудь на квартиру или еще куда-нибудь, пили кока-колу и другие напитки. И разговаривали. И только там мы выяснили по-настоящему страшную вещь.

Я перевожу взгляд на Шона. Рассказ его буквально загипнотизировал.

– И что же это было, Энджи? Что показалось вам действительно страшным?

– То, что те люди, которые так поступали с нами, наверняка продолжают заниматься этим. – Она прикусывает нижнюю губу и кивает, как будто разговаривая сама с собой. – Не с нами, с другими детьми. Понимаете? Поэтому мы начали следить за ними, пытаясь решить, что же нам делать. Но со стороны многого не разглядишь, верно? Если только вы не живете с ними вместе, в одном доме… А у большинства из нас была работа или другие занятия.

– Разумеется.

– Но я просто знала, понимаете? В квартале, где жил мой отец, есть один парнишка, он целыми днями остается один дома… – Энджи с неожиданной яростью встряхивает головой. – Как бы то ни было, с этого все и началось. Мы хотели не просто наказать их. Я хочу сказать, что мы надеялись заставить их признаться в том, что они делали. Потому что сами они на это никогда не согласились бы, понимаете? Вы собираетесь с духом, обвиняете их в изнасиловании и растлении, а они нагло все отрицают. Просто все отрицают. Доктор Малик миллионы раз видел подобное. Они смотрят так, как будто это вы сошли с ума, а потом начинают рассказывать, как сильно они вас любят и все такое. Это отвратительно. После такого поневоле начинаешь думать, что ты и вправду спятила.

– Вы не сумасшедшая, Энджи. Я знаю это.

Шон снова пристально смотрит на меня, пытаясь обратить на себя внимание. Он уже готов немедленно приступить к официальной процедуре. Но я пока что не хочу звонить Кайзеру.