Счастливчик Старр (Lucky Starr) - Азимов Айзек - Страница 27

И он изобразил что-то вроде боксерской стойки. Вильсон глядел на него с изумлением.

— С чего ты взбесился? Брось валять дурака.

— Ага, испугался!

— Не могу же я драться на посту! А кроме того, у меня и в мыслях не было задевать тебя. Мне вообще сейчас не до тебя, надо в деле разобраться.

Бигмен вдруг прекратил скакать и размахивать кулаками.

— Эй, а ведь, кажется, корабль стартует.

Звука, конечно, не было слышно из-за вакуумной прослойки, но весь коридор вибрировал от близких ударов ракетных двигателей, отрывающих «Атлас» от планеты.

— Видимо, и вправду померещилось. — Сержант поскреб пятерней затылок, — Думаю, нет смысла сочинять рапорт. В любом случае — уже поздно.

И контрольная пломба была забыта.

Старт!

Облицованная керамической плиткой пусковая шахта торжественно разверзлась и первые струи пламени сотрясли ее глубины. «Атлас» дрогнул и медленно пополз вверх. Скорость нарастала. И вот, распоров ночное небо, величественный корабль обернулся блуждающей звездой, съежился в точку и пропал.

Доктор Генри, который раз взглянув на часы, произнес:

— Время истекло. «Атлас» должен быть в небе. — Он постучал черенком трубки по циферблату.

Конвей оживился.

— Отлично! Надо свериться с властями порта. Спустя пять секунд они вперились в изображение стартовой площадки на видеоэкране. Пусковая шахта была раскрыта и еще дымилась. Корабля не было.

Конвей покачал головой.

— Да. Это была прекрасная машина.

— Пока еще есть.

— Не стоит заблуждаться. Через несколько дней «Атлас» превратится в расплавленный дождь. Обреченный корабль.

Аугустус Генри хмуро кивнул.

Дверь скрипнула и оба как по команде обернулись. Вошел всего лишь Бигмен. Физиономию его прямо-таки распирала широкая улыбка.

— Здорово-то как вернуться в Луна Сити! Наконец чувствуешь себя человеком, а не мотыльком. Глядите-ка! — Он топнул сапогом об пол и подпрыгнул. — Да попытайся я сделать что-нибудь в этом роде там, где я только что был, — улетел бы на Меркурий, а скорее всего — впаялся бы в потолок!

— Где Лакки? — оборвал его Конвей.

— О, ничего нет проще. Я совершенно точно могу вам сказать. — Бигмен посмотрел на ученых ясными глазами. — Говорят, «Атлас» только что стартовал…

— Какая неожиданность, — съязвил советник. — Где Лакки?

— На «Атласе», конечно. Где ж ему еще быть?

2. Космический сброд

— Что?!! — доктор Генри разинул рот и неизменная трубка свалилась на пол.

Конвей побагровел и через силу выдавил:

— Это розыгрыш?

— Ничуть. Он вошел в корабль за пять минут до старта. У шлюза на посту стоял часовой — мимо не проскочишь. Ну так я заморочил ему голову. Чуть в драку не втянул симпатягу Вильсона. Уж он бы попробовал старых приемчиков бинго-банго, — Бигмен потыкал кулаками воздух, — да быстро пошел на попятную.

— И вы позволили? Не предупредив нас?

— А как я мог иначе? Раз Лакки сказал, что должен быть на «Атласе», то так тому и быть. Не мог же я подвести его! Еще он говорил мне: «Держи язык за зубами, дружище Бигмен! Никому ни слова о нашем деле, особенно советнику и доктору Генри!»

— Он меня в гроб вгонит! — простонал Конвей. — Взгляни на мои седины, Гэс, — и я доверился этому марсианскому пигмею! Бигмен, вы… у меня просто слов нет, вы — круглый дурак! Вам хоть известно, что корабль — это мина-ловушка?!

— А как же — Лакки сказал. Кстати, он предупредил, чтобы за ним не посылали погони, а то наше дельце не выгорит.

— Ваше дельце?! Как бы не так! Сию минуту отправим второй корабль и вынем нахала!

Генри, уже вернувший себе невозмутимый вид, похлопал советника по руке.

— Погоди. Остынь, Гектор. Хоть мы и не знаем, что у него на уме, но лучше не вмешиваться. Бывали и похуже переделки. Я думаю, Лакки выкрутится.

Конвей передернул плечами и обиженно откинулся на спинку кресла, а Бигмен вкрадчиво продолжал:

— Он сказал, что мы должны ждать его на Церере, и кроме того он сказал, — Бигмен взялся за ручку двери, — чтобы вы, доктор Конвей, следили за здоровьем и поменьше горячились по пустякам!

— Вы… — начал было советник, но маленький ковбой уже благоразумно закрывал дверь.

Корабль пересек орбиту Марса и Солнце заметно уменьшилось. Ничто не тревожило тишину командного отсека. Лакки Старр любил безмолвие космоса. Окончив обучение и став полноправным членом Совета Науки он большую часть времени проводил в дальних перелетах. Космос стал для него привычным домом, таким же родным, как и шелковые травы Земли. Надо сказать, «Атлас» был вполне комфортабелен, не хватало только того, что якобы было, да уже вышло — когда пираты ступят на борт, корабль должен выглядеть только что покинутым многочисленной командой.

Лакки позавтракал суперстейком с дрожжевых плантаций Венеры, пообедал бескостным цыпленком с Земли и поужинал крабами из лунного питомника.

«Этак я растолстею», — усмехнулся он про себя, дожевывая булочку с Марса и наблюдая за небесами.

Стали различимы крупные астероиды. Первой возникла Церера, самый массивный из камней пояса — около 500 миль в диаметре. Следом за ней появились Джуно и Паллада. Веста была на противоположной стороне орбиты, за миллионы миль от Лакки.

На самом деле астероидам не было числа. Когда-то считалось, что здесь, между Марсом и Юпитером, в доисторические времена вращалась планета, впоследствии распавшаяся на куски. Но это было не так. Виновником был Юпитер. Точнее, его титаническая гравитация. В эпоху формирования Солнечной системы космический гравий на этом участке не смог соединиться в планету — чудовищное притяжение Юпитера растащило материю на мириады крошечных мирков.

Среди камней было четыре самых увесистых, больше сотни миль в поперечнике, и полторы тысячи — помельче, от десяти до ста миль в диаметре. Остальные не поддавались пересчету, но все равно каждый из них превосходил Великие Пирамиды.

Камней было такое множество, что астрономы прозвали их «космическим сбродом».

Астероиды были равномерно распределены в пространстве между Марсом и Юпитером, причем каждый скользил по собственной орбите. Ни одна другая планетная система во всей Галактике не имела ничего подобного.

Отчасти это было хорошо — астероиды служили перевалочными пунктами на пути к внешним мирам. Отчасти плохо: любой преступник, сбежав от судебного преследования, мог укрыться на одном из камней. У полиции никаких сил не хватит, чтобы обшарить каждый булыжник.

Астероидная мелочь была необитаема, тогда как на всех крупнейших действовали обсерватории, самая знаменитая — на Церере. Кроме того, на Весте и Джуно установили заправочные станции, а на Палладе функционировали бериллиевые шахты. Оставалось примерно пятьдесят тысяч подходящих для проживания камней, неподконтрольных Земной Империи. На некоторых вполне мог разместиться целый космический флот, другие годились лишь чтобы причалить и отсидеться, имея шестимесячный запас горючего, пищи и воды.

Нанести на карту их было совершенно невозможно, орбиты астероидов непредсказуемо менялись, нарушая кропотливые вычисления ученых.

Лакки резко оборвал свои размышления и поспешил к пульту: чувствительный эргометр начал выдавать информацию.

Излучение Солнца и все отраженные от планет потоки были заранее скомпенсированы на измерителе, а сейчас прибор реагировал на характерный пульс гиператомного двигателя.

Лакки включил эргограф и на пульт поползла бумажная лента, испещренная синусоидами. Уже первые данные заставили его напрячься.

Это был не безобидный торговец или туристский лайнер. Приближающийся корабль имел двигатели новейшей конструкции явно неземного происхождения.

Через пять минут скопилось достаточно сведений, чтобы рассчитать удаленность и направление источника энергии. Лакки настроил видеоплату и начал телескопический поиск. Экран залила чернота, проколотая лучами бесчисленных звезд. Наконец среди неподвижных созвездий глаз уловил живую точку и индикаторы эргометра зашкалило на нулях. Лакки прибавил увеличение телескопа.