Princeps Omnium - Warrax - Страница 29

Человек не располагает никакой свободой воли. Он подчинен либо божьей воле, либо сатанинской. Душа, поэтизировал Лютер, подобна лошади: когда на ней едет бог, она бежит туда, куда ее направляет бог, когда же на ней скачет Дьявол, она мчится туда, куда хочется Дьяволу. Оба всадника спорят между собой, кому принадлежит лошадь, но сама лошадь не имеет выбора: она подчиняется тому, кто в седле.[142] Те, кого избирает бог, не могут ему противиться, остальные же никоим образом не могут спастись.

Отсюда остался один шажок для абсолютного фатализма: бог своей волей определил судьбу всякого существа еще предвечно. Одних назначил для вечной жизни, прочих — обрек на вечное проклятие. И даже Христос, умерев, принес искупление не всем, а лишь избранным.

Примечательно, что то, о чем в Европе рискнули заговорить лишь в XVI веке, в исламскую доктрину входило изначально, над чем так любил иронизировать Омар Хайям:

Этот дуэт, Лютер и Кальвин, по ряду направлений добрался до логического предела. Правда, часто эти направления плохо согласовывались между собой. И все эти теологические изыски на практике не имели никаких последствий. Они ведь достаточно гибки, чтобы оправдать любую линию поведения. Например, можно задаться вопросом: "За что нужно было сжигать на костре Мигеля Сервета, если сам бог определил ему открыть функцию крови в организме и внушил не разделять взглядов Кальвина?" Ответ: "Но ведь и Кальвину сам бог предопределил требовать казни для Сервета."

Кальвин зашел дальше и был более последователен. Лютеру, видимо, мешали его личные отношения с Дьяволом, который спал с ним, по его собственному выражению, чаще, чем жена.

В заключение: можно даже условно сказать, что первые христиане по некоторым параметрам соответствовали сатанизму. Смотрите сами: они отвергали закостеневший иудаизм с его бессмысленными законами, вырабатывали свою философию, свое мировоззрение, преодолевая современное им общественное мнение[143]… Почему «условно» — надеемся, понятно.

Манихеи, павликиане, богомилы, катары

Весьма часто называют сатанистами (или просто обвиняют в связях с Дьяволом) многие еретические течения христианства. Как правило, это делается безосновательно. Но, так или иначе, мы не можем обойти это вниманием.

Вернемся почти в начало христианской эры, в тот момент, когда зарождалось одно очень неприятное для церквей явление, ставшее основой многих ересей более поздних времен.

Речь пойдет о манихействе. Это учение возникло на Ближнем Востоке в III веке и представляет собой синтез халдейско-вавилонских, персидских и христианских мифов. Известное влияние на него оказал и гностицизм.

Мани или Манес (216–273 гг.), основатель данного учения, происходил из богатой парфянской семьи. Его отец был членом секты эльхаизитов (по взглядам родственной секте ессеев[145] у иудеев). Мани сначала целиком принимал христианство и даже был пресвитером в Агваце, но за следование идее дуализма был отлучен от церкви.

В своем мировоззрении Мани перемешал не только зороастризм и христианство, но также и буддизм, и вообще все, с чем был знаком. Согласно преданию, он проповедовал свое учение не только в Персии, но и в Средней Азии, Индии, Китае (странно, как Японию упустили). Ему приписывалось семь религиозно-этических сочинений ("Книга гигантов" и т. д.). По его мнению, все религии — это одна и та же истинная вера, искаженная людским непониманием. Знакомая мысль, не правда ли? Очень популярная среди "духовных следопытов" настоящего и недавнего прошлого. Можно вспомнить теософов: (Блаватскую, Безант, Штейнера), а также Рериха, всенепременно Андреева с его "Розой мира" и т. п.

Судя по его учению, мироощущение Мани можно описать крылатыми словами: "Весь мир — дерьмо". Он развил зороастрийский дуализм, придумав, наконец, критерий, по которому даже самый тупой мог провести границу между царством добра и царством зла. Согласно Мани и некоторым гностикам, материальный мир — полное воплощение зла.[146]

Простой зороастрийский дуализм рассматривает вселенную как произведение творческих сил Ормузда и Аримана, причем каждый из них старается парализовать действия другого, откуда и в жизни и в природе происходит бесконечная борьба между добром и злом. Это учение объясняет причину существования зла и в то же время призывает людей прийти на помощь Ормузду, поддерживая его дело добрыми словами, добрыми помышлениями и добрыми делами. Под влиянием гностических умозрений Мани изменил это учение, отождествив добро и свет с духовным миром, а зло и тьму — с материей. Каждым из этих «департаментов», как и в зороастризме, руководит отдельный бог. Между этими богами идет постоянная борьба (добро в итоге, как обычно у таких проповедников, победит и зверски расправится со злом, а праведники получат возможность испытывать вечный кайф, наблюдая за муками грешников). Бога первого царства окружают чистые духи — эоны, второго — духи тьмы.

Такой взгляд неизбежно вел к пессимизму и крайностям аскетизма, так как душа могла выполнить свое назначение только при условии подавления и умерщвления плоти. Сам Мани полностью отверг все мирское. Его последователи разделялись на избранных и служителей. Первые должны были отказаться от всяких телесных наслаждений, от всего, что могло омрачить небесный свет. Требования, предъявлявшиеся ко вторым, были не так суровы. Обе эти категории могли достигнуть бессмертия посредством очищения в озере, находящемся на Луне (крещение небесной водой), и освящения солнечным крещением (крещение небесным огнем).

Озеро на Луне… Каков полет фантазии! Но это еще цветочки! Послушаем метаисторию манихейства: