Ликвидация последствий - Иванов Борис Федорович - Страница 11

– Скользко, Миша, очень скользко... – Поляновски снова включил воспроизведение.

– Вы знаете Кондэ? Жана-Поля Кондэ? Вы именно к нему обращались... И потом, тогда вы его предупредили: если он вас обманет... Помните? Вы говорили по-французски...

– Я... не говорю по французски... И не понимаю...

– Подумайте хорошо. Я сам слышал...

Булькающий, страшноватый звук. Не сразу и сообразишь, что это – то, что должно было быть смехом...

– Г-глупо... Вы... не можете понять... Это... не я... Вот что – моя мать не знает...

– Все, – Поляновски выключил магнитофон. – Дальше только ее личное. Когда мы подошли с Марком, она уже ничего членораздельного не говорила.

– Она упоминала еще имена...

– Ее родные. Брат. Подруги. Какой-то Ян. Не имеет смысла в этом копаться. Время уходит.

Пауза. Очень долгая.

– Ну, теперь ты понимаешь, что идет за десяткой? – Голос полковника разведслужбы был горек.

– Зомби.

– Высокоумные господа из нулевого... и других секторов называли это обтекаемо. Характерные нарушения психики... И поведения... Тебе очень важно знать еще одно... Впрочем, ты понял уже... Их очень трудно уничтожить.

– Зомби не умирают...

– И еще... Они очень хитры. Нечеловечески. Учти это, когда я... приплыву. Да и когда сам...

– Так все-таки... Что же было в нулевом? Тогда, на Хэллоуин?

– Ну, начнем с того, что взрыв в нулевом секторе вовсе не был несчастным случаем. И акцией, задуманной в верхах, он тоже не был... Скорее – коллективным самоубийством. Просто десятка два достаточно умных людей решили выйти из игры. Таким вот способом. Но, вообще-то, по количеству жертв, это далеко не самый страшный эпизод в истории Грамэри. А она тянется издалека, эта история...

– Тогда, может, все-таки начнете с начала, полковник?..

– Начало... ох... Ну, скажем, начало этой затеи приходится на сорок пятый. На самый конец войны. Собственно, если хочешь, с Манхэттенского проекта можешь отсчитывать срок...

– Ну, Манхэттенский проект много чего такого запустил в истории...

– Так вот – не только в НАШЕЙ истории. Они разного боялись эти смешные физики... тогда, в середине века. Например, того, что не удастся остановить цепную реакцию, и весь наш шарик полыхнет при запуске первого реактора – почитай воспоминания этих чудаков... Но вот, об одном они не шибко размышляли, у себя там, в Проекте, или в свободное от работы время, хотя бы... О том, что как только рванули первые заряды, мы на всю нашу космическую округу проорали о том, о чем стоило бы промолчать. О том, Миша, что на нашем шарике водится разумная жизнь...

– А что, об этом до того не знали? ТАМ – наверху?..

– Это, дорогой мой, достаточно сложный вопрос. Но главное ты понял?

– Я понял. Так что же там у них там было? Летающая тарелка что ли?

– Летающая тарелка.

Пауза. Поляновски провел рукой по наметившейся щетине.

– Что хуже, – наконец сказал он, – пиратская летающая тарелка.

Снова пауза.

– Ну давайте дальше, полковник...

– Собственно, факты сводятся к тому, что в начале тысяча девятьсот сорок девятого года, силами ВВС, недалеко от здешних мест был посажен космический корабль внеземного происхождения. До сего года корабль изучали и с его... экипажем, назовем это так, пытались установить контакт в рамках проекта Грамэри. В ночь на последний День Всех Святых и корабль и экипаж были уничтожены взрывом ядерного устройства. Взрыв произошел на большой глубине, где в герметизированном бункере и находился... объект. Радиоактивный выброс был, как ты сам знаешь, не так уж велик. Было своевременно дано предупреждение персоналу предприятия.

Однако двадцать два сотрудника Проекта погибли. Я бы сказал, добровольно. Около двадцати исчезли. Числятся пропавшими без вести. У остальных – у многих из остальных – и у тех, кто был здесь в момент взрыва, и у тех, кто в разное время работал в Проекте, обнаружены... значительные отклонения в психике и в поведении. Ты кое-что об этом знаешь теперь. Отклонения, по всей видимости, необратимые. Вот в двух словах и все.

Пауза.

И паузу эту прервал осатанелый крик, даже скорее нечленораздельный визг, раздавшийся из коридора. Но еще крепче, чем этот захлебывающийся визг, по нервам бросившихся в дверь Майкла и Поляновски ударила волна смрадной гари и жара, удушливого и дымного, рванувшаяся им навстречу.

Майкл не сразу сообразил, что этот обгоревший, в непогашенном пиджаке человек, ожесточенно хлещущий гудящее по полу бокса пламя, брезентовым полотнищем и захлебывающийся своим криком – Пако. А, вот, ЧТО он пытался погасить, Майкл понял только тогда, когда они с Поляновски опорожнили в огонь по паре ручных огнетушителей, и сделала свое дело централизованная противопожарная автоматика Грамэри. Залепленные огнепоглощающей пеной, промокшие до нитки под струями ливня, хлещущего из скрытых перфорированных труб, они стояли над скорченной, коленопреклоненной, обугленной и оттого кажущейся странно маленькой куклой, фигурой...

– Господи, да это... Это же БЫЛ Джей-Пи... – ошалело пробормотал он. Потом повернулся к Пако.

Тот, скорчившись, присел в углу и, ни на кого не обращая внимания, тихо, срывающимся голосом подвывал. Его трясло. Марк, Бог его знает когда появившийся в этом кошмаре, присел около него, взял за руку и вколол препарат. Потом распорядился:

– Давайте быстро его – в медбокс. И не отходите. У него ожоги. И шок, похоже.

Фрэнк – и его появления Майкл не успел заметить в пылу всей этой, минуты три, не больше, длившейся кутерьмы – подставил плечо, сам Майкл – другое, и они вдвоем, поддерживая Пако, вышли из закопченной, ставшей крематорием комнаты. Фрэнк зацепил в дверях ногами какую-то нелепо раскоряченную странность – закопченный канделябр, который Майклу довелось увидеть в глубине запыленного зеркала... Теперь он разглядел его – обугленная, сучковатая ветвь с воздетыми, тлеющими еще сухими отростками. Вот как – вовсе не свечи... Майкл потряс головой...

И только когда они вышли под утреннее, стальное небо, он понял, что вчера в ночь выпал снег...

Он и сейчас падал на них – редкий и тихий. Наверное, первый в этой зиме. И воздух впервые пах далеким еще морозом.

– С-сначала он бредил, – вдруг начал выдавать довольно бессвязный текст Пако. Глотнув чистого воздуха, он на глазах приходил в себя, – а п-потом поднялся... Я в-все никак не мог п-понять... Ну в себе он, или как... А он пристроил эту штуку... Вроде алтаря что-то такое устроил...

– Он выходил куда-нибудь? – резким голосом спросил Майкл.

Пако дико взглянул на него.

– Нет. Конечно нет...

– Почему ты сразу не дал знать?

– Я... я все не мог разобраться с ним...

– Ладно. У тебя – своя игра, парень, понимаю... – подумал Майкл.

– А потом, вдруг... Он, знаете, так п-поперхнулся... словно... словно, ну что-то выговорить не мог и весь... изнутри, сразу...

– Ты не заметил, у него не было ничего... Ну типа зажигательного патрона?

– Какой к шуту патрон... Он сам полыхнул. САМ. Да так, что я как в танке...

Действие инъекции заканчивалось. Или, может, наоборот, начиналось. Во всяком случае, Пако обмяк и резко заткнулся. В медицинском блоке он уже еле держался на ногах. Майкл не без облегчения убедился, что ожоги его не так уж страшны, как это казалось там – над испепеленным трупом Джей-Пи. И еще он прикинул, что это очень к стати – что он оказался в третьем секторе.

Фрэнк внимательно смотрел на него. Он уложил Пако, заботливо прикрыв сиротским одеялом. Слава богу, не на ту же койку, на которой закончилась жизнь Анны Ли.

– Он будет спать еще пару часов, не меньше. Если тебе надо... – сказал он, убедившись, что подопечный уже отключился.

– Да, мне надо. Проверю холодильник. Там... Словом, будь здесь... – Он не стал говорить лишнего – ясно, что Фрэнк сумеет объяснить его отсутствие, если таковое обнаружится.