Джокер и Палач - Иванов Борис Федорович - Страница 38

— Вы правильно меня поняли. Или вам хотелось бы, чтобы вас застукали сейчас — со мною вместе. Вам не следует вообще фигурировать в этом деле.

— Собственно, почему? — высоко поднял плечи Енот. — Разве на меня может пасть подозре...

Он запнулся.

— Вы вспомнили то мнение, которое сложилось о вас у сэра Байера? Вот то-то и оно... Сейчас — по возвращении в город — постарайтесь обеспечить себе пристойное алиби. Такое, чтобы сэр Байер, во всяком случае, не смог его опровергнуть... А я займусь уничтожением следов вашего пребывания здесь.

— Откуда, скажите мне на милость, — все так же, с поднятыми до ушей плечами, спросил Енот, — у вас такая забота обо мне?

— У меня нет времени отыскивать еще одного человека, на которого могу положиться, — сухо ответил Палач. — Так что, пока вы выполняете мои небольшие просьбы, вы находитесь под моей надежной опекой.

— И получается... — упавшим голосом произнес Енот больше для себя, чем для своего собеседника. — Получается, что ради моей репутации вы кого-то убили?

— Видите ли, еще немного, и в замке поднялась бы тревога. Крики. Эти люди помешали бы мне выполнить мою задачу. И погубили бы в конечном счете и себя самих, и всю вашу цивилизацию. А чего стоят несколько жизней в сравнении с безопасностью всего Человечества? Пришлось заставить их молчать. Лишить возможности кричать и говорить. А чем люди кричат и говорят? Головой... Как теперь у вас говорят, «башкой».

Вопросы языкознания волновали его явно больше, чем вопросы морали. На последние Палач, очевидно, знал все ответы наперед.

— К сожалению, — все тем же упавшим голосом отозвался Енот, — теперь я ровно ничем не могу вам помочь. Вы сами слышали, что теперь у Джокера новый хозяин...

— Вы его найдете для меня, — сообщил ему Палач. Енот тупо уставился на меч, который держал в руках. «С паршивой овцы — хоть шерсти клок», — подумал он.

Что-то обеспокоило Шишела, когда он снова садился в свой «лендровер». Что именно — он сообразил не сразу. А когда сообразил, озадаченно уставился на обитателя своего рюкзака. Тот не был уже скульптурным шаржем на Коннетабля.

Он был теперь... Ну, он очень походил на компьютер. Старый, допотопный комп с громоздким экраном и какой-то нелепой клавиатурой. По бокам экрана выпирали, надо полагать, динамики — во всяком случае, какие-то выступы, забранные решеточками. Клавиатура вызвала у Шишела оторопь. Сроду он не видел такого причудливого расположения клавиш. И таких букв, что были на этих клавишах изображены. Брезентовый рюкзак почти полностью свалился со странной штуковины и сполз на коврик под ногами водителя.

Первая мысль, возникшая у Шишела, была: «Сперли вещь! А что за рухлядь сюда подбросили?» И только то, что «рухлядь» была неимоверно странна на вид, заставило его вспомнить слова Коннетабля: «Еще позавчера эта штука была чем-то вроде кофемолки. А с неделю назад — креслом... Понимаешь, меняется она. То стоит, стоит себе — и ничего ей не делается. А потом р-раз!»

Он осторожно высвободил странную штуковину из объятий рюкзака и опасливо принялся поворачивать на сиденье из стороны в сторону. Вздохнул тяжело и меланхолически осведомился у Джокера:

— Ну и что мне с тобой делать?

— Отдавать приказания, — четко выговаривая слова, ответила штуковина.

Шишел онемел. Потом потряс головой и попросил:

— Повтори, пожалуйста.

— На вопрос: «Ну и что мне с тобой делать?» я дал ответ: «Отдавать приказания», — охотно выполнила его просьбу штуковина.

Голос у нее был нейтральный, не то чтобы лишенный эмоций, а просто раскрашенный совершенно банальной, всем понятной гаммой чувств голос ведущего ток-шоу.

На экране «компьютера» их диалог высвечивался немыслимо уродскими буквами. Однако их можно было узнавать и читать.

Шишел решил быть крайне осторожным. Он огляделся, стараясь не высовываться из кабины. Улица и крохотная стоянка у часовни были пусты. Это было хорошо: нет лишних глаз. Но это было и плохо: он оставался один на один с предметом, от которого можно было ждать чего угодно.

— Значит, ты умеешь разговаривать? — резонно предположил он.

— Да, я это умею, — признала штуковина.

— Так какого ж... Так почему ты до сих пор молчал? Когда был у Коннетабля.

— Он меня ни о чем не спрашивал, — ответил Джокер.

В комнатушке Гринни было накурено так, как, наверное, бывает накурено в аду для некурящих. То есть до невероятия. Так что чертям, явись они сюда, вне всякого сомнения, стало бы тошно. Микаэлла, уж на что привычная к крепкому табаку, и то закашлялась, спускаясь по каменным ступенькам в затянутую сизым туманом комнату. Курили все трое приятелей. Тимоти по-пижонски — массивную, дорогую на вид трубку. Гринни — местные «самопальные» сигареты. Особо потряс Микаэллу вид Сяна, спазматически затягивающегося неумело сделанными самокрутками из жутко крепкого «черного» табака. Курящим Сяна она видела впервые.

Еще на столе перед собратьями по несчастью стояли початые бутылки виски и стаканы. Закуска была представлена солеными орешками и жевательной резинкой. Но все трое вовсе не выглядели пьяными — должно быть, виски не брало их. Да и выпили друзья, судя по состоянию содержимого бутылей и стаканов, не так уж и много.

— Решила проверить, не поперевешались ли мы тут все с горя? — осведомился Тимоти. — Заходи, присаживайся. Если есть настроение выпить, наливай себе...

— Есть идея, — хмуро бросила Мика, не присаживаясь к столу, а просто прислонясь к стене.

— Спасибо, — невесело усмехнулся Тимоти. — Их у нас навалом, идей... Сян, ты у нас ведешь учет — под каким номером запишем Мику?

— Это будет семнадцатая идея, — покорно отозвался Сян. — Господи, что я делаю тут с вами? Мои братья сходят с ума... В ресторане — в такой дождь — готов пари держать, набилось народу как... А я сижу и выдумываю, как за неделю сделать чуть ли не миллион баксов! Ха!

— Не вижу ничего смешного, — подал голос мучимый угрызениями совести и затянувшимся похмельем Гринни.

— Смешно то, что вообще мы о такой глупости думаем, — объяснил ему Сян. — Если бы в природе существовал способ за неделю сделать миллион баксов, то тогда в этой природе не существовало бы таких голодранцев, как мы с вами, друзья...

— Ты верно говоришь, — нервно дернул головой Гринни. — Не о том думаем. Надо думать, куда «делать ноги». И «делать» их — поскорее...

— И бросить здесь все? — мрачно предположил Тимоти. — Я не собираюсь бросать свой бизнес...

— Конечно же нет, — язвительно согласился с ним Гринни. — Ты его прихватишь с собою на тот свет, этот свой бизнес. Он очень тебе там пригодится. Я говорю, ребята: что, если завербоваться на работы на Южный континент...

— Тогда уж точно не потребуется никакого Секача и никакого Мочильщика, чтобы отбросить коньки, — закончил за него Тимоти. — Тамошняя погода и тамошние зверушки все сделают за них. Нет! — Он вдруг грохнул костлявым кулаком по столу. — Я не собираюсь сдаваться! Должен быть выход!

— Правильно, Тимми, — согласилась с ним Микаэлла. — Вот если вы ребята мне подскажете, кого в Городах зовут Буфалло Биллом...

— Такой бык, вечно в свитере и при каблуках? — осведомился Сян. — Слегка фраер. «Грезник» по всем Грибным Местам толкает... И кое-что покруче. Не сам, конечно. Под ним целая команда ходит... Его несколько раз хотели притянуть еще и за вооруженный грабеж, но тип отвертелся.

— Я этого типа в лицо не знаю, — остановила его Микаэлла. — Но как будто похоже.

— Других Буфалло Биллов здесь не водится, — успокоил ее Тимоти. — А каким боком этот бандюк нам сдался в нашем положении?

— Типа штаб-квартира у него есть? — иронически подражая Тимоти, поинтересовалась Микаэлла.

— Есть вроде офис... — пожал плечами тот. — Типа он фирму содержит... По заключению сделок. И всякое-разное такое...

— Тогда, — пожала плечами Микаэлла, — я знаю, где будут лежать деньги и как их взять...