Акулу еще не съели! - Исаков Дмитрий - Страница 34

На лицах этой шатии-братии был разброд, и каждый думал о своем.

Четвертая группа была самая живописная и состояла из космических негодяев всех времен и пространств, которых вы можете увидеть в сериале «Звездные войны» с 1 по 4985 серию включительно.

Что у них было на лицах, мы не знаем, ввиду отсутствия лиц как таковых.

Пятая колонна была, естественно, пятой колонной: опричники и хунвейбины, красные кхмеры и фалангисты, панки и рокеры, нарко-хиппи и любера, чернорубашечники и сионисты, стражи исламской революции и красные бригады, и другие «борцы» за правое (левое) дело.

У этих на лицах была нетерпимость.

"Да, Микки-Маусу придется туго, — м-р Хаггард разглядывал Голду Меер, вооруженную ножницами, под ручку с попом Гапоном, с топором за поясом и кадилом через плечо — «Союз Мойши с Архангелом — что может быть страшней?!»

Из пятой колонны выбежал долговязый Гарри с Толстяком и Малышом под мышками и трусцой побежал в сторону крепости.

На полпути он нечаянно споткнулся и упал.

Малыш с Толстяком стукнулись и взорвались, что и послужило сигналом к атаке.

Взревели моторы и слоны. Лавина нападающих покатилась вперед.

Во главе третьей — центральной — колонны лидировали Отец народов с Бесноватым Ефрейтором.

Гитлер восседал верхом на башне «Королевского Тигра» в окружении товарищей по партии — Геббельса, Геринга и Гиммлера. Все они выкинули правую руку вперед и дружно орали что-то о своем родном Фатерланде.

Сталин с комфортом трясся в буденовской тачанке тоже среди единомышленников — Берии, Лысенко и Вышинского. И тоже что-то говорил с сильным грузинским акцентом про их родную маму…

И тот и другой лидер так старались перегнать друг друга в достижении цели, что их возгласы слились в одну нескончаемую повторяющуюся фразу: "Фатер… маму… фатер… маму… ".

Но, видимо, «мама» имела большую магическую силу, тройка вырвалась вперед и некоторое время лидировала, пока коренной не споткнулся на ровном месте, и тачанка не перевернулась.

«Королевский Тигр» тоже не долго мучился, с разбегу влетел в ров с водой и с утробным урчанием утонул. Оба экипажа, однако, остались невредимыми. Только одни вымазались в иле и мазуте, а другие — в конском навозе.

Видя, что военные машины авторов «Пакта о ненападении» забуксовали, и, поняв, что решающий момент настал, Микки-Маус отдал приказ открыть огонь.

Храбрые защитники сказочного замка начали косить из всех орудий первые ряды нападавших. И те быстро заполнили своими телами крепостной ров.

Остальные ряды только этого и ждали, и по трупам своих однополчан кинулись к стенам и, словно обезьяны, стали на них карабкаться…

— М-р Хаггард, скажите, пожалуйста, где здесь туалет? — испуганно спросил сенатор Джексон и стал пятиться к винтовой лестнице.

Что происходило дальше, м-р Хаггард припоминал уже с трудом, засыпая дома, в постели, и только перед его глазами все виделась Белоснежка, сидящая верхом на дядюшке Джо и натягивающая ему по самые усы свой белоснежный чепчик…

…Сон м-ру Хаггарду приснился кошмарный.

Он висел на дыбе в мрачном средневековом подземелье, явно используемом для третьей формы устрашения.

Под его пятками тлели угли, которые медленно и со знанием дела перемешивал кочергой какой-то невзрачный, носастый и лупоглазый субъект, на щеках у которого были изумительные сивые пейсы.

Висеть м-ру Хаггарду было, естественно, не очень приятно — руки ломило, а пяткам было горячо.

Сквозь пот, застилающий глаза, м-р Хаггард рассмотрел шестерых, сидящих полукругом в глубоких креслах.

Их лица были очень знакомы. А через некоторое время он их узнал, хотя одежды на них были очень странные, даже несуразные.

Слева сидел Чингисхан.

Облачен он был в Шапку Мономаха и неплохую соболью шубу, из-под которой виднелся расшитый парчой и изумрудами кафтан с огромным, уникальной работы, серебряным крестом на груди.

Следующим сидел Иоанн IV по кличке «Грозный».

Но так как всю свою грозную царскую амуницию он одолжил Тимурчину, то вид у него был довольно легкомысленный. Этому способствовали оставшиеся на нем сатиновые семейные трусы, голубая майка не первой свежести и клетчатый носовой платок с четырьмя узелками на краях, одетый на царственную голову.

В отличие от первого Чингисида, жевавшего «гамму», Иоанн держал в руке эскимо и с чувством кушал его.

Далее сидел товарищ Сталин.

М-р Хаггард узнал его по усам и трубке. Но френч и галифе на нем были почему-то черного цвета и с гестаповскими регалиями.

Рядом с ним восседал Адик Шилькгрубер, более известный по партийной кличке — Гитлер. Тот в пику Йосику был в косоворотке, шароварах, красных сафьяновых сапогах и с тульской гармошкой.

Потом шел то ли Мао, то ли Пол-Пот. М-р Хаггард решил, что, скорее всего, это был и тот, и другой одновременно (все-таки это сон, а во сне все может быть).

На голове у него (них) была бескозырка с надписью «Гвардейский Ледокол Ленин Брежнев», на теле рваная тельняшка с пулеметными лентами крест-накрест и вареные штаны на босу ногу, из многочисленных карманов которых торчали наганы, гранаты и цитатники.

Шестой член инквизиционной комиссии имел много имен: себя он именовал Лучезарным, Луноподобным или, по крайней мере, на худой случай, Лучшим в мире. В народе его звали запанибратски Тухлым Лу, официально же он был известен как последний Тиран цивилизации из созвездия Геркулеса.

Цивилизация та была кошмарная, построенная на людоедстве и членовредительстве. Когда она сама себя уничтожила, то на помощь к ней не пришел никто (кстати, помощи они и не просили, а до последнего момента продолжали угрожать всем мирам подряд и подло рассылать корабли-призраки со всевозможными вирусами на борту, которые до сих пор попадаются на звездных тропинках).

Он не был гуманоидом. Сказать одет он был или нет не представляется возможным, так как поверхность его тела, скорее — туши, была вся в черных масляных складках. Ее покрывали круглые блестящие пластинки. Время от времени они отодвигались, и из-под них выливалась коричневая зловонная жидкость. Потому-то кресло Тухлого Лу стояло в огромном тазу, наполовину наполненном этой жидкостью.

Это чудовище было украшено белой люминесцентной татуировкой на груди: «Миру-Мир».

Было еще седьмое кресло, но оно пустовало.

Перед пустым креслом стояла на подставке табличка с надписью «Хомейни». А на ней на шнурке висела еще одна табличка: «Ушел на базу».

Шесть злодеев молчали. Тот, который был с кочергой в левой руке, меланхолично наигрывал на маленькой дудочке (которую он держал в правой руке) какой-то грустный восточный мотив, очень похожий на «Хала на гива», Гитлер подыгрывал ему на гармошке, а все остальные рассеянно притопывали им в такт, не отставал и Тухлый Лу, прихлопывая своими блестящими клапанами.

Первым нарушил молчание дядюшка Джо:

— Товарищ Хаггард, почему вы так не любите товарища Моррисона? — с сильным восточным акцентом произнес он, и начал прикуривать трубку.

— А за что мне любить эту азиатскую желтопузую обезьяну? — дерзко простонал м-р Хаггард и сплюнул на лысину кочегару с дудкой.

— Если следовать вашей логике, значит, я тоже, по-вашему, обезьяна? — товарищ Сталин начал медленно прохаживаться вдоль кресел:

— Ведь я родился на Кавказе. А Кавказ, как вам наверняка известно, находится в Азии? Скажите, товарищ Хаггард, а наш китайский друг тоже, по-вашему, обезьяна? Не много ли вы на себя берете, товарищ Хаггард?

М-ру Хаггарду было тяжело говорить: ему в нос шибал едкий смрад от горелых пяток и тазика Тухлого Лу. Но он все же отвечал:

— Насчет вас, товарищ Сталин, я ничего не хочу сказать, а ваш так называемый друг не просто желтопузая обезьяна, но еще и кровавая!

Мао/Пол-Пот стащил с себя бескозырку и, засунув ее под мышку, сложил ладоши перед собой. Затем, с подобострастием глядя на Джо, начал согласно кланяться и гнусно лыбиться.