Акулу еще не съели! - Исаков Дмитрий - Страница 14

— А что такое «сырье»? — продолжала приставать к ней все та же девочка, видно ничего хорошего не ожидая от этого нового слова.

— Это то, из чего делают разные вещи, — на экранах появились кадры, показывающие как добывается руда и уголь, как выплавляется сталь и перегоняется нефть.

— Вот, например, вкусные булочки пекутся из муки, которую, в свою очередь, смололи из зерна, выращенного в поле. А вы, наверное, думали, что булки растут на деревьях?

— Да, — ответил мальчик, у которого с дубликатором были связаны радужные надежды на семейное счастье, — Я видел в одной сказке такое дерево.

У м-ра Хаггарда в саду росло такое дерево, и, гуляя по вечерам, он любил сорвать созревшую булочку, пока она теплая. Тем более что рядом росло бутылочное дерево, приносящее литровые бутылки с дефицитным можайским молоком.

— Так вот, из-за этого сырья все наши планеты были изрыты, а земля истощилась от интенсивной обработки, — теперь тетя ударилась в экологию, а на экранах появились виды мертвой, потрескавшейся пустыни, затем — черные терриконы.

— Теперь же все это добывается и выращивается ровно настолько, насколько это нужно для изготовления нескольких образцов, из которых выбирается самый лучший, а с него делают копии.

М-р Хаггард подумал, что после посещения музея ему предстоит приемка новых образцов ширпотреба, затем — поездка на полигон с той же целью. Тем более, что там он давно не был, и разработчики обещали показать что-то очень интересное.

"Надо не забыть взять с собой Томмика, пусть увидит, что у нас всегда, как говорили древние, «сухой порох на запасном пути!».

— Люди испокон веков мечтали о «Золотом веке». И вот, с изобретением дубликатора, он наступил в самом прямом смысле. Золото, которое стоило очень дорого и было основой валютной системы единой для всей Галактики, теперь можно было делать в дубликаторе в неограниченном количестве, и оно стало самым распространенным металлом, после платины, конечно! — экскурсовод повела рукой, и дети с интересом стали разглядывать детали музейного интерьера имевшие преимущественно желтый цвет, позабыв, очевидно, как в недалеком прошлом они регулярно сидели на горшках такого же цвета.

М-р Хаггард также обратил свое внимание на презренный металл и вспомнил, с каким, не доступным его пониманию, вожделением руки деда гладили это золото. И сколько было любви в его взгляде, и сколько горечи, видимо оставшейся со времен «Великого золотого кризиса».

Сам м-р Хаггард, конечно, его не застал. Но по документам и рассказам немногочисленных очевидцев, живших еще тогда, когда он был маленьким, он имел не только представление о последствиях этого кризиса, но и об его истоках.

Это знание давало ему великую гордость за своего предка Джона Основателя. И эта гордость была основана, конечно, не на том, что патриарх изобрел дубликатор (который он на самом деле не изобретал), а на том, как он смог распорядиться этим изобретением. Ведь сколько раз в жизни бывало, что плодами изобретения пользовались все кому не лень, кроме самого изобретателя. Так вот, когда данное чудо науки оказалось в руках дедушки Джона, вышеназванный был всего лишь средней руки бизнесменом.

Капитал, конечно, у него был, и фирма была, но производила она легкие спортивные звездолеты. Старик Джон (ему было тогда тридцать семь лет, и стариком он был лишь в перспективе) прекрасно знал свое место в мире бизнеса и трезво оценивал собственные возможности.

Заполучив действующую модель дубликатора, и, убедившись, что она слишком прекрасно дублирует даже стодолларовые банкноты (так, что даже специалисты не могут их отличить от настоящих), он глубоко задумался что же ему делать дальше.

Первым естественным желанием было запатентовать данное изобретение и начать купаться в лучах славы и, соответственно, в деньгах.

Но «старик» Хаггард был не так прост. Он сразу понял, чем это может кончиться: в один прекрасный день его найдут бездыханным в собственном кабинете, а модель дубликатора окажется или у его могущественных конкурентов, в отношении которых он таковым не является, или у военных. В лучшем случае его купят, кинув жалкие крохи от тех сверхприбылей, что сулит дубликатор.

Так и сидел Джон Хаггард в раздумье, пока не нащупал спасительную соломинку в своем нагрудном кармане — то был обыкновенный золотой доллар, служивший ему талисманом. Естественно, он тут же сдублировал его, потом еще раз и еще, пока на столе перед ним не взгромоздилась гора золота.

Читатель, конечно, сразу догадался что будет дальше: Хаггард наделает золота и станет владыкой мира. Ни черта подобного!

Это мог сделать только дурак Гарин, и то с подачи своей ненасытной Зои. Нет, Джон Хаггард поступил умней.

Он, конечно же, начал делать золото, но ровно в том количестве, которое было нужно для развития его фирмы. То есть в пределах, не позволяющих конкурентам заподозрить что-либо. И так продолжалось двадцать лет, пока фирма Хаггарда не заняла одно из первых мест среди сильнейших монополий свободного мира.

И вот тут-то и был применен метод «Гарин-Монроз», что и привело к началу «Великого золотого кризиса». Так что экскурсовод не совсем правильно осветил данные события — сначала обесценилось золото, а затем уж появился дубликатор.

Но правду не обязательно знать всем. Как не дано им знать, что могильщиком долларовой системы был не пролетариат с его мировой революцией (который пострадал в первую очередь), а самый что ни на есть отъявленный империалист Джон Хаггард.

Но винить его в этом никак нельзя. Ведь, обнародуй он дубликатор до кризиса, все равно данного было б не миновать.

Золоту так и так был бы конец. Даже при, казалось бы, неограниченном сбыте и области применения от электроники до вышеописанных ночных ваз, все равно его стоимость стала равняться стоимости электроэнергии, требуемой на его производство в дубликаторе, плюс стоимость амортизационных отчислений от эксплуатации того же дубликатора.

И, хотя новая денежная система, основанная на кредитах, была введена очень быстро (благо, единая компьютерная сеть между обитаемыми мирами была прекрасно отлажена), главная заслуга Хаггарда была в том, что он правильно рассчитал, когда надо начать эксплуатацию монополии на дубликатор.

Ведь после денежной реформы все валютные накопления пошли прахом. А у его конкурентов на счету было ровно столько кредитов, сколько имелось у них недвижимой собственности.

И ничего они с ним не смогли сделать. А он — смог!

И делал он все подряд: конфеты, патроны, колготки, лазерные головки наведения, — и их себестоимость практически была равна нулю, но продавал он их за те же самые кредиты, что и его конкуренты (теперь — уже не конкуренты) свою продукцию, становившуюся им «бесценной».

И неизвестно, чем бы все это кончилось. Может, был бы сейчас м-р Хаггард потомственным императором-самодержцем. Но незадолго до вышеизложенных событий на одной захолустной планете, под паршивым названием то ли Тайконг, то ли Гонвань, не нашлась бы одна «япона-мать», родившая маленького сморщенного недоноска, в чью метрику скромно записали «Моррисон».

Так вот, этот паршивый Моррисон, предок теперешнего (не менее паршивого), в детстве слишком увлекался электроникой и умудрился (собака!) создать аппарат, основанный совсем на другом принципе, но по действию — аналогичный хаггардовскому дубликатору.

Надо отметить, правда, что его творение было раза в два сложнее и капризнее. Оно жрало в три раза больше энергии, и копии в нем получались порой с дефектами. Но, все-таки, это был конкурент!

(Эх, старый ты дурак, прости Господи, дедушка Джон! Проглядел, поди ж ты! Надо было бы на груди материнской его удавить, макаку желтопузую, а не по девочкам шастать! Эх!)

И вот их всего два производителя дубликаторов на свете, кроме, конечно, красных.

Они делают третий вид дубликатора — помесь хаггардовского с моррисоновским.