Вредность не порок - Ильина Лариса Анатольевна - Страница 70

– Батюшки, Настасья! Когда ж это ты вернулась? Ну как отдохнула? Чевой-то ты бледненькая такая, не загорела совсем? – взбодрилась Киревна, разглядев в дверях мою физиономию.

– Погода была плохая, – загрустила я, силясь прикрыть халатом разбросанные по всему телу синяки, – солнца не было, а без него какой загар?

– Да-а… – неуверенно согласилась бабулька и сразу же оживилась:

– А у нас тут чего деется! Страх господень! Дом вчера горел…

Еще минут двадцать мы с бабкой Степанидой внимательно выслушивали шипящие завывания, решив на всякий случай не показывать свою осведомленность в данном деле. Наконец рассказчица выбилась из сил и отправилась дальше, снабжать информацией очередную жертву. Когда дверь за Киревной закрылась, мы с бабкой переглянулись.

– Дай-то бог, – шепнула Степанида и перекрестилась.

Я покивала и направилась к умывальнику. Тут я вспомнила, где находится моя зубная щетка, и пошла в сарай. Покопавшись в багажнике «девятки», отыскала пакетик и вернулась обратно. Жизнь потихоньку возвращалась в старое русло…

– Стас проснулся? – спросила я, окончив водные процедуры.

– Вроде нет, – отозвалась бабка, – я не заходила, побоялась разбудить…

Осторожно приоткрыв дверь Стасовой комнаты, я прислушалась. Он спал. Вернее, не спал, а метался по подушке, повязки на глазу не было, она валялась на полу.

Я подошла ближе и положила руку на потный лоб. Лоб был раскаленным, а разбитые губы – сухими и потрескавшимися. Тронув за руку, я позвала Стаса по имени, но он не очнулся, лишь застонал. Сердце мое затряслось, словно заячий хвост, и я бросилась к бабке.

– Степанида Михайловна, у него жар… Он не просыпается…

Однако в отличие от меня бабка проявила себя молодцом и не стала впадать в панику.

– Ничего, Настя, ничего… Сейчас…

Она быстро объяснила мне, что нужно делать, и через три минуты я вихрем носилась по дому, точно выполняя все указания. Первым делом я положила Стасу холодный компресс на лоб и смочила губы, а тут уже подоспела сама бабка. Сменить промокшую повязку оказалось делом нелегким, Стас отличался весьма солидной комплекцией. Ворочая его с боку на бок, мы целиком протерли его бабкиной настойкой, на что ушли последние силы, и к концу процедуры пот с меня лил прямо на пол. Вскоре температура у Стаса немного упала, и он перестал метаться. Притащив низенькую табуретку, я устроилась в изголовье его кровати. Ближе к ужину я сообразила, что забыла позавтракать. В два прыжка достигнув кухни, я схватила сдобную булку и вернулась обратно.

За окошком давно висел месяц, когда бабка снова заглянула в комнату.

– Иди спать, Настя, ночь на дворе… Ему лучше, не волнуйся. А если что, я сама пригляжу… Иди ложись…

– Нет, – решительно мотнула я головой, – лучше я…

Чего вам ночью со второго этажа бегать? Вы ложитесь, я посмотрю…

Бабка Степанида усмехнулась неизвестно чему и покачала головой:

– Ну сиди, раз так…

Заскрипели ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж, потом я услышала, как, тяжело шаркая ногами, бабка зашла в свою комнату. Мне было жаль ее, вся эта многодневная кутерьма тяжело далась и железной Степаниде.

Я проснулась оттого, что спина затекла до невозможности. В комнате царили сумерки. За окошком серым облаком дрожал предрассветный туман, размазывая силуэты садовых деревьев в неясные мутные тени. Шевельнувшись, я поняла, что все еще сижу на табурете возле кровати Стаса. Подняла голову и с удивлением поняла, что он не спит, а, прислонившись спиной к стене и положив расслабленные руки на согнутые колени, смотрит на меня. По большому счету, ничего сверхъестественного в этом не было, но я так обрадовалась, что, не рассчитав, скатилась с табуретки. Но тут же перевернулась на коленки и поставила локти на кровать. Чуть прикрыв веки, Стас внимательно наблюдал за моими кувырками, и на губах его застыла весьма непонятная улыбка. Она была грустной и какой-то отрешенной, и вообще, выражение его лица мне совсем не понравилось. Чему он так странно улыбался и что за мысли одолевали эту головушку, оставалось только гадать.

– Привет, – чуть склонив голову набок, я улыбнулась, – как дела?

– Привет… Нормально… Похоже, я малость.., приболел?

– Малость! – фыркнула я, поведав Стасу о вчерашнем кошмаре. – Хорошо бабка в этих делах кумекает…

Тебе лучше, да? Ты как себя чувствуешь? Как плечо? – Устав таращиться на Стаса снизу вверх, я поднялась и уселась рядом. – Дай-ка я тебе лоб пощупаю…

Однако Стас вдруг дернулся от моей ладони, от неожиданности я тоже дернулась и растерялась. Но тут он снова откинул голову к стене и закрыл глаза, а я робко дотронулась до его лба пальцами. Лоб был вполне подходящей температуры, о чем я ему и сообщила. Он кивнул и, не открывая глаз, сказал:

– Я хочу лечь…

– Ага, – ответила я, чувствуя себя невероятно глупо, потому что совсем ничего не понимала, – если что, ты зови…

Стас снова кивнул, и я вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

В полдень, разыскав запасные ключи от городской квартиры, я направилась на автобусную остановку. Выйдя возле городского рынка, я прошла дворами и зашла в подъезд своего дома. Проникнув с некоторым душевным трепетом внутрь квартиры, я, к огромному удивлению, обнаружила, что выглядит моя жилплощадь довольно прилично. В комнате, поставив на место парочку стульев, я подняла с пола валяющуюся бронзовую статуэтку И, глянув в морду ни в чем не повинного медведя, с чувством сказала:

– Ах ты, козел!

Это был, конечно, полнейший самообман, но мне стало чуточку легче.

Покинув квартиру, я прогулялась до площади Свободы, где в обилии располагались телефонные автоматы.

Побегав немного в поисках телефонной карты, я наткнулась на скучавшего возле цветочного развала белозубого парнишку.

– Карту? – вяло спросил мальчик и сплюнул себе под ноги.

– Ага, – радостно кивнула я.

Мальчик вздохнул:

– Башляй…

«Ну и разговоры у детей!» – осуждающе подумала я, совершая взаимовыгодный обмен из рук в руки.

Через минуту я в нетерпении слушала длинные гудки.

К телефону никто не подходил. Я решила немного подождать. Через дорогу зазывно мигали разноцветные фонарики кафе-мороженого. Я попробовала вспомнить, когда последний раз ела мороженое, не смогла и с чистой совестью перешла на другую сторону. Задрав голову, чтобы прочитать название заведения, я на мгновение притормозила и вдруг услышала:

– Белорецкая Анастасия Игоревна?

Не могу объяснить почему, но я сразу поняла, что это не кто-то из моих коллег или соседей по дому, и разглядывала мыски своих туфель.

Может, ответить «нет»? Но я могла бы сказать хоть «Боже, царя храни!», значения это не имело, потому что меня весьма ловко подхватили под локотки и подвели к большому красному джипу. Не стоит, думаю, пояснять, что я очень быстро очутилась в нем на заднем сиденье.

Один из двоих молодых людей бульдожьей наружности сел справа, другой – рядом с водителем. Джип плавно тронулся.

Со все возрастающим удивлением оглядывая мелькающие за окном улицы, я задумалась о том, что вовсе не понимаю, к чему все это. Джип притормозил возле высоких каменных ступеней, и я вопрошающе глянула на своего соседа. Он снова улыбнулся и шустро выскочил из машины, обежал ее сзади и распахнул мою дверцу.

– Прошу!

С сомнением оглядев свой веселенький ситцевый сарафанчик, я явила себя народу и подняла глаза вверх.

«Магия».

– Пожалуйста, сюда! – махнул ручкой мой новоявленный кавалер, и я послушно дунула вверх по лестнице.

Вход для посетителей по случаю раннего часа в ресторан был закрыт, о чем весьма доходчиво извещала черная овальная табличка с золотыми буквами, висящая на дверях. Но для меня было сделано исключение, и через минуту я сидела, зажав, чтобы не очень заметно тряслись, ладони коленями, в том самом зале, откуда не так давно улепетывала со всех ног.

– Анастасия Игоревна? – раздался за спиной низкий мужской голос, и я обреченно кивнула.