Змееборец - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 54

Я бы сменил. Но не поймут. Причем, не поймут сразу обе.

А вместе с Ядвигой еще и Краджес приехал. Это уже персонально для меня подарочек, чтобы небо безоблачным не казалось. Какое там! Я неба за эти недели и не видел ни разу – с утра до вечера, с вечера до утра при ее бывшем величестве то ли в телохранителях, то ли в первых советниках, то ли в качестве говорящего пугала.

Но насчет Краджеса мы с командором хорошо придумали. Отвалили ему гномы от щедрот и властности, и величественности, и взгляд у мужика стал, как у василиска, а уж интонации – куда там мне, с моими якобы чарами. Ума вот только не добавили. Но это я злобствую, по примеру Легенды. Краджес ведь эмпат, а этот народ, если своим умом обделен, чужого быстро набирается. Вот его-то Йорик и оставил вместо себя в Удентале общим советником для всех пятерых новоявленных воевод. Таким себе наставником на пенсии, без права голоса, но с правом убеждения.

Этим пятерым-то, Краджес, может и понадобится именно в качестве советника, а вот детишкам их, а не детишкам, так внукам уж точно, дедушка Краджес будет нужен уже как умиротворяющее и объединяющее звено. Чтобы не передрались между собой за власть во всех пяти воеводствах, чтобы не вспоминали о том, что были в их истории пять лет единого Загорья.

Все равно передерутся. Но уже после того, как Краджес помрет. А проживет он до-олго. Не один человеческий век. Кроме того, пока Краджес жив, гномы с запада ни одну армию через перевалы не пропустят. А в обход, с юга морем идти – это с Эзисом на неприятности нарываться. Эзис всегда рад анласитам неприятности устроить. С севера горы тоже не обойти – Венедия там. В Венедских чащобах любая армия завязнет, причем в буквальном смысле: болота там непролазные, а проводников искать – себе дороже, проводники анласитов так заведут, что и сами вряд ли выберутся. Мда-а… плохо здесь нынче анласитом быть. Жрецом Многогранника со священной змеюкой в рукаве – куда как уютнее. А, вообще, с какой стороны не взгляни, сплошная польза для воеводств получается. То ли и правда, когда нестареющие короткоживущих в покое оставляют, последним от этого только польза, то ли мы трое умные такие оказались, то ли просто так спешим отсюда убраться, что не видим дыр, которые за собой оставляем?

Легенде хочется быть уверенной в том, что в Загорье после нашего ухода все будет благополучно. А Йорик не хочет быть уверенным, Йорик знает, что будет так, как он задумал, и сейчас прилагает все усилия к тому, чтобы стало так, как он знает. Я удивляюсь, как он мне голову не оторвал за поднявшуюся в Гиени бучу. Я вызвал ураган и отошел в сторонку, а Йорик остался у кормила. И сейчас у него нет никакой возможности утихомирить бурю, нет возможности даже взять рифы. Он может только стоять у руля, и, молясь всем богам, выбирать из множества ежечасно сменяющих друг друга – единственно верные направления. Вот уж кому я подгадил, так подгадил. И когда Йорик справится со всем этим – а он справится, я знаю – я даже не буду извиняться. Потому что, какой смысл?

А Серпенте Квирилльский, мастер Первого Дома Десятиградья, вовсе не задумывается о том, что случится с его государством теперь, когда нет никакого Серпенте, а есть только Эльрик де Фокс, который больше никогда не появится в Десятиградье.

Я не оставил наследников. Я не написал завещания. Я, ханзер хисс, тридцать навигаций работал, как проклятый, переделывая под себя целую страну, только для того, чтобы оставить ее за спиной и уйти, не оглядываясь.

А ведь у меня там есть люди, которых я люблю. Те ненормальные, с кем мы когда-то встряхнули Десятиградье, перевернули его с ног на голову, и заставили поверить в то, что именно так и надо жить. У меня там есть женщины. Есть, какой-никакой, а дом. И есть власть. Настоящая, не та, которая была у Легенды в Загорье…

Я бросил все это, и уже не вернусь, даже чтобы раздать последние указания и назвать нового мастера Первого Дома.

Почему я думаю, что только так и нужно уходить?

Йорик сказал, это потому, что я единственный из нас троих, у кого в крови умение уходить навсегда. Он сказал, что от рождения такой способности нет даже у короткоживущих, несмотря на то, что они с самого начала знают, что уйдут и никогда не вернутся. Некоторые люди, по словам командора, тратят десятки лет на то, чтобы научиться уходить, не оглядываясь. Те, кому это удается, становятся основателями новых религий.

Смешно.

Особенно смешно было, когда командор задумался над тем, что сказал. Мне, конечно, всего двадцать лет, но я прожил сто пять навигаций – это больше, чем отпущено людям на всю жизнь. Об этом Йорик явно подзабыл.

Но, как бы там ни было, мы уходили. Настал день, когда я подсадил Легенду в седло, и мы вдвоем выехали из дворцовых ворот. Город провожал нас в молчании. Люди – все, кроме, может быть, новорожденных младенцев, вышли на улицы, чтобы увидеть нас, но стояли молча, только тихий ропот прокатывался за нашими спинами.

Я знал, что если оглянусь, то стихнет и эта тень голосов.

А уезжали мы на север. По удачному совпадению, здешние суеверия утверждали, что как раз на севере и обитают боги Многогранника, и там же, в диких лесах Венедии остались еще жрецы, вроде меня. Жрецы, наделенные могуществом и даром говорить с богами.

В диких Венедских лесах делать нам было нечего, путь наш лежал сначала в город Вежа, где мы должны были встретиться с Йориком, а потом далеко-далеко, за леса, к Медвежьей Скребнице – горам на северо-востоке, отделяющим Венедию от Фьордшилла… то есть, дома эта земля называлась Фьордшилл, а здесь, где не знали зароллаша, она звалась Норэгром. И вот там-то, в предгорьях, мы исчезнем из этого мира, выйдем на зыбкую, непостоянную границу между явью и небылью, жизнью и не-жизнью. Там… все будет странным для Легенды. Там все будет странным для Йорика, хоть он и ведет свой род от высших жрецов Айнодора и шаманов Орочьего Леса. И именно там тридцать лет назад я встретился с Червем.

Возвращение к себе

Это было нелегкое путешествие. Совсем не то, на какое рассчитывал мастер Серпенте, уезжая из Квириллы, и с унынием представляя себе тяготы поездки в разгар осенней распутицы.

Зима в Венедии – это совсем не то, что осень в Удентале.

В Веже, венедском городе-крепости, расположенном на границе с воеводством Роген, Эльрика с Легендой встретил Йорик. Он был доволен жизнью, рад встрече с де Фоксом, и даже Легенду поприветствовал совершенно равнодушно. Как будто время сдвинулось на пять лет назад, и Легенда снова была женой воеводы, а Йорик – капитаном гвардии.

Эльрику эта мысль не очень понравилась. Тогда командор и Легенда делили и не поделили Лойзу Удентальского, сейчас между ними оказался он сам, и бес их поймет, чего ожидать от горячей эльфийской крови. Впрочем, довольно скоро он убедился, что и Йорик, и Легенда стараются не осложнять ему жизнь взаимными конфликтами. Ему, а заодно и себе. В конце концов, не так уж много времени им предстояло провести втроем, каких-нибудь два-три месяца. Можно потерпеть, после восьми-то лет бок о бок, в состоянии холодной войны.

Легенда, конечно, не удерживалась от колкостей. Но Йорик был непробиваем, равнодушен и неизменно вежлив. Сейчас уже невозможно было представить себе, что когда-то, в бытность их на Острове, он время от времени подтрунивал над эльфийкой, выводя ее из себя и улыбаясь ее ярости. Тогда он считал Легенду неизбежным злом в своем отряде. Теперь он ее просто ненавидел. Сильнее, чем она его. И хорошо, что Легенда этого не понимала.

Эльрик понимал. Молчал. Знал, что уж кто-кто, а Йорик воли чувствам не даст, поэтому не беспокоился.

Они ехали на север, по руслам замерзших рек, зимой заменявших здесь дороги, почти не задерживаясь в городах. Еще в Веже Йорик и Легенда поменяли лошадей: их кровные эзисцы привыкли к удентальской зиме, но не вынесли бы венедских морозов, и до Забудовы, самого северного из венедских городов, их довезли некрасивые, мохнатые лошадки. В сравнении с высоким, мощным жеребцом де Фокса, венедские полудикие лошади выглядели довольно жалко, зато им нипочем были ни снег, ни холод.