Карантин - Иган Грег - Страница 44

– В момент ее смерти я ничего не почувствовал. Но я знал, что как только сниму настройку, горе обрушится на меня. И это будет страшно. Поэтому я, естественно, принял меры, чтобы этого не случилось. Точнее, мое настроенное «я» приняло меры, чтобы защитить ненастроенное «я». В общем, бойскаут-зомби поспешил на помощь.

Она хорошо умеет скрывать свои чувства, но догадаться о них нетрудно. Это смесь жалости и отвращения:

– И твои начальники даже не пытались тебя остановить?

– Пытались – это мягко сказано. Мне просто пришлось уйти в отставку – управление хотело отдать меня на съедение всем этим шакалам: терапевтам горя, профессиональным советчикам, специалистам по душевным травмам... – Усмехаясь, я говорю:

– Такие вещи, знаешь ли, на самотек не пускают. Есть специальный свод наставлений длиной в пару мегабайт, куча сотрудников, которые работают по этим наставлениям... Честно говоря, мне их не в чем обвинить – на меня не давили, предлагали самые различные варианты. Но на такой вариант, чтобы оставаться под настройкой, пока проблема не решится путем нейронной модификации, они не соглашались. И не потому, что это отразилось бы на моих служебных показателях. Просто боялись создать себе антирекламу. Приходите, мол, служить в полицию – получите такой мод, что вам будет наплевать на смерть ваших близких. Наверное, если бы я стал судиться, меня бы не уволили. По закону я могу иметь какие угодно моды, если только это не мешает службе. Но какой смысл поднимать шум, если я и так был вполне счастлив?

– Как то есть счастлив?

– Конечно. Мод сделал меня таким же счастливым, каким я был с Карен. Это не восторг, не эйфория, обычное тихое счастье.

– Счастье?!

– Ну конечно! Пойми, я не просто испытывал счастье – я был счастлив. Это происходит на уровне нейронной анатомии.

– Значит, она умерла, а у тебя было легко и весело на душе?

– Я понимаю, так может сказать только абсолютно бесчувственный человек. Разумеется, я хотел, чтобы она была жива. Но ее уже не воскресишь. Вот я и сделал так, что ее смерть... как бы ничего не изменила.

Помолчав, она спрашивает:

– А ты никогда не думал, что лучше было бы...

– Что? Пережить нормальное человеческое горе и спустя какое-то время вернуться к нормальной человеческой жизни, с нормальными чувствами, эмоциями?.. А то, что у меня есть – всего лишь подделка, да? – Я качаю головой. – Ты знаешь, не думал. Дело в том, что мод исключает всякую непоследовательность в этом вопросе. Ненужные сомнения просто не могут возникнуть, в том числе и по поводу уместности самого мода. Бойскаут-зомби знал, что делал. Я не способен жалеть о том, что у меня есть этот мод. Я хочу, чтобы он у меня был, и всегда буду хотеть.

– Но разве ты никогда не пытаешься себе представить, что ты думал и чувствовал бы без мода?

– А зачем? Какая мне разница? Я такой, какой я есть, вот и все. Ты, например, часто воображаешь, о чем бы ты думала, если бы была совершенно другим человеком?

– Но ведь ты сделал себя таким искусственно...

Я вздыхаю:

– Ну и что? Каждый так или иначе искусственно воздействует на свое сознание. Каждый старается сам сформировать себя как личность. Нейронные моды просто делают это эффективно, помогают людям действительно изменить себя так, как им этого хочется. Что в этом ужасного? Ты что, считаешь, что естественное происхождение структур твоего мозга гарантирует их совершенство? Конечно, уже много тысячелетий люди ищут – и находят! – религиозные или наукообразные «объяснения» того, почему наш мир есть лучший из миров, а значит, пытаться поправить Бога (если угодно – эволюцию) – кощунство! Но если честно взглянуть фактам в глаза, все это служит одной цели – не дать людям захотеть того, что они не в силах получить. Остальное – шелуха, от которой давно пора избавиться, но наша культура еще не скоро до этого дозреет.

Вот ты считаешь, что такое счастье, как мое – трагедия, верно? Но заметь, что я хотя бы точно знаю, почему я счастлив. И мне не нужно внушать себе, что случайный результат триллионов случайных совпадений есть венец, творения и недостижимый идеал.

После того как По Квай уходит, я жду ровно час, затем схлопываюсь. Ничего, разумеется, не происходит. Прошлое (естественно) «остается» таким же, каким я его помню. Я прекрасно сознаю, что это ничего не доказывает, ведь мне и не могло показаться, что в прошлом что-то изменилось. Однако тот запредельный опыт, который связан с первым открыванием цифрового замка, получил новое развитие. Как и тогда, я боялся, что для реализации будет выбрано какое-нибудь «другое» из моих «я». Как и тогда, реализовался именно я, и на первый взгляд это кажется чудом, хотя на самом деле это просто тавтология. Я все больше укрепляюсь в убеждении, что из всех виртуальных «я» только одно – «настоящее». Возможно, это самообман. Но без такого самообмана я просто не смогу жить дальше.

При воспоминании о моей вынужденной откровенности я чувствую себя слегка униженным, но это быстро проходит. Что ж, теперь По Квай знает о «Карен», ей это не нравится, ей меня жалко. Ничего, переживу.

Меня беспокоит другое.

Что, если размазанная По Квай опять перехватит управление модом? Просто так, из любопытства, она заставила меня открыть тайну, которую я ни за что в жизни не открыл бы ей по своей воле. Для этого надо было очень сильно изменить меня.

Теперь она вооружена знанием этой тайны. Она вооружена жалостью. Она вооружена неодобрением.

Что она изменит во мне в следующий раз?

Глава 11

Лу согласен, что из-за усиливающегося влияния По Квай операцию надо проводить как можно скорее. С одной стороны, я рад этому, с другой – меня терзает неуверенность в своих силах, я рассчитывал постепенно оттачивать мастерство на многочисленных тренировках. Теоретически взлом сейфов МБР сводится к длинной цепочке действий, которые я уже выполнял по отдельности. Однако я все еще не могу избавиться от мучительного чувства, что каждый новый фокус, совершаемый мной, – это еще одна карта, которая ложится на и без того шаткий карточный домик. Когда я в прошлый раз пробирался в МБР, я по крайней мере представлял себе, что за опасности могут меня ожидать. Теперь я должен полностью положиться на готовность моего размазанного «я» схлопнуться – а для него это сродни самоубийству – в желательном для меня состоянии. Но почему он обязан поступить именно так? Потому что так решили, большинством голосов, мои виртуальные двойники? Это не более чем мои домыслы, а каковы истинные мотивы его действий, неизвестно.

Сначала я превращаюсь в него, потом он становится мной, но его натура по-прежнему скрыта от меня. Приятно думать, что он разделяет мои стремления, сочувствует моим тревогам, но это лишь благие пожелания. Весьма вероятно, что у него гораздо больше общего с создателями Пузыря, чем с любым из жителей нашей планеты, включая меня.

Разумеется, я в любой момент могу отказаться от операции. Канон никоим образом не намерен меня принуждать. Но я не думаю о том, чтобы сдаться или отступить. Я знаю, что для меня это единственный путь служения истинному Ансамблю. Это убеждение, конечно, не гарантирует успеха, но по крайней мере оправдывает риск.

В парке Коулун, за тридцать шесть часов до начала прорыва в МБР, Лу вручает мне устройство, размером и формой напоминающее спичечный коробок. Совершенно черный ящичек, наглухо запечатанный, на его поверхности видна единственная маленькая лампочка – светоизлучающий диод.

– Еще один, самый последний фокус, – говорит он. – Попробуй зажечь эту лампочку.

– Что это такое? – спрашиваю я, пытаясь скрыть раздражение. Мне хочется добавить, что сейчас не время заниматься опытами, непосредственно не связанными с предстоящей работой, но я вспоминаю, что все его прежние задания в конечном счете помогали двигаться к главной цели:

Он качает головой:

– Пока не хочу рассказывать. До сих пор ты всегда точно знал, с чем имеешь дело. Реши эту задачу, и ты убедишься, что даже знать это совсем не обязательно. И тогда тебе будут не страшны любые сюрпризы, с которыми ты можешь столкнуться в МБР.