Кукольный дом - Ибсен Генрик - Страница 6

НОРА. Разумеется, я не в таком смысле. Я?.. Как вы можете думать, что я имею какое-нибудь такое влияние на своего мужа?

КРОГСТАД. О, я знаю вашего мужа со студенческой скамьи. Не думаю, чтобы господин директор был тверже других мужей.

НОРА. Если вы будете отзываться о моем муже неуважительно, я укажу вам на дверь.

КРОГСТАД. Вы очень храбры, фру Хельмер.

НОРА. Я не боюсь вас больше. После Нового года я живо покончу со всем этим.

КРОГСТАД (более сдержанно). Слушайте, фру Хельмер. В случае необходимости я буду бороться не на жизнь, а на смерть из-за своей скромной должности в банке.

НОРА. На то и похоже, право.

КРОГСТАД. Не только из-за жалованья. О нем я меньше всего хлопочу. Но тут – другое… Ну, да на чистоту! Вот в чем дело. Вы, разумеется, так же хорошо, как и другие, знаете, что я однажды совершил необдуманный поступок.

НОРА. Кажется, что-то такое слыхала.

КРОГСТАД. Дело не дошло до суда, но все пути для меня точно закрылись с того времени. Тогда я взялся за те дела… вы знаете. Надо же было за что-нибудь ухватиться. И, смею сказать, я был не из худших в своем роде. Но теперь мне надо выкарабкаться из этого положения. У меня сыновья подрастают. Ради них мне надо восстановить свое прежнее положение в обществе – насколько это возможно. Место в банке было как бы первой ступенью. И вдруг теперь ваш муж сталкивает меня опять в яму.

НОРА. Но, боже мой, господин Крогстад, совсем не в моей власти помочь вам.

КРОГСТАД. Потому что вы не хотите, но у меня есть средство заставить вас.

НОРА. Не расскажете ли вы моему мужу, что я задолжала вам?

КРОГСТАД. Гм! А если бы рассказал?

НОРА. Это было бы бессовестно с вашей стороны. (Со слезами в голосе.)Как? Он узнает эту тайну – мою гордость и радость – таким грубым, пошлым образом – от вас? Вы хотите подвергнуть меня самым ужасным неприятностям!..

КРОГСТАД. Только неприятностям?

НОРА (горячо). Но попробуйте только, вам же самому будет хуже. Тогда мой муж наконец узнает, какой вы дурной человек, и вас ни за что не оставит в банке.

КРОГСТАД. Я спрашиваю, вы боитесь только домашних неприятностей?

НОРА. Если мой муж узнает, он, разумеется, сразу заплатит весь остаток, и нам с вами незачем будет знаться.

КРОГСТАД (делая шаг к ней). Слушайте, фру Хельмер, или у вас память коротка, или вы ничего не смыслите в делах. Видно, придется мне растолковать вам дело пообстоятельнее.

НОРА. Как так?

КРОГСТАД. Когда ваш муж был болен, вы явились ко мне занять тысячу двести специй.

НОРА. Я не знала, к кому больше обратиться.

КРОГСТАД. Я взялся достать вам эту сумму…

НОРА. И достали.

КРОГСТАД. Взялся я достать вам ее на известных условиях. Вы были тогда так заняты болезнью вашего мужа, так озабочены, где бы достать денег на поездку, что, пожалуй, вам некогда было разбираться в подробностях. Так не лишне напомнить вам их. Да, я взялся достать вам деньги и составил для вас долговое обязательство.

НОРА. Ну да, которое я подписала.

КРОГСТАД. Хорошо. Но внизу я добавил несколько строк от имени вашего отца – его поручительство за вас. Эти строки должен был подписать ваш отец.

НОРА. Должен был?.. Он и подписал.

КРОГСТАД. Я оставил место для числа. То есть ваш отец сам должен был проставить день и число, когда подпишет бумагу. Помните вы это, сударыня?

НОРА. Кажется…

КРОГСТАД. Я передал вам долговое обязательство, чтобы вы переслали его по почте вашему отцу. Не так ли?

НОРА. Да.

КРОГСТАД. Вы, разумеется, сейчас же сделали это, так как дней через пять-шесть принесли мне вексель с подписью вашего отца. И сумма была вам вручена.

НОРА. Ну да, и разве я не аккуратно выплачивала?

КРОГСТАД. Ничего себе. Но… чтобы вернуться к предмету нашего разговора… Верно, тяжело вам приходилось тогда, фру Хельмер?

НОРА. Да.

КРОГСТАД. Отец ваш, кажется, был тяжко болен?

НОРА. При смерти.

КРОГСТАД. И вскоре умер?

НОРА. Да.

КРОГСТАД. Скажите мне, фру Хельмер, не помните ли вы случайно дня смерти вашего отца? То есть какого месяца и числа он умер?

НОРА. Папа умер двадцать девятого сентября.

КРОГСТАД. Совершенно верно; я осведомлялся. И вот тут-то и выходит странность… (вынимает бумагу), которую я никак не могу объяснить себе.

НОРА. Какая странность? Я не знаю…

КРОГСТАД. Такая странность, фру Хельмер, что отец ваш подписал этот вексель три дня спустя после своей смерти.

НОРА. Как так? Я не понимаю.

КРОГСТАД. Отец ваш умер двадцать девятого сентября. Но взгляните. Вот тут он пометил свою подпись вторым октября. Разве это не странность?

Можете вы объяснить мне ее?

Примечательно еще вот что: слова «второе октября» и год написаны не почерком вашего отца, но другим, который мне кажется знакомым. Ну, это можно еще объяснить: ваш отец мог забыть проставить число и год под своей подписью, и кто-то другой сделал это наугад, не зная еще об его смерти. В этом нет еще ничего плохого. Главное дело в самой подписи. Она-то подлинная, фру Хельмер? Это действительно ваш отец подписался?

НОРА (после короткой паузы откидывает голову назад и вызывающе смотрит на него). Нет, не он. Это я подписалась за него.

КРОГСТАД. Слушайте, фру Хельмер… вы знаете, что это опасное признание?

НОРА. Почему? Вы скоро получите свои деньги сполна.

КРОГСТАД. Могу я спросить вас, почему вы не послали бумагу вашему отцу?

НОРА. Невозможно было. Он был тяжко болен. Если просить его подписи, надо было объяснить ему, на что мне понадобились деньги. А не могла же я написать ему, когда он сам был так болен, что и муж мой на краю могилы. Немыслимо было.

КРОГСТАД. Так вам бы лучше было отказаться от поездки за границу.

НОРА. И это было невозможно. От этой поездки зависело спасение моего мужа. Не могла я отказаться от нее.

КРОГСТАД. Но вы не подумали, что таким образом обманываете меня?..

НОРА. На это мне решительно нечего было обращать внимания. Я и думать о вас не хотела. Терпеть вас не могла за все ваши бессердечные придирки, которые вы делали, хотя и знали, в какой опасности мой муж.

КРОГСТАД. Фру Хельмер, вы, очевидно, не представляете себе ясно, в чем вы, в сущности, виноваты. Но я могу сказать вам вот что: то, в чем я попался и что сгубило все мое общественное положение, было ничуть не хуже, не страшнее этого.

НОРА. Вы? Вы хотите уверить меня, будто вы могли отважиться на что-нибудь такое, чтобы спасти жизнь вашей жены?

КРОГСТАД. Законы не справляются с побуждениями.

НОРА. Так плохие, значит, это законы.

КРОГСТАД. Плохие или нет, но если я представлю эту бумагу в суд, вас осудят по законам.

НОРА. Ни за что не поверю. Чтобы дочь не имела права избавить умирающего старика-отца от тревог и огорчения? Чтобы жена не имела права спасти жизнь своему мужу? Я не знаю точно законов, но уверена, что где-нибудь в них да должно быть это разрешено. А вы, юрист, не знаете этого! Вы, верно, плохой законник, господин Крогстад!

КРОГСТАД. Пусть так. Но в делах… в таких, какие завязались у нас с вами, вы, конечно, допускаете, что я кое-что смыслю? Так вот. Делайте, что хотите. Но вот ч т о я говорю вам: если меня вышвырнут еще раз, вы составите мне компанию. (Кланяется и уходит через переднюю.)

НОРА (после минутного раздумья, закидывая голову). Э, что там! Запугать меня хотел! Не так-то я проста. (Принимается прибирать детские вещи, но скоро бросает.) Но… Нет, этого все-таки не может быть! Я же сделала это из любви.

ДЕТИ (в дверях налево). Мама, чужой дядя вышел из ворот.

НОРА. Да, да, знаю. Только никому не говорите о чужом дяде. Слышите? Даже папе!