Из глубины - Чайлд Линкольн - Страница 45

Погруженный в размышления, Крейн встал и подошел к внутреннему телефону. Надо как можно скорее посоветоваться с Бишоп. Если задета кора головного мозга, то тогда все не связанные между собой симптомы становятся легко объяснимы. Какой же он болван, что раньше этого не увидел. Но как это распространяется? Неврологические отклонения такого широкого спектра — что-то совершенно неслыханное…

Если только…

— О господи, — вздохнул он.

Он поспешно, точно обезумел, схватил калькулятор. Бросая лихорадочные взгляды то на машинку, то на распечатку, доктор принялся лихорадочно нажимать кнопки. И остановился, глядя на табло и не веря своим глазам.

— Не может быть, — прошептал он.

Зазвонил телефон — пугающе громко в тихом кабинете. Крейн подпрыгнул в кресле и, чувствуя, как сильно бьется сердце, потянулся к трубке.

— Питер?

Голос Ашера казался неестественно высоким и каким-то неуверенным в атмосфере декомпрессионной камеры.

— Доктор Ашер! — воскликнул Крейн. — Я нашел общую черту! И боже мой, это так…

— Питер, — перебил его ученый. — Мне надо видеть вас немедленно. Бросайте все и приходите.

— Но…

— Мы все закончили.

Крейн помедлил, не готовый к столь резкому повороту событий.

— Вы расшифровали сообщение?

— Не одно. Несколько сообщений. У меня все на ноутбуке. — В голосе Ашера слышалось отчаяние. — Питер, вы срочно нужны мне здесь. Немедленно. Это важно, неотложно важно, и мы не можем…

Раздался треск, и телефон вдруг замолчал.

— Алло! — Крейн нахмурился. — Доктор Ашер! Алло!

Тишина.

Все так же хмурясь, Крейн повесил телефонную трубку. Взглянул на стопку бумаг на столе, затем повернулся и быстро вышел из кабинета.

35

Когда Крейн был на седьмом уровне в последний раз (меньше чем пять часов назад), отведенная под научные помещения палуба жила обычной рабочей жизнью. Но сейчас, выйдя из лифта, Крейн внезапно оказался среди полного хаоса. Пронзительно верещали сирены, слышались крики, мимо бежали морские пехотинцы, лаборанты и ученые. Все это было очень похоже на панику.

Крейн остановил рабочего в оранжевом комбинезоне.

— Что происходит? — спросил он.

— Горит! — ответил запыхавшийся мужчина.

Крейн вдруг испугался. Бывший подводник, он был научен бояться пожара под водой.

— Где? — воскликнул он.

— В декомпрессионной камере.

Выдернув из руки Крейна свой рукав, рабочий поспешил дальше.

Страх Крейна усилился. Возгорание — это плохо, но пожар с кислородом — куда как хуже…

Ашер!

Ни о чем больше не думая, Крейн покинул площадку у лифта и бросился по коридору.

Ответвление коридора, где находился вход в декомпрессионное отделение, было забито спасателями и рабочими. Пробираясь через толпу, Крейн уловил едкий запах дыма.

— Пропустите доктора! — крикнул он, пролезая через люк и проталкиваясь в пост управления.

За пультом находился Хопкинс, один из молодых лаборантов-медиков. Рядом с ним стоял коммандер Королис. Когда Крейн подошел, офицер коротко глянул на него и, ни слова не говоря, вернулся взглядом к Хопкинсу.

— Что случилось? — спросил у лаборанта Крейн.

— Не знаю. — По лбу Хопкинса стекал пот, а руки летали над панелью управления. — Я был в патологоанатомическом, когда сработала сигнализация.

— Когда это было?

— Две минуты назад, может быть, три.

Крейн глянул на часы. Ашер звонил ему менее пяти минут назад.

— Бригаду доврачебной помощи вызвали?

— Да, сэр.

Крейн глянул сквозь стеклянную перегородку на саму декомпрессионную камеру. Внутри за иллюминатором камеры подпрыгнул язык пламени.

О господи! Она еще горит!

— Почему не включили противопожарную систему? — закричал он Хопкинсу.

— Не знаю, — ответил тот, продолжая лихорадочно щелкать переключателями на панели. — Обе системы орошения — и основная, и резервная — почему-то заблокированы. Я собираюсь провести аварийную разгерметизацию.

— Ни в коем случае! — воскликнул Крейн. — Там же было максимальное давление.

— Спринклеры не работают, и единственный способ — открыть люк и потушить огонь, — ответил Королис.

Доктор с яростью посмотрел на него.

— Давление установлено на две с половиной атмосферы. Я сам его выставлял. Если вы резко откроете камеру, Ашер погибнет.

Коммандер опять глянул на Крейна.

— Он уже погиб.

Питер открыл рот, собираясь что-то сказать, но сдержался. Прав Королис или нет, а огню нельзя давать распространяться: если он доберется до кислородных баллонов, возникнет угроза для всей станции. Крейн в гневе ударил кулаком по металлической переборке и выскочил в приемную.

Возле входа в камеру собрались спасатели, они готовили огнетушители и надевали специальные маски. Внезапно ожил динамик над стеклянной перегородкой, отделявшей пост управления.

— Полная разгерметизация через пятнадцать секунд, — раздался голос Хопкинса.

Команда проверила оборудование и натянула респираторы.

— Разгерметизация завершена, — сказал Хопкинс. — Открываю люк.

Щелкнули электронные замки, распахнулась дверь в камеру. Приемная тут же наполнилась жаром и черным дымом. Едко завоняло горелым пластиком и тошнотворно — паленым мясом. Крейн непроизвольно отвернулся. Его глаза вдруг наполнились слезами. За спиной послышался топот ног, кто-то выкрикивал приказы, пронзительно засвистели огнетушители.

Крейн повернулся. Пожар еще тушили, но люди были уже внутри, и черные клубы дыма сменились плотным туманом от пламегасящего состава. Крейн шагнул вперед, протолкался через спасателей. И резко остановился.

Ашер лежал на полу, свернувшись калачиком вокруг своего компьютера. Криптолога Мэрриса нашли неподалеку. Они опустились на пол, пытаясь избежать дыма и огня. Тщетная попытка: одежда начальника отдела научных исследований обугленными лохмотьями свисала с его тела, а жутко почерневшая кожа отходила от плоти. Густая копна седых волос сгорела, и кустистые брови превратились в крошечные черные завитки.

Крейн поспешно склонился, чтобы произвести общий осмотр. И остановился. Невозможно представить, чтобы Ашер был еще жив. Из ушей ученого текла кровь, но он не двигался. Баротравма — внезапное падение давления — разорвала барабанную перепонку. И это еще самое слабое из последствий. Аварийное снижение параметров вызывает массовое образование воздуха в тканях, газируя кровь. А вдыхание дыма и обширный ожог третьей степени…

Крейн прикусил губу. Внезапность трагедии, потеря друга — все это обрушилось на него, но в глубине души он испытывал чуть ли не облегчение оттого, что ученый погиб. Такие ожоги и вскипание крови причиняют человеку невообразимые мучения.

Спасатели уходили, туман рассеивался. Отовсюду стекал состав, которым тушили огонь. Снаружи раздались голоса — подоспела бригада доврачебной помощи. Крейн осторожно положил ладонь на плечо Ашера.

— Прощайте, Говард, — сказал он.

Глаза Ашера открылись.

Крейн сначала решил, что это результат сокращения мускулов, так как некоторые химические реакции продолжаются и после смерти. Но глаз двинулся, и взгляд остановился на нем.

— Жидкость! — тут же закричал Крейн парамедикам, даже не оглядываясь, где они. — Физраствор! Как можно больше! Скорее! Ледяные компрессы!

Мучительно медленно ученый поднял руку, которая представляла собой обгорелое мясо на костях. Он схватил Крейна за воротник и подтянул к себе. Руководитель отдела научных исследований с трудом разлепил обгоревшие, почерневшие губы; кожа от усилий лопнула, засочилась сукровица.

— Не говорите сейчас, — успокаивающе произнес врач. — Лежите спокойно. Мы доставим вас в палату, все будет хорошо.

Но Ашер его не слушал. Он еще крепче стиснул рубашку Крейна.

— Оуо… — прошептали пересохшие губы.

Рядом с Крейном появился фельдшер и пальцами в перчатках начал снимать обгоревшую одежду пострадавшего, намереваясь начать внутривенное введение лекарств. Второй склонился над Мэррисом.