Вестники времен - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 114

Пройдя шагов пятьсот через лиственный, пожелтевший осенний лес, вся троица остановилась. Вернее, поначалу замер как вкопанный Гунтер, и, подняв руку, заставил остановиться своих спутников. Утомленный быстрой ходьбой старец тяжело опирался на палку-посох, схватив ее обеими руками, а Мишель на всякий случай обнажил меч.

Они стояли на гребне протянувшегося не меньше чем на лигу довольно высокого всхолмья. Под ногами поскрипывал песок и желтели прошлогодние сосновые иглы. Здесь, на возвышенности, буковый и березовый лес уступил место сосняку. Кое-где виднелись темные пятна пушистых елей. Впереди, широким амфитеатром, опускался долгий склон холмистой гряды и вдалеке шумели листвой чащобы, принадлежащие лену герцога Алансонского.

– Господи… – только и пробормотал Гунтер. – Мишель, отец Колумбан, посмотрите! Чуть правее большой сосны с обломанными ветвями и рядом с нагромождением валунов… Видите? Черное?

– Дракон, – прошептал сэр Мишель. – Опять дракон. Только не такой, как у тебя. Где крылья?

Внизу, только лишь в трех сотнях шагов от вершины гряды, лежало нечто. Поначалу Гунтер присматривался, рассчитывая углядеть знакомые очертания, но вскоре ощутил подступающий к горлу страх: оно не было «Юнкерсом», «Харрикейном» или американским «Спитфаейром». Остов разбившегося близ нормандской деревни Антрен «дракона» был воистину чужим. Длинный корпус, окрашенный в черный цвет, загнутый узкий киль, и висящие сверху обломанные винты громадных размеров.

А на гладком темном фюзеляже явственно различались красная пятиконечная звезда и бело-сине-красный флажок с геральдическим двуглавым орлом, изображенным посередине. Рядом красовались еще несколько непонятных Гунтеру разноцветных значков. На носу черного летательного аппарата была вырисована жизнерадостно ухмыляющаяся красная акулья пасть с кривыми острыми зубами.

– Что это такое? – озадаченно вопросил сэр Мишель. – Точно не Люфтваффе. Не похож.

– Знаю, – шумно выдохнул Гунтер и утер пот со лба. – Я никогда не видел ничего подобного. У нас таких… таких штуковин не делали.

– Надо его осмотреть, – твердо сказал отец Колумбан. – Джонни, пожалуйста, приготовь свое оружие. Мишель пойдет в десяти шагах за нами.

И святой отшельник смело двинулся вперед. К неизвестному чудовищу, залегшему среди молодой сосновой поросли.

«Опознавательный знак… – Гунтер машинально отправился вслед за отцом Колумбаном. Под каблуками сапогов ломались опавшие с деревьев подгнившие веточки и едва слышно щелкали лопавшиеся ягоды брусники. – Звезда красного цвета принята у русских. Флаг похож на французский, но здесь расположение полос горизонтальное и цвета стоят в другом порядке. Двуглавый орел остался только у австрийцев, но после аншлюса Австрии Рейхом два года назад этот герб не используется… Кто они? Впрочем, в России до большевистского переворота были аналогичный герб и флаг. Отец показывал мне их в энциклопедии Брокгауза… Что же это получается? Символ коммунистов вместе с гербом Российской монархии? Господи, бред какой…»

– А-а-а! – Гунтера из ступора вывел истошный вопль отца Колумбана. – Помоги-ите!!

Германец резко обернулся. Начались чудеса. Отшельник возносился к небесам. Почему-то вверх ногами. Лишь через пару секунд Гунтер сообразил, что святого отца прихватило за ногу хитроумной сделанной и укрытой листьями веревочной петлей. Сбив голенью рогатину, удерживавшую молодую сосенку в согнутом положении, монах попал в ловушку. Дерево выпрямилось, мгновенно натянув тонкий канат, и ступня отца Колумбана оказалась спутанной тугим веревочным капканом. Орущий благим матом старец взмыл метра на три в воздух и, покачиваясь да вертясь вокруг собственной оси, повис над землей.

Гунтер уже занес ногу для следующего шага, надеясь придти на помощь святому отцу, но тут приключилась беда с остановившимся на полусогнутых ногах и держащим перед собой обнаженный меч сэром Мишелем. Рыцарь просто-напросто провалился сквозь землю. Волчья яма. Укрытая прутьями и старательно замаскированная листвой волчья яма. Судя по яростным ругательствам, донесшимся из недр, Мишель остался жив и невредим. Разве что ушибся сильно.

Значительно позже, этак через месяцок, Гунтер оценивал эту сцену как исключительно забавную. Один охотник болтается под ветвями дерева, прихваченный за одну ногу крепкой пеньковой веревкой, второй сидит в яме и вопит, будто еретик на инквизиционном суде, а третий…

Германец, мигом уяснив, что сейчас лучше вообще не шевелиться, а встать на месте как столб, превратился в аллегорическую фигуру Настороженности. Он понимал, что если сделает хотя бы одно лишнее движение, то попадет в следующую ловушку, устроенную гостем. Еще Гунтер заметил тонкую проволоку, натянутую над землей всего в полуметре от голенища его сапога. Это могло значить все, что угодно – от привязанных к ней колокольчиков, до сюрприза в виде противотанковой мины. Счастье, что умудрился не попасть в другие мышеловки, установленные хитроумным незнакомцем!..

«Дела… – отрешенно подумал Гунтер. – Как мы его недооценили! Если бы я оказался в его положении, то никогда бы не додумался сделать круг ловушек возле своего „Юнкерса“. Теперь понятно, зачем он покупал веревки в деревне. Так… Черт возьми, где он может находиться сейчас? Я бы просто сидел в кустах, тихонько хихикая, и любовался бы на творение своих рук. Как угодно, но я должен вступить с ним в контакт. Пусть он даже не знает немецкого языка. В конце концов, отца Колумбана жалко – не может пожилой человек долго болтаться между небом и землей».

Поэтому Гунтер принял самое немудреное решение: сел на землю, демонстративно отстегнул с пояса кобуру, поднял ее над головой, показывая неизвестно кому и отбросил в сторону. Метра на три-четыре.

– Эй, – прокричал он на своем родном языке. – Выходи! Мы сдаемся!

Тишина. Но германец неким шестым чувством ощутил присутствие другого человека. Он был совсем рядом. Буквально в нескольких шагах.

– Ты говоришь по-немецки? – Гунтер внимательно огляделся, стараясь не обращать внимания на мученические стоны отца Колумбана, уцепившегося за ствол дерева да так и застывшего в позе жука, ползущего по травинке, и гневные ругательства молодого Фармера. – Я раньше жил в двадцатом веке! В Германии! Я офицер Люфтваффе!

Очень тихие шаги за спиной. Гунтер решил не оборачиваться и положил руки на траву.

– Sidi smirno, suka! – послышался тихий голос и шеи германца коснулось гладкое дуло пистолета. Второй рукой гость провел по его поясу, по бокам и животу – искал оружие. Гунтер чувствовал его дыхание – чуть тяжелое и прерывистое.– Ruki podnimi.

«Знакомый язык! – господин оруженосец буквально подпрыгнул бы на месте, не холоди шею оружейный металл. А выстрел мог последовать в любой момент – это Гунтер чувствовал подсознательно, инстинктом военного. – Польский? Нет, ошибаюсь. Там много шипящих. Греческий? Абсурд… Конечно же, русский!»

И он, вспомнив поездку в Россию осенью 1939 года, произнес два единственных русских слова, которые знал:

– Водка. Сталин.

– Сталин? – замер человек, стоявший за спиной. – Сталин…

Потом он снова что-то сказал, но Гунтер не понял, что именно. Ясно было одно – интонация вопросительная.

– Do you speak English? – Райхерт-младший, спасибо отцу, профессору-лингвисту, отлично говорил на английском и подумал, что гость может знать этот язык. А если нет? Господи, как же с ним объясниться?

– Yes, – в голосе незнакомца появилась неуверенность.– Who are you?

– Я немец, – пытаясь сохранять спокойствие, ответил Гунтер на языке Шекспира, – офицер военно-воздушных сил. Пожалуйста, уберите пистолет. Не дай Бог выстрелит.

– Не выстрелит, – пробурчали сзади. – Вообще-то оружие на предохранителе. Ты действительно немец? Из ФРГ? Послушай, какая это страна?

Гунтер не нашел ничего умнее, как ответить:

– Нормандия, королевство Английское. Одна тысяча сто восемьдесят девятый год от рождества Христова.