Вестники времен - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 113

– Конечно, – подтвердил святой. – Думаешь, он там?

– Не знаю, – помотал головой сэр Мишель. – Попробуем съездить. Я еще помню тропинки.

– Если самол… э-э… дракон упал в лес, наверняка остались следы, – сказал Гунтер. – Поломанные деревья, части обшивки… Если загорелся, то должны обнаружится следы пожара. Отец Колумбан, поймите, самолет гостя мог упасть как в тысяче шагов от границы леса, так и в десяти лигах! Боюсь, мы ничего не сможем найти.

– Уныние – грех, – наставительно сообщил старец. – Мишель, показывай дорогу к Серому оврагу!

Оказывается, ловить разбойников вовсе неинтересно. Особенно в лесу. Солнце опускалось все ниже, вот-вот должны были наползти предзакатные сумерки, а поиски не давали никаких результатов.

Серый овраг – длинная, скрытая разросшимся кустарником изложина с голубовато-серыми глиняными склонами – был необитаем. Обнаружились, правда, старые кострища, но гость совершенно точно не имел к ним никакого отношения. Видимо, темные пятна слежавшейся золы на дне оврага остались со времен войны. Мишель старательно облазил всю ложбину, надеясь отыскать недавние следы на сыроватой глине, однако ничего интереснее старого птичьего гнезда и кучки кабаньего помета не нашел. Огорченный и искусанный комарами рыцарь выкарабкался наверх, залез в седло и вымолвил, хмуро сдвинув брови:

– Можно еще заглянуть к холму, на котором еловые заросли… Вы знаете, где это, отец Колумбан. Одна беда – вокруг холма болотца, лошади не пройдут. А нам надо вернуться на дорогу до темноты.

– Верно, – кивнул отшельник. – Не хочется ночевать в лесу. Мы даже ничего покушать с собой не взяли. Придется завтра снова возвращаться.

– Здесь можно год ходить и ничего не найти, – заметил рыцарь. – Давайте съездим к холму, осмотримся и отправимся домой.

– Постойте, – перебил сэра Мишеля Гунтер. – А если покричать?

– Что сделать? – округлил глаза норманн.

– Покричать. Или песни попеть.

– Головой повредился, – соболезнующе вздохнул рыцарь. – Представь: ты прячешься, не желаешь, чтобы твое убежище нашли другие люди, и вдруг слышишь неподалеку чьи-то истошные вопли. Что ты сделаешь? Правильно, затаишься.

– Или пойду посмотрю, кто орет, – возразил Гунтер и, на мгновение задумавшись, добавил: – Если человек прилетел сюда из моего времени, значит, должен знать песни, которые в Нормандии неизвестны. Услышит и поймет, что рядом свой.

– Именно, что неизвестны, – сказал отец Колумбан. – Мы их тоже не знаем, поэтому подтягивать тебе не сможем.

– Сам и надрывайся, – бесчувственно хмыкнул сэр Мишель. – А мы послушаем. Поехали шагом.

Лошади медленно двинулись в сторону от оврага в направлении, указанном рыцарем. А Гунтер, поразмыслив, громогласно исторг первые слова германского национального гимна. Затем последовало чудовищное попурри из самых разных песен. Два куплета из «Интернационала», несколько строк «Хорста Весселя»; на случай, если человек окажется англичанином, был полностью исполнен гимн «Правь, Британия». Затем Гунтер порадовал спутников образцами более легкого жанра. Вспомнились «Фиалки на Монмартре» Эдит Пиаф (германец мысленно извинился перед певицей за жуткое исполнение) и «Лили Марлен». Финал концерта ознаменовался самым известным маршем «Люфтваффе» – «Все выше и выше…»

В конце концов Гунтер охрип.

– Ужасно, – фыркнул сэр Мишель. – По-моему, две предпоследние песни были для женского голоса. Или нет?

– Где в королевстве Ричарда я найду женщину, исполняющую французский шансон? – прошипел Гунтер. – Ты был прав – дурацкая затея.

Если прятавшийся в лесу человек и слышал песнопения оруженосца, то никак на них не отреагировал. Единственными слушателями (не считая Мишеля и отца Колумбана) были птицы да мелкая живность шнырявшая в зарослях.

Гунтер прикинул, что маленький отряд углубился в лес не меньше, чем на пять километров. То есть почти на лигу. Мишель утверждал, будто вот-вот начнется болото, за которым вырастает каменистый холм. Там юный норманн и деревенские ребята играли в детстве в «штурм Иерусалима», сложив крепость из булыжников.

– Постойте-ка, – Гунтер краем глаза заметил слева что-то неладное, натянул поводья и остановил лошадь. – Видите? Сломанное дерево.

– Ну и что? – удивился святой. – Ветром, наверное, сломало.

– Возле дерева… Внизу, – напряженно сказал германец. – Я схожу, посмотрю.

Силуэт, привлекший внимание Гунтера, был чужероден для нормандского леса. Чересчур угловат, темен и… неправилен, что ли? Оруженосец спрыгнул с лошади и медленно направился к треснувшему стволу молодого бука.

– Есть! – сердце заколотилось с утроенной частотой. – Вы были правы, отец Колумбан!

– Иду, иду, – отозвался старец. – Что ты нашел?

Гунтер с глуповато-растерянным видом, приоткрыв рот, рассматривал довольно большой кусок металла. Не оставалось никаких сомнений в том, что обнаружилась часть обшивки некоего летательного аппарата. Вернее, даже не обшивки, а какого-то приспособления. Неплохо знакомый с военной авиацией своего времени германец присел над длинным – с руку – предметом, выкрашенным снаружи черной краской и больше всего напоминавшим колпак, прикрывающий пулемет. Но…

Ни на одном немецком, английском или любом другом европейском самолете таких деталей никогда не устанавливали. Вообще никогда. Просто потому, что металл был совершенно другим. Перевернув «колпак», Гунтер потрогал странный светлый материал и чертыхнулся. Он был удивительно легкий. Если бы деталь такого размера была сделана из брони, то она весила бы не меньше килограммов двадцати.

– Что это? – поинтересовался отец Колумбан, встав за спиной Гунтера.

– Понятия не имею, – ответил тот. – Но совершенно точно, что здесь такую вещицу сделать не могли. Высококачественное литье. Видите, тут выбит цифровой код? Цифры арабские, одна буква «А», одна «Т».

– У нас редко пользуются цифрами сарацинского начертания, – со знанием дела осведомил отшельник. – В основном ромейскими, алфавитными. Значит, твой друг где-то недалеко.

– Откуда вы знаете, что он мой друг? – огрызнулся Гунтер. – А дерево действительно сломало ветром, я посмотрел. Если бы его повредил падающий самолет, то срез ствола выглядел бы по-другому.

– Погодите, – вмешался подбежавший Мишель. – Ты эту штуку трогал? Как она лежала?

Гунтер молча перевернул найденный артефакт в прежнее положение.

– Отойдите на три шага, – скомандовал рыцарь и, наклонившись, начал изучать землю у корней бука. – Эх, дожди прошли… – огорченно сказал он спустя некоторое время. – Но все равно кое-что видно. Если твоя железяка падала сверху и наискосок, значит… Точно! Джонни, посмотри! Сам все поймешь.

Черный «колпак», свалившись на прелую листву, оставил едва заметный след. Почти исчезнувшую борозду. С одной стороны она была чуточку глубже. Что из этого следует?

– Они летели в том направлении, – Гунтер указал влево. – Если мы поедем туда, может быть, увидим другие следы.

– Не поедем, а пойдем, – возразил норманн. – Отец Колумбан, оставайтесь-ка с лошадьми.

– И не подумаю! – возмутился старец и подобрал валявшуюся неподалеку длинную палку. Быстро приспособив ее в качестве посоха, отец Колумбан пошел к щиплющим редкую лесную травку лошадям и мулу, прикрутил поводья к тонкой березе и вернулся.

– Место запомнили? – спросил он потирая руки. – Как бы лошадей не потерять. Идемте.

– До заката часа полтора, – напомнил Гунтер. – Можем не успеть.

– Что есть «часа полтора»? – озадачился святой. – Это долго или нет?

– Как посмотреть… – германец решительно расстегнул кобуру с «Вальтером». – Давайте попробуем. Железяку оставим здесь. Незачем тащить с собой…

«Непонятно, – думал Гунтер, шагая впереди рыцаря и отца Колумбана. – На любой детали „Юнкерса“, „Мессершмитта“ или другого самолета, выпущенного нашими фирмами, всегда ставилась эмблема производителя. На этой штуковине я ее не нашел. Один только цифровой код. Краска очень странная – будто на железо наложили темную пленку… Убей Бог, я не помню похожих деталей обшивки у наших самолетов и даже у иностранных моделей!»