Знакомство по объявлению - Хупер Кей - Страница 34

Разумеется, это были лишь домыслы. Несомненно, она могла ошибаться. Но в глубине души Пеппер была уверена, что права. Ее версия объясняла очевидное противоречие. С одной стороны, его способность любить, заботиться, его чуткость и нежность. С другой стороны, решимость избегать прочных связей, неприязнь к долгим прощаниям.

Если прежде характер Тора казался ей головоломкой, то теперь фрагменты стали с молниеносной быстротой складываться в цельную и вполне убедительную картину. Пеппер была почти уверена, что разгадала его тайну.

Кем же он мог работать? Время от времени ему приходилось уезжать за границу. В телефонном разговоре он упомянул Венесуэлу. Кроме того, он распорядился, чтобы для него приготовили самолет. Если восемь, а то и девять женщин из десяти почувствовали бы, что от этой фразы на них повеяло богатством, Пеппер уловила в ней нечто совершенно иное: скорость, спешку. Тора срочно вызывали в Венесуэлу.

Работа его была опасной. В этом она не сомневалась. И специфичной. Никто не стал бы выдергивать человека ни свет ни заря для того, чтобы разрешить обычные производственные проблемы. Джин мимоходом сказала, что в прошлом году Тор был в Мексике именно в то время, когда там находилась и она, Пеппер.

Мексика? Она же читала местную газету. Что происходило в Мексике в то время? И тогда она вспомнила.

Пожар на нефтяном месторождении.

Ей помнилось, что пожар был большой. Три скважины, находившиеся неподалеку друг от друга, загорелись одновременно. Ситуация осложнялась присутствием террористов, которые не желали, чтобы пожар потушили… В зону катастрофы вызвали военных. Террористы скрылись в горах и палили оттуда во все, что шевелилось. Ценная нефть сгорала бесполезно. И они вызвали… высоко специализированную команду по борьбе с пожарами. Американскую команду. И эти люди — насколько помнила Пеппер, команда полностью состояла из мужчин, — были специально обучены тушить нефтяные пожары, химические пожары, любые пожары, представлявшие повышенную опасность, требовавшие особых навыков, а сверх того — безоглядной смелости.

Пеппер была уверена, что в мире было не более десятка команд такого рода. Работа или служба в такой команде была сопряжена с огромным риском, подразумевала готовность отправляться в любую минуту в любой уголок света, действовать на пределе человеческих возможностей. В мире то и дело вспыхивали локальные войны, военные мятежи с кровопролитным свержением правительств, террористические акты. Все эти происшествия были чреваты пожарами, так что профессия специализированного пожарного была крайне опасной.

Конечно, это объяснение могло быть чистой игрой воображения. Но Пеппер была убеждена, что интуиция ее не подводит.

Она была более чем убеждена. Она это чувствовала. Но, пожалуй, Тор скрывал нечто большее, чем эта опасная работа, и его стремление избежать постоянных связей имело какие-то дополнительные основания. Неужели? Нет. Нет, просто потому, что она была излишне чувствительна к этому. Она сама была…

Но все сходилось удивительно точно. Его отец… и его мать? А может быть, поэтому он…

Это ее рассердило. Точнее, это привело ее в ярость. Потому что все это время она боролась с тенями и призраками воспоминаний. И самое худшее заключалось в том, что она понимала.

Если она была права, это могло многое объяснить. Их судьбы были так похожи: оба видели, как отцы, покидая дом, направлялись навстречу опасности, а матери оставались в смертельном ужасе. И этот опыт, который они накопили с детства, каждый сам по себе, породил их правила — у каждого свои.

У Пеппер была психология азартного игрока, она не верила в предопределенность, но жаждала постоянства. Пеппер, с ее разумной отвагой, угадывала риск прежде, чем встретиться с опасностью, она знала жизнь — беспощадную, горькую, приносящую боль, полную неожиданностей. Она ощущала притягательность опасности, обаяние риска. Этим она была обязана отцу, от которого унаследовала смелый дух, подкреплявшийся тем, что ей перешло от матери, — сожалением о лучших годах жизни, отравленных леденящим страхом.

Пеппер давно дала себе слово никогда не сожалеть о прошлом. Она не пасовала перед опасностью, не избегала риска. Она распахивала душу навстречу людям, собирая их вокруг себя и зачисляя в друзья. Она жадно подкармливала впечатлениями свое ненасытное любопытство. Жажда новизны то заносила ее на ночной просмотр кинофильма, обозначенного даже во фривольной Европе максимумом крестов, то заставляла браться за изучение шулерских трюков под руководством карточного гения.

Всюду, куда ее ни забрасывала судьба, она старалась пустить корни. Она стремилась привязаться к месту, привязать к себе людей, события. Странные люди становились ее друзьями — благодаря свойственной ей широте взглядов и великодушию. А если судьба требовала, чтобы Пеппер за что-то расплатилась, она была готова рассчитаться по счету. Она не могла окоротить свою любовь лишь потому, что когда-то в один недобрый момент та могла нависнуть над ее головой дамокловым мечом.

А Тор? Корень, связывавший его с семьей, столь похожей на семью Пеппер, пустил побеги в ином направлении. По-видимому, Тор унаследовал храбрость от отца, но душевная чуткость не давала ему смириться с мыслью, что он причинит кому-то страдания, так хорошо известные ему по опыту его матери. Тор решил, что никогда не будет причиной переживаний своих близких. Он решил идти по жизни в одиночку.

Все это наложило отпечаток на его дом. Это было прекрасное, комфортное жилище, в которое так хорошо возвращаться, но лишенное следов каких-либо воспоминаний. Если судьба отберет у него жизнь, в этом доме не останется ничего, что могло бы причинить боль другому человеку. Он был намеренно, целенаправленно, профессионально обезличен.

В эту версию вписывался Коди, друг, который был ближе, чем Тор сознавал. Коди, видевший и уважавший тот щит, которым Тор отгораживался от каждого, кто приближался к нему на опасное расстояние. Этот человек понимал Тора. Более того, ему хватало деликатности не показывать Тору, что он его понимает. Коди не выдавал тревоги за друга.

Тор не желал быть заложником судьбы, не желал делать других людей ее заложниками. Тор с его великодушием был на это не способен. В чем-то он был беспощаден и не желал компромиссов с судьбой. В чем-то он был чуток и нежен, но предпочитал оставаться в пределах собственных правил, не позволяя себе роскоши полюбить.

По-видимому, эта жертва давалась ему нелегко. Он был редкий человек. Он не озлобился. Не исполнился горечи, не проникся сарказмом и холодностью, которые защитили бы его лучше щита из правил. Он был живой, остроумный, обладал превосходным чувством юмора и весьма редким качеством — готовностью всегда посмеяться над самим собой. Во всяком случае, таким он был с ней.

И это было последним фрагментом в его головоломке.

С ней.

Если бы они с Тором познакомились при более традиционных обстоятельствах, он предстал бы перед ней во всеоружии, под забралом и при щите. Но она застала его врасплох. Он был заинтригован газетным объявлением и скрывавшейся за ним историей и отправился на встречу с Пеппер, не приготовившись как следует. Их встреча… Нелепое нападение Брута… Невозможно оставаться во всеоружии, оказавшись в гуще абсурда. И, от удивления уронив щит, Тор не смог поднять его на прежнюю высоту. Во всяком случае, когда она, Пеппер, была рядом.

А Пеппер, действуя наугад, благодаря инстинкту, или интуиции, или слепому везению, наткнулась именно на те приемы, которые заставили его слегка опустить щит. Пеппер бросила ему вызов, и с безоглядностью, в которой Тор не уступал ей, он принял этот вызов. Очевидно, вначале это его интриговало и забавляло. Охота. Но охота быстро приобрела неожиданный размах и накал, захлестнув их обоих с головой, и они стали сами пленниками своей игры.

Он был одинокий мужчина сам по себе. Его экономка, проработав у него пять лет, оставалась ему совершенно чужой, а дом, в котором он жил не первый год, не нес на себе отпечатков его присутствия. Вся его жизнь была размеренной, выстроенной по его правилам. Единственное, что привязывало его к этому дому, вызывая у него чувство нежности, был Люцифер, которого Тор любил, который любил Тора, и только Тора.