Вещие сны - Хупер Кей - Страница 27

— А не слишком ли позднее время для прогулки?

— Иногда я прихожу сюда посмотреть на закат. Красиво, правда?

Отсюда действительно хорошо было видно, как горизонт на западе наливается багровым светом. Джоанна кивнула, соглашаясь.

— Очень! И вода гладкая, как стекло.

— Да. Мама говорила…

— Риген.

Обе вздрогнули, услышав этот голос. Джоанна увидела, что к беседке приближается красивый темноволосый мужчина. Его лицо ничего не выражало, только брови были чуть сдвинуты. Он в упор, изучающе посмотрел на Джоанну — если его и поразило сходство с Кэролайн, то он ничем не выдал этого, — затем перевел спокойный взгляд на Риген.

— Миссис Эймс зовет ужинать, Риген. Пора домой.

Риген посмотрела на этого человека, который не мог быть не кем иным, как только ее отцом, без тени страха, и это успокоило Джоанну. Девочка была его точной копией, но в женском варианте — только глаза темнее и брови тоньше.

Она больше похожа на него, чем на Кэролайн, — даже выражением лица, не говоря уже о чертах.

— Мне нужно идти, Джоанна. — Риген вдруг улыбнулась ей.

— Тогда до свидания, Риген.

— Ладно. До свидания. — Снова сделавшись серьезной, Риген вышла из беседки и скрылась среди деревьев. Проходя мимо отца, она даже не взглянула в его сторону.

— Удивительное сходство, — наконец отметил Скотт Маккенна.

Джоанна уже заранее составила о нем мнение, и мнение отрицательное. Возможно, предвзятое. Так что когда он снова пристально посмотрел на нее, она впервые после приезда в Клиффсайд почувствовала настоящую враждебность.

— Различий больше, нежели сходства, — сухо сказала она.

Скотт прищурился.

— Да, я вижу.

— В самом деле?

Он кивнул.

— Кэролайн почти всегда была сдержанной и очень редко обнаруживала свои чувства, что о вас никак не скажешь. В ваших глазах отражается все, что вы думаете.

Джоанна решила не уточнять, что же именно видит он в ее глазах, и, предвидя необходимость объяснения, облокотилась о карусельную лошадку.

— Позавчера я познакомилась здесь с Риген. Надеюсь, вы не возражаете против моих вторжений.

— А если возражаю?

— Я учту это. В следующий раз, когда приду сюда.

— Я могу вызвать шерифа.

— Да, конечно. Он уже предупреждал меня, что проникновение в частные владения запрещено.

— Стало быть, — спросил Скотт, — вы пренебрегли его предупреждением?

— Да.

Его лицо осветилось внезапной улыбкой — точь-в-точь как у Риген.

— Я вам не очень нравлюсь, Джоанна, не правда ли? Интересно, почему — ведь мы знакомы от силы десять минут.

— Боюсь, я склонна к поспешным суждениям.

— Ну-ну… — все еще улыбаясь, сказал Скотт. — Постороннему взгляду, знаете ли, трудно проникнуть в суть некоторых вещей — особенно если это касается брака.

Джоанна не могла не согласиться — она и сама недавно говорила кому-то нечто очень похожее. Но спросить-то она могла.

— Разве я пытаюсь во что-то проникнуть?

— По-моему, да. Вы слышали, что Кэролайн была несчастна, ибо я… холоден. Вы видели, что Риген смотрит мимо меня, как будто я не существую. На ваш взгляд, я безразличен к несчастному ребенку. Из всего этого вы и сделали вывод, что я виноват бог знает в чем. Я монстр! Чудовище из сказки.

— А вы не чудовище? — прервала она его довольно темпераментное высказывание.

Улыбка Скотта Маккенны стала еще шире.

— Отчего же? Чудовище. Если все вокруг говорят, что я жестокий негодяй, это ведь не значит, что все говорят не правду.

Едва ли не в первый раз в жизни Джоанна не нашла, что ответить.

Скотт посмотрел на заходящее солнце.

— Скоро стемнеет. В темноте скалы особенно опасны. Вам пора возвращаться в «Гостиницу». Рад был познакомиться. — Он повернулся и ушел.

Воскресенье выдалось ветреным и дождливым, и Джоанне некуда было деться от томительного беспокойства. На улице невозможно было находиться больше десяти минут; комната казалась маленькой и невыносимо тесной, стены давили, нервы были натянуты до предела. Мало этого. Звуки ее сна обретали нестерпимую реальность.

Тик-так. Тик-так. Тик-так. Часы из сна теперь тикали у нее в голове — постоянное напоминание о том, что время уходит. И ей казалось, что они тикают быстрее, чем вчера и позавчера, — призывая ее, заставляя ее… что-то делать.

Непонимание, что именно делать, сводило с ума.

Наконец она вышла из комнаты посмотреть, не играет ли в покер с постояльцами отеля кто-нибудь из незнакомых ей жителей города, как это часто бывало. Это дало бы ей возможность поговорить с новыми людьми, порасспросить о Кэролайн. Наверное, это самое лучшее, что можно сделать в такой ситуации.

Ей не повезло — если иметь в виду новые сведения о Кэролайн. Она выиграла довольно-таки впечатляющую сумму, но чрезвычайно приятные люди, с которыми она заговаривала, так и не сообщили ей нужных сведений. Причем с явной преднамеренностью — они умело обходили тему Кэролайн, как только Джоанна ее затрагивала. Широкие улыбки — и настороженные глаза, и предложение взять еще карту.

Джоанна поймала себя на том, что опять грызет ногти.

Никогда в жизни еще Амбер не было так скучно. В этом богом забытом месте было совсем нечего делать. Она поерзала в кресле и тяжело вздохнула.

Ее мать оторвалась от книги и терпеливо сказала:

— Радость моя, пойди займись чем-нибудь.

— Чем, например? Утопиться? Если ты заметила, здесь хорошо живется только уткам.

— Амбер, я же не предлагаю тебе пойти прогуляться. Уже восемь, выходить поздновато. Но игровая комната, я думаю, работает, гимнастический зал тоже. Кстати, есть же еще бассейн. Дома ты очень любила плавать.

— Исключительно из-за спасателей, — язвительно заметил отец, не отрываясь от телевизора. — А здесь никто не пялится на ее формы, едва прикрытые этим, с позволения сказать, купальником.

Амбер вспыхнула: он был прав. В закрытом бассейне гостиницы был только один спасатель, лет тридцати-сорока, и он следил за порядком из окошка своего кабинета. Это было отвратительно, дома гораздо лучше: там в бассейне спасателями работают мальчики из колледжа.

— Ну, тогда почему бы не сходить в игровую комнату? — чуть плаксиво настаивала мать. — Там много интересного, Амбер. Паззлы, настольный теннис, компьютерные игры. Можно…

Амбер вскочила, всячески показывая, что пойдет куда угодно, лишь бы не слышать этой изрядно надоевшей ей ноты в материнском голосе.

— О, ладно! Ухожу, ухожу.

И подумала, что разыграла все как по нотам.

— Возвращайся не позже одиннадцати, — напутствовала мать.

Из гостиной их номера с двумя спальнями Амбер прошла в свою и хлопнула дверью. Взяла с туалетного столика ключи и опустила в карман, размышляя, зайдут ли к ней родители, перед тем как ровно в одиннадцать лечь спать.

Да, конечно, мама непременно заглянет.

Выходя из номера, Амбер мечтательно улыбнулась. О'кей, значит, она будет в своей комнате, как велено, к одиннадцати. Чиста, как свежевыпавший снег. Она примет ванну и надушится, чтобы все нужные места хорошо пахли. А когда родители заснут, она наденет прелестное платьице, которое купила вчера, прозрачное, с короткой юбочкой, и незаметно выскользнет в двери террасы. Ее никто не увидит. И она уйдет. И никогда не вернется! Никогда!

А пока она и вправду пошла в игровую комнату. Она пребывала в таком возбуждении, что сама не знала, засмеется или заплачет в следующую секунду. Она была взвинчена до предела. В этот вечер весь мир для нее изменился; она приветливо поздоровалась с несколькими соседями по отелю, забавляясь их удивлением — они не привыкли к подобному дружелюбию с ее стороны.

Они не знают! Никто не знает!

Как замечательно иметь такую сладкую тайну! Она с высокомерной жалостью смотрела на этих скучных, обыкновенных людей — ведь у них никогда, никогда не было таких чувств, как у нее! Что они понимают в жизни, что они знают!