Вещие сны - Хупер Кей - Страница 26

— Гриффин…

— Он был турист, жил в «Гостинице»; подошел слишком близко к краю обрыва и упал. Вот и все.

Джоанна слегка помассировала виски — у нее заболела голова. Что неудивительно. Она постаралась сосредоточиться.

— Турист. Он приехал один?

— Да. Что в этом дурного? Вы тоже одна.

Она не позволила себе ответить на его сарказм.

— И вел себя так, как подобает туристам?

— У всех свои привычки. Он, например, не покупал кованых бобров.

— Гриффин!

— А как, на ваш взгляд, подобает вести себя туристам?

— Ну, чем обычно занимается мужчина на отдыхе? Пешие прогулки, рыбная ловля… Были у него удочки?

— Не знаю. Послушайте, насколько я помню, в этом человеке вообще не было ничего необычного. Он ни с кем не вел серьезных разговоров; у него было достаточно документов, удостоверяющих личность, и, когда я позвонил в Сан-Франциско его сестре, она приехала и опознала тело. Никаких тайн.

— Он не был знаком с Кэролайн?

— Он ни с кем здесь… — Гриффин вдруг замолчал на полуслове и нахмурился.

— Что?

Он нахмурился сильнее и забарабанил пальцами по столу. Потом покачал головой.

— Господи, вы заставляете меня усомниться в самых обычных вещах. Но если Скотт что-то сказал этому человеку, за неделю или около того до его смерти, в этом не обязательно кроется дьявольский смысл.

— Скотт Маккенна?

Гриффин с недовольной миной кивнул.

— Они столкнулись в городе, возле какого-то магазина; кажется, обменялись несколькими словами. Я был слишком далеко, чтобы уверенно утверждать это — даже если бы я обратил тогда на это большее внимание.

— Вот, ниточка к Кэролайн, — заметила Джоанна.

— Да?! А если он просто спросил Скотта, который час? Это тоже ниточка?! И именно к Кэролайн?!

— Но вы же не знаете, что он сказал.

— Не знаю, но скорее всего что-нибудь совершенно обыкновенное из того набора, что обычно может спросить турист у местного жителя.

Джоанна собралась было спорить, но вдруг шериф помрачнел.

— О чем вы подумали? — не замедлила она с вопросом.

— Батлер был из Сан-Франциско, — пробормотал он. — Бизнесмен из Сан-Франциско. Скотт родом из Сан-Франциско, и у него до сих пор остались там какие-то дела.

Перед Джоанной впервые с тех пор, как она приехала, забрезжил проблеск надежды.

— Ведь этого достаточно, чтобы проверить, не связаны ли они, правда?

Гриффин не успел ответить — зазвонил телефон. По-видимому, ему доложили, что с ним хочет говорить майор.

— Пожалуйста, попросите его минутку подождать, — ответил наконец Гриффин, положил трубку и встал из-за стола. — Джоанна…

Она тоже поднялась.

— Ничего, мне все равно пора идти. Возвращать гвозди, знаете ли. Культивировать паранойю.

— Я вовсе не считаю вас сумасшедшей, — сказал он.

— Нет, конечно, просто у меня мания преследования: мне кажется, что за мной в некотором смысле охотятся, а вы думаете, что мне мерещится — в лучшем случае, а в худшем — что я безумна. Итак, вы выбрали меньшее из зол?

Он положил руки ей на плечи.

— Перестаньте. Обещаю вам отнестись ко всему этому максимально серьезно. Но пока у нас нет ничего, кроме вашего сна и моего чувства вины, Джоанна.

— Понятно. — Она натянуто улыбнулась. — Ладно, может быть, мне повезет, и я вовремя задам нужный вопрос нужному человеку. А сейчас вас ждет разговор с начальством.

— Да. — Он вздохнул и быстро коснулся ее щеки. — Увидимся позже. — Он наконец отпустил ее плечи и проводил Джоанну до дверей.

— Увидимся.

Гриффин медленно подошел к столу. Сняв телефонную трубку, он, вместо того чтобы ответить майору, набрал номер одного из своих помощников.

— Шелли? Подними, пожалуйста, дело туриста, который погиб этим летом… Да, разбился о скалы за «Гостиницей». Посмотри, что там есть о его бизнесе в Сан-Франциско, и выясни, нельзя ли узнать об этом подробнее. И еще. — Он поколебался. — Вытащи все, что у нас есть о Скотте Маккенна, и обрати особое внимание на то, с кем у него деловые контакты в Сан-Франциско… Нет, не срочно. Спасибо.

Он чуть не забыл о звонке начальства.

Начальство осталось недовольно шерифом.

Если бы Джоанну спросили, почему она вдруг, когда до темноты оставалось чуть больше часа, устремилась в беседку Кэролайн, она не смогла бы ответить внятно. По многим причинам. Потому что ей необходимо было прогуляться, подышать соленым бризом. Потому что она не знала, куда еще идти и о чем еще спрашивать. Потому что образ Риген, беспомощной, подавленной горем, преследовал ее так же настойчиво, как и ее сон, и ей хотелось снова увидеться и поговорить с девочкой.

Потому что шериф Кавано дотронулся до ее щеки.

Она быстро шагала по лесу, держась подальше от края обрыва и стараясь ни о чем не думать. Голова побаливала, несмотря на выпитый в отеле аспирин, — сказывалось напряжение последних дней. Но остановить череду мыслей и вопросов, возникавших в голове, было так же трудно, как легким движением руки удержать уходящий поезд.

Она вошла в беседку и, не отдавая себе в этом отчета, стала задумчиво гладить нарисованную челку карусельной лошадки. «Это у меня нервное, — подумала она, — пока мысли блуждают, руки ищут себе занятие. Интересно, Кэролайн тоже так считала?» И почти не удивилась, немедленно услышав ответ.

— И мама обычно так делала.

— Здравствуй, Риген.

Девочка медленно вошла в беседку, прислонилась к одному из столбиков и посмотрела на Джоанну.

— Вы помните мое имя?

— Конечно, помню. А ты мое?

— Джоанна. Я думала, вы придете раньше, Джоанна.

В ее голосе Джоанне послышался укор.

— Извини, я считала, что тебе будет легче, если я буду держаться подальше, — тихо ответила она.

— Почему?

— Потому что я только похожа на твою маму.

Риген немного подумала, ее большие темно-голубые глаза были печальны. Потом кивнула.

— Не волнуйтесь, Джоанна. Я понимаю, что маму уже не вернуть.

Девочка сунула руки в карманы джинсов и опустила плечи — кажется, это была ее любимая поза.

— Ты тоскуешь по ней, Риген, — это естественно.

— А папа нет, — неожиданно произнесла девочка.

— Некоторые люди просто стесняются показывать свои чувства, — сказала Джоанна. — Но это не значит, что они ничего не чувствуют. Может быть, и твой папа такой.

Риген пожала плечами.

— Может быть. Но я однажды слышала, мама сказала ему, что у него нет сердца. Это как у Железного Дровосека, да? А как же чувствовать без сердца?

— Сердце есть у всех. — Джоанна не боялась говорить банальности, лишь бы разубедить Риген. — Просто некоторые люди не умеют его открыть другим.

— Я думаю, мой папа меня не любит. — Голос Риген вдруг задрожал.

— Разумеется, любит, малышка.

— Откуда вы знаете? — сердито спросила она.

— Папы всегда любят своих дочек. Так же, как и мамы.

— Даже если дочки плохие?

Джоанне захотелось подойти и обнять эту девочку — она с трудом удержала себя от этого.

— На самом деле они совсем не такие плохие, как им кажется, — ласково уговаривала она девочку, поняв, что Риген почему-то винит себя в смерти матери и очевидной холодности отца.

— Я плохая, Джоанна. Я ужасно плохая.

— Милая, да ты просто не в силах сделать ничего настолько плохого, чтобы папа и мама перестали тебя любить. Клянусь тебе!

Правда это или нет, но ты должна в это верить, черт возьми!

Риген слушала, затаив дыхание, лицо ее просветлело, и Джоанна похвалила себя за то, что сказала это. А еще за то, что не стала выяснять, что же такого ужасного совершил бедный ребенок. Скорее всего, ничего серьезного — что можно натворить в восемь лет! — и чем скорее Риген преодолеет это, тем лучше.

Что же до других вопросов, то, как ни сильно было искушение, единственный человек в Клиффсайде, которого Джоанна ни в коем случае не собиралась расспрашивать о Кэролайн, была эта девочка. И Джоанна сменила тему.