А я леплю горбатого - Алешина Светлана - Страница 36

— Сергей Иванович, а может быть, это и правда Журавлев был? — спросила я шепотом, когда хозяин ненадолго покинул нас, выходя в соседнюю комнату за медом.

— Не может быть, я проверял его алиби: буквально со второго января Андрей Николаевич, несмотря на каникулы, каждый день являлся на работу, потому что новогодние спектакли для сирот организовывал вместе с Еленой Николаевной, занимался другими благотворительными мероприятиями. А пятого Журавлев точно из города не отлучался — встречался с малоимущими избирателями и материальную помощь распределял. К тому же какой смысл ему ломать собственные замки? Нет, Ольга Юрьевна, нам с вами противостоит человек покруче и понаглее.

«Ну, насчет последнего сомневаться не приходится», — вздохнула я и тут же улыбнулась: Николай Федорович нес огромную миску с медом, припасенную специально «для хороших людей», как он сказал.

— Я, как услышал, что моя Наташка в больнице, тут же сорвался с места и уехал. У меня «Москвич» старенький, — пояснил нам сторож на всякий случай. — Третий десяток ему, но пока бегает. Недавно сын из Москвы аккумулятор новенький привез, так я думаю, мою машину теперь на авторалли посылать можно, — с гордостью заключил он.

Конечно, мы поняли, что иногда сторож уносится «не в ту степь», но этот недостаток мы ему простили: надо же ему хоть с кем-то побеседовать. Однако у нас были свои дела, поэтому я вернула разговор к прежней теме:

— Николай Федорович, и долго вы пробыли в Тарасове?

— Да почти весь день. Бабка моя уж места себе не находила, а я с подарками от дочки прибыл. Оказалось, пошутил кто-то: и Наташка, и внучки здоровы, только испугались сильно, когда меня увидали, — думали, случилось чего.

«Если это шутка, то довольно неудачная», — мелькнуло в моей голове.

— Я, конечно, обратно в тот же день вернулся, ближе к вечеру, — пояснил нам ответственный Николай Федорович. — Все владенья обошел и тропинку новую к даче Журавлевых заметил. На веранде свет горел — вечерело уж. Ну, мне кто-то даже рукой помахал — поздоровался, так что подозрений у меня никаких не возникло. Тем более и Макаровы говорили, будто есть кто-то на даче… Совсем эти ворюги обнаглели, — обреченно добавил сторож и тут же снова заволновался:

— А со мной-то что теперь будет? Это ж надо, в милицию звонить! Не слыхали, пропало чего аль нет?..

Рассказав ему все, что узнали сами, и пообещав свою посильную помощь и содействие, мы пожелали Николаю Федоровичу всего хорошего и отправились восвояси. Заезжать в наш офис понадобилось только мне — я случайно забыла в кабинете свой сотовый, поэтому и Виктор с Сергеем Ивановичем тоже последовали за мной. «Заодно обсудим все подробности по горячим следам», — обрадовалась я и не ошиблась.

— Вы почему так долго? — чуть ли не с кулаками набросилась на нас Марина. — Я тут чуть с ума не сошла, как увидела, что вам даже позвонить нельзя!

— А как же свидание? — спросила я, в недоумении уставившись на элегантное вечернее платье и прическу нашей и без того обаятельной секретарши.

— Да какое уж тут свидание, — обреченно махнула она рукой. — Я ж ни о чем другом думать не могла, кроме этой дачи. Конечно, поужинали, но мне, честно говоря, кусок в горло не лез, но ведь и рассказать ничего никому нельзя!

Оценив ее страдания, я сдержала улыбку и тут же начала выкладывать Маринке итоги нашего путешествия на Мишуткину Поляну.

— Лично меня это происшествие на даче насторожило не на шутку, — призналась я коллегам, уже сидя в любимом кресле в своем кабинете и чувствуя себя в безопасности. — Похоже, у преступника все было продумано заранее и вообще котелок варит хорошо…

«Нас утро встречает прохладой», — подумала я, кутаясь в воротник шубы, потому что морозец ударил прямо-таки крещенский. Впрочем, меня это не остановило, и, немного прогрев мотор машины, я отправилась на работу. Честно говоря, настроение у меня после вчерашнего было не ахти какое: перед нами замаячил непонятно-зловещий и умный субъект. «Слишком уж тщательно продуманное преступление, — решила я, содрогнувшись от воспоминаний об ужасной смерти депутата Владимирцева. — Даже все мелочи предусмотрены».

Но больше всего от этого страдал теперь совершенно невиновный человек — Андрей Николаевич Журавлев, на которого неуловимый убийца сумел свалить свое преступление. «Ну, ничего, недолго это затянется, — подумала я, открывая входную дверь редакции. — В тюрьму все равно попадет тот, для кого она должна стать родным домом. И этот преступник — не исключение: педантичная аккуратность и продуманность его же и выдадут».

Самое обидное во всей этой истории было то, что милиция сочла нужным снять охрану с квартиры Владимирцевых. «Конечно, Данильченко-то думает, что преступник уже в тюрьме, — усмехнулась я. — А на самом деле как раз сейчас Инге Львовне и угрожает максимальная опасность».

Честно говоря, сама я над вероятностью подобного не задумалась. К этому выводу накануне подтолкнула меня Маринка. «Оль, а что, если она тоже что-то знает? — с замиранием сердца спросила она меня. — Может быть, вспомнит какие новые факты, на которые пока никто внимания не обращает, и ее уберут с дороги?» Конечно, идея была несколько сумасбродной, но сбрасывать ее со счетов совсем все-таки не стоило, поэтому и радоваться было нечему.

На этой оптимистичной ноте я сняла шубу, включила компьютер и стала дожидаться остальных сотрудников, чтобы выработать стратегический план на сегодняшний день. «До Старого Нового года всего два дня осталось, — с грустью подумала я, раскрашивая перекрученные бумажные ленточки и в очередной раз опытным путем доказывая правильность все того же закона Мебиуса. — Мы мечтали отметить его все вместе и очень весело, а тут…»

В общем, пока я сидела одна, мне в голову не приходило совершенно ничего путного, и я даже не знала, с какой стороны подступиться к выяснению новых обстоятельств, открывшихся в деле. «Может быть, обо всем рассказать милиции?» — мелькнула у меня шальная мысль. Но я тут же отказалась от нее, вспомнив майора Данильченко, решившего поставить жирную точку в этом расследовании, «повесив» все на Журавлева. «Нет, если и разговаривать, то только не с ним. По крайней мере сейчас майор нам хотя бы не мешает», — вздохнула я.

— Ой, ты уже на месте! — обрадовалась Маринка, заглянув в кабинет.

Румяная с мороза, она показалась мне еще красивее, чем обычно. Естественно, я признала это без особого энтузиазма, поглядев в зеркало на свою бледную, невыспавшуюся физиономию.

— А у меня все хорошо! — весело объявила Маринка, поставив передо мной чашку кофе. — Я вчера успела Ярославу перезвонить, и мы с ним…

Она мечтательно закатила глаза, но выслушать все подробности ее личной жизни я, к великому моему облегчению, не успела — в дверях показался Виктор. В его присутствии Маринка не отважилась хвастаться своим новым ухажером, поэтому удалилась, что-то напевая себе под нос.

— Как дела? — спросил фотограф, пристраиваясь на подоконнике.

По моему кислому виду и так было все ясно, вопрос задавался им просто из сочувствия, поэтому я промолчала.

— Ольга Юрьевна, мне показалось, с нашей Мариной что-то случилось, — поздоровавшись, сообщил вошедший Кряжимский. — Вы видели ее новый костюм?

Меня этот вопрос поставил в тупик: к стыду своему, я этого даже не заметила.

— Она меняет стиль, — продолжил Сергей Иванович, не обращая внимания на мое молчание. — И мне почему-то это очень не нравится. Нет, конечно, это, с одной стороны, хорошо, что она выбросила из головы рюшечки и мини-юбки, но строгие деловые костюмы — слишком резкий диссонанс. Отчего такой быстрый переход от авангарда к классике? Не понимаю.

Честно говоря, я не видела особой проблемы в том, что Маринка сменила гардероб. Да и Кряжимский никогда не обращает внимания на дамские туалеты, считая дурным тоном делать по этому поводу замечания коллегам. «Не было бы ничего странного, если бы одежда нашей секретарши стала еще более авангардной, вот тогда и последовала бы волна возмущений, — подумала я. — Но ведь юбка до колен и самого яростного пуританина удовлетворит, а тут…» В общем, показалось что-то странное в этой заинтересованности Кряжимского.