Тайны уставшего города - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 10

Через пять лет Рябушинские не стали дожидаться, когда к власти придут веселые матросы и озлобленные окопные солдаты, и покинули пределы бывшей империи.

Семья Рябушинских была одной из самых богатых в России. Деньги свои и ценности они держали не только в Московском банке, но и в Лионском кредите, и в Лондоне.

В особняке на Спиридоновке остались пожилой швейцар и управляющий — караулить хозяйское добро.

После октябрьского переворота, когда власть перешла к Советам, в дом пришел председатель районного Совета. Обошел все комнаты и велел управляющему беречь зеркала и ценную мебель, ковры и гобелены, картины и бронзу, которые стали народным достоянием. Председатель оставил номер Арбатской милицейской части, куда управляющему нужно было телефонировать в случае налета.

А через три дня вечером раздался стук в дверь. В дом вошли трое в бескозырках, кожаных куртках, с маузерами. Они предъявили бумагу на бланке Московского Совета, в которой говорилось, что представители особой группы должны произвести обыск и изъятие буржуазных ценностей. Матросы оказались ребятами сноровистыми и ценности изымали умело.

В будуаре мадам Рябушинской нашли шкатулку, в которой лежали забытый второпях хозяйкой браслет с изумрудами и два кольца, больше ничего особо ценного не было, и матросы начали выгребать серебряную посуду и вазы работы Фаберже.

Когда буревестники революции принялись стаскивать со стен гобелены, управляющий почувствовал неладное и велел швейцару позвонить в милицию.

Арбатская часть располагалась поблизости, поэтому летучий отряд уголовно-розыскной милиции прибыл быстро.

Революционные матросы, поглощенные увязыванием узлов, поздно заметили опасность. Один был сразу же убит, второй арестован, а главарь прихватил саквояж с ценностями и скрылся.

На допросе задержанный показал, что он — Яков Дубинский по кличке «Яша Ребенок», убитый — Иван Чахотка, а главарь — некто Роман Радолевский по кличке «Бессарабец».

В семнадцатом году они были амнистированы Керенским. Достали документы контрразведки, офицерскую форму и в Петрограде промышляли самочинками (самочинными обысками) в квартирах спекулянтов и дельцов.

После переворота уехали в Москву, где и переоделись в матросов.

Так впервые браслет мадам Рябушинской попал в милицейский протокол.

А Ромка Бессарабец исчез из Москвы. Но в архивных документах ударной группы по борьбе с бандитизмом ВЧК и угрозыска кличка эта всплывала при ограблении банка в Екатеринославе, дерзких квартирных налетах в Ростове-на-Дону, Киеве, Одессе.

В ночь с 22 на 23 декабря 1923 года была ограблена касса правления Кожсиндиката в доме 4 на Покровском бульваре. По тем временам обычное ограбление, если бы не одна любопытная деталь: несгораемый шкаф фирмы «Брилль и сыновья», сработанный в Германии из стальной брони, невозможно было вскрыть ни подбором ключа, ни взломать. Однако его распотрошили при помощи самого прогрессивного воровского метода — автогенной горелкой, как было написано в протоколе: «…был расплавлен особым, по последнему слову техники аппаратом».

Налетчикам повезло, добыча была богатой. Из сейфа взяли червонцы, облигации хлебного и золотого займов, сертификаты НКПС — всего на сумму 439 тысяч 842 рубля золотом.

Сторожа Степанова оглушили и связали, а двое охранников оказались их подельниками.

Оперативники ОГПУ и угрозыска были людьми отважными, но малоопытными, а криминалистика — это наука. Пришлось обратиться за помощью к специалисту по медвежатникам — бывшему чиновнику для поручений сыскной полиции Румянцеву, которого совсем недавно уволили из угрозыска, как «чуждого пролетариату элемента».

Он осмотрел сейф и рассказал, что в пятнадцатом году таким же методом был вскрыт сейф в ювелирной торговле на Петровских линиях в Москве. Работать с такой аппаратурой в городе могут только два человека — Андрей Чесноков и Рудольф Вагановский по кличке «Рутька».

Чесноков сидел в тюрьме, а приметы Вагановского были разосланы во все отделы угрозыска РСФСР. И вот в маленьком городке Фатеже Курской губернии был задержан человек с документами Оскара Карловича Миллера. При обыске у него обнаружили червонцы и облигации золотого займа. Вагановского доставили в Москву, и там его опознал сторож Кожсиндиката как одного из участников налета.

Вагановский не стал запираться, да это было бессмысленно, и он поведал чекистам кошмарную историю своего падения. Однажды вечером в дверь его квартиры позвонили. Гостем оказался знакомый налетчик Игнатий Маевский. Он и предложил старому медвежатнику встретиться с деловым человеком. Дела у Рутьки шли неважно, он давно уже отошел от воровской профессии, а мастерская металлоремонта доходы приносила мизерные.

На малине Моси Шапиро на Средней Переяславской улице его ждал Ромка Бессарабец. Вагановский удивился, что на левой руке знаменитый налетчик носил женский браслет с изумрудами. Ромка предложил верное дело: вскрыть сейф фирмы «Брилль и сыновья» в кассе Кожсиндиката. Вагановский согласился, но при условии, что не будет крови. Ромка поклялся. что дело обойдется без «мокрухи». Рутька вскрыл сейф, получил долю, в ту же ночь свалил из Москвы и больше никого из подельников не видел.

Оперативники ударной группы тут же рванули на малину Моси Шапиро. Там пьянствовали мелкое местное ворье и один залетный, у которого оказались документы на имя Бориса Гольдфарба. Оперативники на всякий случай замели его и отволокли на Лубянку. И тут им необыкновенно повезло. Гольдфарб не только стал немедленно каяться во всех своих мелких грешках, которые мало интересовали ОГПУ, но и проявил искреннюю готовность помочь найти Радолевского и его людей.

Когда для проверки его спросили, что носит Радолевский на левой руке, он немедленно ответил: «Женский браслет с изумрудами, который считает своим талисманом». Договорились на том, что ему простят всю мелочевку, если он выведет на Радолевского. Гольдфарба отпустили, но послали за ним наружку. Однако искренне раскаявшийся мелкий воришка оказался человеком опытным и ушел от «хвоста» через проходные дворы. Вот тогда и выяснили незадачливые чекисты, что человек с документам Гольдфарба на самом деле Мишка по кличке «Гомельский», известный налетчик из Питера.

В сыске умение и знание оперативной обстановки, пожалуй, лишь часть успеха, остальное, как говорят блатные, «фраерское счастье». Вот оно и выпало сотрудникам МУРа в обувном магазине на Театральной площади. Разыскиваемый ОГПУ и милицией Гомельский спокойно покупал модные остроносые туфли «шимми».

На этот раз его повели жестко. Гомельский поехал на Арбат, зашел в ювелирный магазин и, выбирая портсигар, внимательно изучал двор магазина, дверь черного хода — видимо, проводил разведку для будущего налета. Потом взял извозчика, поехал на Большую Дорогомиловскую. Перепроверился и вошел в дом 8.

В этом доме находился притон Яшки Кабанчика, в миру Якова Пономаренко.

Утром следующего дня, на выходе из дома, Гомельский был задержан. На этот раз он понимал, что от расстрела его может спасти только реальная помощь оперативникам. Пришлось расколоться и рассказать, что его опять послали в разведку на Арбат в ювелирный, который будут брать сегодня в ночь, а на малине его ждут Радолевский, Васька Грек, Васька Кошмота и Мишка Рыжий — короче, весь цвет московских налетчиков.

Федор Мартынов, начальник ударной группы, человек, которого боялись и уважали все серьезные уголовники, сказал Гомельскому:

— Я не хочу крови. Если ты поможешь нам скрытно войти на малину и повязать твоих дружков, то даю слово, что сам пойду к председателю особого совещания и буду просить о смягчении тебе наказания. Уедешь в лагерь, но жить будешь.

Гомельский знал, что Мартынов держит слово, и сразу же согласился.

Вечером малину плотно обложили оперативники. Гомельский шел с группой захвата. Он условным стуком побарабанил в дверь.

— Кто? — спросил хриплый голос.

— Это я, Мишка Гомельский.

— Один?

— Нет, с легавыми.