Гуарани - де Аленкар Жозе - Страница 20

Оба авентурейро побледнели как смерть.

— Теперь вам ясно, — весело сказал Лоредано, — что, если вы меня убьете, или если какой-нибудь несчастный случай лишит меня жизни, или, наконец, если мне просто придет в голову сбежать и пропасть без вести, вас ждет неминуемая казнь.

Бенто Симоэнс застыл на месте, как в столбняке. Руи Соэйро сделал, однако, над собой усилие и собрался с мыслями.

— Быть не может! — вскричал он. — Все это ложь. Не родился еще человек, который бы такое придумал.

— Что ж, проверьте на собственной шкуре! — ответил итальянец с невозмутимым спокойствием.

— Да, с него станется… Это точно так… — пробормотал Бенто Симоэнс сдавленным голосом.

— Ну нет, — стал спорить Руи Соэйро. — Сам сатана и то бы такого не придумал. Послушайте, Лоредано, признайтесь, брехня это все! Вы просто решили нас припугнуть!

— Я сказал правду.

— Враки это! — в отчаянии воскликнул авентурейро.

Итальянец улыбнулся; вытащив из ножен шпагу, он поднял ее перед собой и, поцеловав крест на ее рукояти, внятно сказал, растягивая каждое слово:

— Этим крестом и мукой господа нашего Иисуса Христа, моей честью на этом свете и спасеньем души на том — клянусь!

Бенто Симоэнс упал на колени, потрясенный этой клятвой, которая здесь, в чаще темного и безмолвного леса, звучала особенно торжественно.

Руи Соэйро, бледный, с глазами навыкате, с дрожащими руками, взъерошенными волосами и растопыренными пальцами, которые так и застыли в воздухе, казалось, воплощал собою отчаяние.

Он простер руки к Лоредано и, едва дыша, крикнул:

— Как, Лоредано, вы доверили дону Антонио де Марису завещание, где рассказано, какой дьявольской хитростью вы хотите погубить его семью?..

— Да, доверил!

— И в этом документе вы пишете, что собирались убить его и его жену, поджечь его дом…

— Да, все это я написал!

— У вас хватило наглости написать, что вы собираетесь похитить его дочь и сделать ее, благородную девушку, наложницей такого бродяги… такого негодяя, как вы?

— Да.

— И вы написали также, — продолжал Руи в безумном ужасе, — что другая дочь будет отдана нам и мы кинем жребий, кому провести с нею ночь?

— Я ничего не позабыл, тем более такого важного обстоятельства, — ответил итальянец, улыбаясь. — Все это написано на пергаменте, который сейчас в руках у Антонио де Мариса. Чтобы прочесть его, фидалго достаточно сорвать черные восковые печати, которые местре Гарсиа Феррейра, нотариус в Рио-де-Жанейро, наложил на этот пакет во время моей предпоследней поездки.

Слова эти Лоредано произнес с величайшим спокойствием, не спуская глаз с обоих авентурейро, которые стояли перед ним бледные и уничтоженные.

Некоторое время все молчали.

— Теперь вы видите, — сказал итальянец, — что вы в моих руках. Пусть вам это послужит уроком. Стоит только сделать шаг над пропастью, друзья мои, как надо уже идти дальше, иначе скатишься вниз. Так идемте же. Только предупреждаю: начиная с сегодняшнего дня, повиноваться мне беспрекословно!

Оба авентурейро не проронили ни слова, однако вид их был красноречивее всех заверений.

— А теперь нечего горевать! Я жив, а дон Антонио — настоящий фидалго и не позволит себе вскрыть раньше времени мое завещание. Надейтесь, верьте мне, скоро мы достигнем нашей цели.

Лицо Бенто Симоэнса немного оживилось.

— Говорите же наконец без обиняков, — сказал Руи Соэйро.

— Только не здесь, — следуйте за мной, и я приведу вас в тихое место, где мы сможем поговорить обо всем свободно.

— Подождите, — остановил его Бенто Симоэнс, — прежде всего мы должны искупить свою вину. Только что мы вам угрожали; теперь примите наше оружие.

— Да, после того что здесь было, вы, вполне естественно, можете не доверять нам. Берите.

И тот и другой вытащили кинжалы и шпаги.

— Оставьте ваше оружие при себе, — усмехнувшись, сказал Лоредано, — оно вам понадобится, чтобы меня защищать. Я знаю, как дорога и любезна вам моя жизнь!

Оба авентурейро последовали за итальянцем к кактусовым зарослям, которые мы уже описали.

По знаку Лоредано спутники его влезли на дерево, а потом по лиане спустились в самую середину этой окруженной колючими кактусами полянки не более трех брас в ширину и двух в длину.

С одной стороны, на откосе оврага, было нечто вроде небольшой пещеры, оставшейся от одного из тех больших муравейников, уже наполовину размытых дождем, какие можно встретить у нас на полях. Вот здесь-то, в тени невысокого куста, выросшего среди кактусов, и расположились трое авентурейро.

— О! — вскричал итальянец. — Давненько я уже не был в этих местах; но, сдается, есть тут чем горло промочить.

Он наклонился и, засунув руку в пещеру, вытащил спрятанный там кувшин и поставил перед ними.

— Это капарика38, но особая. Здесь такой не бывает.

— Черт возьми! Да у вас тут, оказывается, винный погреб! — воскликнул Бенто Симоэнс, к которому при виде кувшина сразу вернулось хорошее настроение.

— По правде говоря, — сказал Руи, — я ждал чего угодно, но уж меньше всего мог думать, что из этой дыры нам кувшин с вином вытянут.

— Вот видите! Я иногда заглядываю сюда, в самые жаркие часы. Вот и надо, чтобы тебя ждал тут друг, с которым было бы нескучно провести время.

— И лучше вы не могли придумать! — воскликнул Бенто Симоэнс, наклоняя кувшин и пробуя вино на язык. — Как мы по этому зелью стосковались!

Каждый из троих отведал вина, и кувшин вернулся на прежнее место.

— Ладно, — сказал итальянец, — теперь давайте поговорим о деле. Когда я приглашал вас с собою, я обещал вам большое богатство.

Оба авентурейро кивнули головой.

— Обещание, которое я вам дал, будет исполнено. Богатство это здесь, совсем рядом, мы можем его потрогать.

— Где, где? — спросили оба, жадно озираясь кругом.

— Ну, не здесь же, разумеется, я выразился фигурально. Я сказал, что богатство впереди, но чтобы завладеть им, необходимо…

— Что? Говорите!

— Все в свое время. А сейчас я хочу рассказать вам одну историю.

— Историю? — переспросил Руи Соэйро.

— Верно, небылицу какую? — сказал Бенто Симоэнс.

— Нет, историю такую же непререкаемую, как булла его святейшества папы. Слыхали вы когда-нибудь о некоем Роберио Диасе?39

— Роберио Диасе… Ну да! Ив Сан-Сальвадора?! — воскликнул Руи Соэйро.

— Вот именно.

— Лет восемь тому назад я видел его в Сан-Себастьяне; оттуда он поехал в Испанию.

— А зачем он туда поехал, этот достойный потомок Карамуру40, известно тебе это, дорогой Бенто Симоэнс? — спросил итальянец.

— Помнится, болтали тогда про какие-то сказочные сокровища, будто он собирался предложить их Филиппу Второму, чтобы тот сделал его маркизом и знатным фидалго при своем дворе.

— А больше тебе ничего не доводилось слышать?

— Нет, с тех пор я об этом Роберио Диасе ничего не слыхал.

— Так вот, слушайте: явившись в Мадрид, человек этот быстро нашел путь к королю и был принят им, и тот ухватился за него обеими руками, а у Филиппа Второго, как вы знаете, руки были длинные.

— Так выходит, эта лиса обманула Диаса? — сказал Руи Соэйро.

— Не угадали! На этот раз лиса обернулась обезьяной; она захотела сначала взглянуть на орех, а потом уж его хватать.

— И что же?

— А то, — сказал итальянец с хитрой улыбкой, — что орех был с секретом.

— Как так с секретом?

— А так, дорогой Руи, королю досталась одна скорлупка. Это наше счастье, ядрышко-то достанется нам.

— Вы ловкач, каких мало, мессер Лоредано!

— А мы-то ломаем голову понапрасну!

— Я не виноват, что вы историю вашей страны плохо знаете.

— Не всем же быть такими дошлыми, как вы, мессер итальянец.

— Ну ладно, хватит об этом. Словом, друзья мои, то, что Роберио Диас собирался предложить в Мадриде Филиппу Второму, находится здесь!