Гуарани - де Аленкар Жозе - Страница 19

Преследуемый этими мыслями, Пери провел едва ли не целый час в напрасных блужданиях по лесу; пока он боролся со слабостью, овладевшей им после ранения, индианка успела уйти далеко. Обдумав все, он решил, что самое разумное — тотчас же известить дона Антонио де Мариса, чтобы тот принял все необходимые меры для предотвращения нависшей опасности.

Он вышел на большое поле, поросшее жесткой, сожженной солнцем травой, местами переходившей в заросли каменного дуба.

Пройдя несколько шагов по этому полю, он вдруг остановился, пораженный: перед ним лежала уже едва дышавшая собачонка, которую он тут же узнал по ошейнику из ярко-красных плодов.

Именно эту собачонку он встретил два дня тому назад в лесу; очевидно, она бежала вслед за спасающейся бегством индианкой. Тогда он, должно быть, не заметил ее в густых зарослях гуашимы.

Скорее всего собачонку удавили, и о такой яростью, что переломили ей спинной хребет. Однако несчастная еще дышала.

Внимательно осмотрев животное, Пери сразу представил себе, как все произошло.

«Умертвить ее, — подумал он, — мог только человек; будь это зверь, он придушил бы ее лапами или загрыз зубами, и на теле непременно остались бы следы».

Собачонка эта принадлежала индианке. Значит, придушила ее сама индианка и притом всего несколько минут назад — от перелома позвоночника смерть наступает почти мгновенно.

Но что заставило ее учинить такую расправу? «А вот что, — сам себе ответил индеец, — она знала, что за ней гонятся, и боялась, что собачонка, которая не в силах бежать так быстро, наведет на ее след».

Как только ему пришла в голову эта мысль, Пери лег на землю и долго прислушивался. Два раза он приподнимал голову, думая, что обманулся, а потом снова прикладывал ухо к земле.

Когда он встал, лицо его выражало великое изумление: он услышал нечто такое, чему, должно быть, окончательно еще не поверил, ибо чувства могли его обмануть.

Он пошел на восток, то и дело прикладывая ухо к земле и внимательно прислушиваясь, и наконец остановился в низине, в нескольких шагах от густых зарослей кактусов. Там, став против ветра, он с большой осторожностью начал пробираться вперед. Наконец он услыхал звуки чьих-то неясных голосов и стук ударявшейся о землю лопаты.

Пери напряг слух; он старался разглядеть, что происходит в зарослях, но это оказалось невозможным: не было никакой даже самой крохотной щели, ни малейшего просвета, через который удалось бы что-нибудь услышать или увидеть.

Только тот, кто путешествовал по сертанам и видел гигантские кактусы, видел, как тесно переплетаются их огромные колючие листья, образуя высокую стену в несколько пядей толщиной, может представить себе, какая непроницаемая ограда окружала со всех сторон людей, чьи голоса Пери слышал теперь, не будучи в силах, однако, разобрать слова.

Но ведь должны же были эти люди как-то проникнуть туда. Скорее всего, они воспользовались для этого веткой высохшего дерева, которая нависла над кактусами, обвитая лианой, узловатой и крепкой, как лоза.

Пери все внимательнее приглядывался к местности, изыскивая способ узнать, что происходит за стеною кактусов, как вдруг до него донесся голос, который показался ему знакомым.

— Per Dio!37 Вот он!

Услыхав этот голос, индеец вздрогнул и решил во что бы то ни стало узнать, что делают здесь эти люди. Он почувствовал, что тут таится опасность, которую необходимо предотвратить, что этот враг, может быть, еще страшнее, чем дикари айморе; те свирепы, как звери, но действуют открыто, а здесь, в траве могла притаиться не видимая никем змея.

Индеец позабыл обо всем и стал напряженно вслушиваться: ему надо было непременно узнать, что говорят эти люди.

Но как это сделать?

И вот что он придумал: он обошел заросли кругом, все время прикладывая ухо к земле, и ему показалось, что в одном месте голоса и неумолкающий стук лопаты слышится отчетливее.

Индеец посмотрел вниз, и глаза его просияли: он увидел маленький глинистый холмик; холмик этот был весь в трещинах и формой своей походил на голову сахара; он возвышался на две пяди над уровнем земли и был прикрыт листьями подорожника.

То был вход в муравейник, в одно из тех подземных сооружений крохотных строителей, которые своим терпеливым трудом делают иногда подкоп под целое поле и воздвигают под землей крепкие своды.

Муравейник, обнаруженный Пери, был покинут его обитателями из-за того, что подземные ходы залило дождем.

Индеец вытащил нож и, срезав купол этой миниатюрной башенки, нашел отверстие, которое уходило глубоко под землю; несомненно, это был ход, и вел он под то самое место, откуда слышны были голоса.

Ход этот послужил индейцу чем-то вроде слуховой трубы, через которую он теперь мог отчетливо разобрать слова.

Он сел и стал слушать.

XV. ТРОЕ

Этим утром Лоредано очень рано вышел из дома; углубившись в лес, он остановился и стал ждать.

Четверть часа спустя к нему присоединились Бенто Симоэнс и Руи Соэйро.

Не проронив ни слова, все трое пошли дальше; итальянец шел впереди, а двое других следовали за ним; время от времени они обменивались многозначительными взглядами.

Наконец Руи Соэйро нарушил молчание:

— Не для того же вы нас сюда вызвали, чтобы ни свет ни заря гулять по лесу, мессер Лоредано?

— Разумеется, нет, — лаконично ответил итальянец.

— Тогда не тратьте времени попусту и выкладывайте, в чем дело.

— Подождите!

— Это вы лучше подождите, — оборвал его Бенто Симоэнс, — а то вы шагаете так, что за вами не угнаться. Куда вы хотите нас завести?

— Увидите сами.

— Ну, если из вас слова не вытянешь, ступайте себе с богом одни, мессер Лоредано.

— Да, — добавил Руи Соэйро, — ступайте. А мы уж лучше назад вернемся.

— И дайте нам знать, когда говорить надумаете.

Оба авентурейро остановились. Итальянец обернулся к ним и презрительно скривил рот.

— До чего же вы оба глупы! — сказал он. — Что ж, воля ваша, возвращайтесь. Только помните, вы теперь в моей власти, и, хотите вы того или нет, все равно вам придется разделить мою участь! Возвращайтесь! Тогда я тоже вернусь, но для того, чтобы всех нас выдать.

Оба авентурейро побледнели.

— Лучше не напоминайте мне, Лоредано, — сказал Руи Соэйро, посмотрев на свой кинжал, — что есть надежное средство закрыть рот тому, у кого длинный язык.

— Вы хотите сказать, — пренебрежительно заметил итальянец, — что, если я задумаю на вас донести, вы меня убьете?

— Можете быть в этом уверены! — ответил Руи Соэйро тоном, в котором звучала решимость.

— А я ему пособлю! — добавил Бенто Симоэнс. — Жизнь-то нам дороже, чем ваши причуды, мессер итальянец.

— Хотел бы я знать, что вы выгадаете от моей смерти? — спросил Лоредано, улыбаясь.

— Вот так здорово! Что мы выгадаем? Вы думаете, что жизнь и покой не так уж много значат?

— Дураки! — сказал итальянец, окинув их взглядом, в котором были и презрение и жалость. — Неужели вы не понимаете, что если у человека есть тайна, как, например, у меня, и человек этот не олух, вроде вас обоих, он всегда принимает необходимые меры, чтобы уберечь себя от неожиданных неприятностей?

— Вижу, что при вас оружие есть. Так-то оно и лучше, — ответил Руи Соэйро, — как-никак вы можете предпочесть поединок убийству.

— Скажи лучше, казни, Руи Соэйро, — поправил его Бенто Симоэнс.

— Нет, не это оружие будет пущено в ход против вас. У меня есть другое, более действенное. И я знаю, буду я жив или мертв, мой голос дойдет издалека, даже из могилы, чтобы вас выдать и вам отомстить.

— Изволите шутить, мессер итальянец! Только время не очень подходящее.

— Скоро вы увидите, шучу я или нет. В руках у дона Антонио де Мариса мое завещание, и он его вскроет, как только узнает о моей смерти или будет думать, что меня нет в живых. В этом завещании рассказано, какой у нас с вами сговор и что мы все замышляем.