Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Собрание сочинений. Том 3

Шаламов Варлам Тихонович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Собрание сочинений. Том 3 - Шаламов Варлам Тихонович - Страница 96

Изменить размер шрифта:

* * *[196]

Кета родится в донных стойлах

Незамерзающей реки,

Зеленых водорослей войлок

Окутывает родники.

Дается лососевой рыбе

В свою вернуться колыбель.

Здесь все в единстве: жизнь и гибель,

Рожденье, брачная постель.

И подвиг жизни — как сраженье:

Окончив брачную игру,

Кета умрет в изнеможенье,

На камень выметав икру.

И не в морской воде, а в пресной

Животворящий кислород

Дает дышать на дне чудесно

И судьбы двигает вперед.

1965

* * *

Я ищу не героев, а тех,

Кто смелее и тверже меня,

Кто не ждет ни указок, ни вех

На дорогах туманного дня.

Кто испытан, как я — на разрыв

Каждой мышцей и нервом своим,

Кто не шнур динамитный, а взрыв,

По шнуру проползающий дым.

Средь деревьев, людей и зверей,

На земле, на пути к небесам,

Мне не надо поводырей,

Все, что знаю, я знаю сам.

Я мальчишеской пробою стал

Мерить жизнь и людей — как ножи:

Тот уступит, чей мягче металл, —

Дай свой нож! Покажи. Подержи.

Не пророков и не вождей,

Не служителей бога огня,

Я ищу настоящих людей,

Кто смелее и тверже меня.

1965

* * *[197]

Как гимнаст свое упражнение,

Повторяю свой будущий день,

Все слова свои, все движения,

Прогоняю боязнь и лень.

И готовые к бою мускулы

Каждой связки или узла

Наполняются смутной музыкой

Поединка добра и зла.

Даже голос не громче шепота

В этот утренний важный миг,

Вывод жизни, крупица опыта.

Что почерпнута не из книг.

1965

* * *

Я не лекарственные травы

В столе храню,

Их трогаю не для забавы

Сто раз на дню.

Я сохраняю амулеты

В черте Москвы,

Народной магии предметы —

Клочки травы.

В свой дальний путь, в свой путь недетский

Я взял в Москву —

Как тот царевич половецкий,

Емшан-траву, —

Я ветку стланика с собою

Привез сюда,

Чтоб управлять своей судьбою

Из царства льда.

1965

* * *[198]

Пусть свинцовый дождь столетья,

Как начало всех начал,

Ледяной жестокой плетью

Нас колотит по плечам.

И гроза идет над нами,

Раскрывая небо нам,

Растревоженное снами

И доверенное снам.

И черты стихотворенья,

Слепок жестов, очерк поз,

Словно отзвуки движенья

Проходящих в мире гроз.

1966

* * *

Не покончу с собой —

Превращусь в невидимку:

И чтоб выиграть бой,

Стану призрачной дымкой.

Я врага разыщу

Средь земного предела,

Подкрадусь, отомщу,

Завершу свое дело.

Это вера из вер —

Та дикарская вера,

Катехизис пещер

И путей Агасфера.

1966

* * *

Любви случайное явленье

Смиренно чудом назови

И не бросай слова презренья

Вслед улетающей любви.

1966

* * *

Взад-вперед ходят ангелы в белом

С неземным выражением глаз,

Труп еще называется телом —

В лексиконе, доступном для нас.

И чистилища рефрижератор,

Подготовивший трупы в полет,

Петербургский ли это театр,

Навсегда замурованный в лед.

Распахнут подземелье столетья,

Остановится время-пора

Лифтом морга, как шахтною клетью,

Дать добычу судьбы — на гора.

Нумерованной, грузной, бездомной

Ты лежала в мертвецкой — и вот

Поднимаешься в синий огромный

Ожидающий небосвод.

Вот последнее снаряженье:

Мятый ситцевый старый халат,

Чтоб ее не стеснились движенья

В час прибытия в рай или в ад.

И обряд похоронного чина,

И нарушить обряда не сметь,

Чтобы смерть называлась кончина,

А не просто обычная смерть.

И нужна ли кончина поэту,

Торопливых друзей говорок,

Заглушающий выкрики света

От обугленных заживо строк.

Нумерованной, мертвой, бездомной

Ты лежала в мертвецкой — и вот

Поднимаешься в синий огромный

Ожидающий небосвод.